Рене Груссэ - Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан
Мы увидим роль шамана (Коктчу) в основании империи Чингизханидов.
В действительности, разделение на пастухов и лесников было гораздо менее абсолютным, чем представляется этой номенклатурой. Среди чистых Монголов (Тайджиут), к примеру, причислялись к лесным охотникам, тогда как Чингиз-хан вышел из племени пастухов. С другой стороны, все эти Тюрко-Монголы выступали по-разному в качестве охотников; лесники, на своих деревянных или костяных санях, [422] охотились до середины зимы на соболя и сибирскую белку, которыми торговали; скотоводы ловили арканом или стреляли из лука в антилопу или лань на бескрайней степи. «Степная аристократия» охотилась с соколом. В зависимости от условий кочевого существования, клан мог перейти от одного образа жизни к другому. В молодые годы, будущий Чингиз-хан, лишенный своими агнатами отцовского стада, будет вынужден, вместе с матерью и братьями, вести скудную жизнь охотника и рыболова, прежде чем восстановить свое имущество в лошадях и овцах.
В общем, лесные племена представляются более дикими, имеющими связь с цивилизованной жизнью только через кочевников. Эти последние, напротив, извлекали пользу от соседства с Уйгурами центральной части Гоби, Киданями Лиа-хо или Джурджитами Пекина. У них не было городов, но в ходе перегонов скота в горы, стойбища формировались по группам (по аилам) войлочные юрты (жер) ставились на колесные перевозки (караутай терген, казак-тегрен), группируясь, таким образом, в круги (курийер) или во временные агломерации, набросок будущих городов. [423]
Этнографы отмечают прогрессивный переход от бедной хижины лесного Монгола к (жер) или войлочной юрте кочевника, легко разбираемой и собираемой, которая должна была стать у Великих хановчингизидов XIII в. настоящим странствующим дворцом, просторным и уютным, украшенным мехами и коврами. Но, после упадка Монголов, в современную эпоху, жер оскудел: в наши дни, у него больше нет дымохода, который в XIII в. предназначался для удаления дыма и проветривания. [424]
Наконец, разделение монгольской расы на лесных охотников и степных пастухов-кочевников отмечается в существовании двух больших категорий палаток: 1. Жер (неправильно названной юртой), только что описанная нами круглая войлочная палатка с множеством деревянных шестов и реек, которая указывает на народ, живущий в контакте с лесной зоной; 2. Шерстяная палатка, широкая и низкая, мвайкхан, более легкая в изготовлении для кочевников, живущих в безлесной степи. Добавим, что в эпоху Чингизханидов, войлочные палатки часто ставили на повозки, что облегчало их перевозку, по крайней мере, на равнине, и делало возможным, как мы только что видели, перемещение настоящих «городов-кочевников», «транспортирование», утраченное с тех пор. [425]
В общем, все же ясно, что по отношению к IX в., состояние Монголии в XII веке уже пришло в упадок. Тукю и особенно Уйгуры, во времена их господства на Орхоне, начали развивать там земледельческие центры: [426] эти попытки прекратились после киргизского господства, начиная с 840 года, и страна возвратилась к степной жизни. Надписи Тукю или Уйгуров Орхона оставляют у нас, впрочем, впечатление об относительной цивилизации, которую история Чингиз-хана нам не позволяет больше обнаружить. [427]
Захват страны Киргизами в 840 г. задушило сирийско-согдианскую культуру, введенную Манихейцами. Изгнание Киргизов в 920 г. оставило страну в анархии. Уйгуры, как мы видели, отбросили перспективу возвращения на Орхон. Та малая часть цивилизации, что просачивалась еще в те края, исходила от тех же самых Уйгуров, расположившихся южнее, в Бешбалыке (Кучене) и в Тур-фане; таким же образом доходила и несторианская пропаганда, но, как показывает повествование Рубрука, само это несторианство низошло в Монголии до уровня шаманизма, оспаривая у него доверие предводителей.
