Лев Трегубов - Эстетика самоубийства
В основе идейного влияния касты на ее членов лежит закон кармы, согласно которому нынешняя жизнь человека — лишь результат его действий в предыдущих рождениях. Счастье, удовлетворенность, успех зависят от того, насколько хорошо индивидуум в прошлых жизнях исполнял свои религиозные, точнее, духовные обязанности. В определенном смысле эти последние тождественны обязанностям кастовым: индуизм не требует от своих приверженцев больше того, что требует каста. В первую очередь, индивидуум должен подчиняться законам касты и не нарушать их.
Очевидно, что если бы индуизм свои требования и запреты не подкреплял ничем, кроме чисто религиозного давления, он никогда не смог бы опутать своих приверженцев столь прочными нитями и сохранить то место в жизни общества, которое сейчас занимает. Он располагает и намного более убедительными и эффективными средствами: четкой организацией, аппаратом социального принуждения, непререкаемым авторитетом, способами наказания непослушных.
Женщину без преувеличения можно назвать самой несчастной жертвой индуистской традиции. Ортодоксальное общество отняло у нее практически все права, кроме права претендовать на уважение в собственной семье, да и то, если она неукоснительно выполняет обязанности преданной жены и благочестивой матери сыновей.
С момента совершения брачной церемонии для индийской женщины закрывался весь мир. Во время бракосочетания невеста должна была, взяв таз с водой, простереться у ног своего будущего повелителя, разуть его, обмыть ноги и обтереть их своими распущенными волосами. Подобную же операцию невеста должна была проделать и над свекровью, только уже без обтирания волосами.
Елена Петровна Блаватская пишет, что после совершения обряда бракосочетания индийская женщина переходила в полное подчинение семьи своего мужа. Однако, при живом муже за ней оставались некоторые права, привилегии и даже некоторая доля почтения со стороны окружающих как к продолжательнице рода. В случае же ее вдовства, женщину ожидала полная, безусловная гражданская смерть. При этом не имело никакого значения, овдовела ли она будучи зрелой женщиной или пятилетней девочкой (как известно, браки в Индии очень часто совершались в самом раннем возрасте). Мужчина по праву может иметь несколько жен, хотя индусы и редко пользуются этим. В случае вдовства, мужчина обязан вступить