Первые попытки объединения среди Монголов
Традиция упоминает, что раньше, возможно до XII в., среди собственно Монголов происходит первая попытка формирования организованной нации (улус-ирген). Монгольский предводитель по имени Кайду прославился, разбив соперничающее племя Джелаир, и начал группировать в свое подданство определенное число семей из различных племен. Первым, кто осмелился противостоять могущественным джурджитским правителям, цинским правителям, хозяевам Северного Китая, был как раз таки его правнук Кабул, уже награжденный царским титулом (Кабул-хана) и даже, посмертно, императорским титулом (Кабул-кагана) в Секретной Истории. [428]
Монгольская легенда показывает его вначале вассалом Цинов, принятом в Пекине цинским императором, с которым он вел себя как дикарь в цивилизованной стране. Он вначале ошеломляет этого принца своим ненасытным аппетитом и жаждой, а затем, будучи пьяным, тянет монарха за бороду. Тот прощает его и, уходя, щедро одаривает. Но их отношения вскоре портятся. Кабул-хан, взятый в плен Динами, убегает от них, убив офицеров, преследовавших его. Возможно, что эти истории являются фабулой борьбы, которую Цины должны были вести против кочевников Монголии в 1135-1139 гг., борьбы, в ходе которой цинский генерал Ху шаху, продвинувшись в степь, был разбит «Мон-ку», в результате чего в 1147 г. двор Пекина был вынужден заключить мир, даруя Монголам стада быков и баранов, а также определенное количество зерна. Китайско-джурджитс-кие источники называют монгольского предводителя, добившегося этих условий – Нгао-ло ро-ки-ли; согласно Пельо, это имя могло бы, несомненно, быть восстановлено в Ого богила. [429] Бартольд попытался приблизить это имя к имени Кутула-кагана, четвертого сына Кабула и известного персонажа в монгольской традиции. [430]
Кутула-каган (отметим этот термин кагана или императора, хотя, несомненно, здесь он присужден посмертно, в период написания Секретной Истории, около 1240 г.) также является легендарным героем. «Его голос гремел, словно гром в горах, своими руками, как медвежьими лапами, он ломал человека надвое с такой легкостью, как ломают стрелу. Зимними ночами он ложился спать голым, рядом с пылающим костром из больших деревьев, и не чувствовал ни искр, ни головешек, падавших на его тело, а проснувшись, принимал свои ожоги за укусы насекомых». [431]
Но, наряду с такими невероятными чертами, традиция также передает, что один из братьев Окин-баркак, и один из его двоюродных братьев, Амбакай, попадают в плен к Татарам, которые выдают их Цинам, а те пригвождают их к деревянному ослу, «именно так казнят восставших кочевников», и Кутула, чтобы отомстить за них, идет грабить цинскую территорию. Китайские летописи также нам сообщают, что в 1161 г., после опустошений, учиненных Монголами, пинский император отправил против них экспедицию. Со своей стороны, монгольская традиция рассказывает о разгроме Монголов в сражении, данном объединившимися в коалицию Цинами и Татарами, вблизи Буир-нора. По-видимому, двор Пекина, для того, чтобы разбить монгольскую силу, действительно обратился к Татарам, и их объединенные армии достигли своей цели. Фактически, Джучи и Алтан, сын Кутулы, не обладают никаким реальным царством, хотя Секретная История, заботясь о династической преемственности, присуждает еще иногда Алтану титул кагана. Первое монгольское царство, разрушенное Цинами и Татарами, исчезло, чтобы уступить место раздроблению племен, кланов и подкланов.
Традиция Чингизханидов, это, правда, связывает отца Чингизхана, Есугея, с потомственной линией бывших царей. Он является сыном Бартан-баатура, который сам является вторым сыном Кабул-кагана. Бартольд скептически высказывается по поводу такой генеалогии, но возможно, что он ошибается, так как свидетельство Секретной Истории Юань-ши и Рашид ед-Дина, вряд ли может быть полностью выдумано. Очевидно лишь то, что Есугей никогда не выступал в роли кагана, ни даже хана, но только как предводитель клана Кийат, со скромным титулом баатур или багадур. Он воюет, как и все его близкие, против Татар, ставших наследственными врагами Монголов. Его похождения изображают нам доблестного предводителя клана, не более того. Он помогает одному из кереитских претендентов, Тогрулу, одержать вверх над своим соперником, Гур-ханом, дядей Тогрула, что в свою очередь поможет позднее Чингиз-хану обрести драгоценную дружбу. Он крадет у меркитского предводителя его молодую жену, Елун, на которой он женится и которая станет матерью Темуджина, нашего Чиниз-хана. Еще при жизни, он обручит молодого Темуджина с дочерью конгиратского предводителя (так как Монголы являются экзогамами). Около 1167 г. Татарам удастся отравить Есугея во время обеда в степи.
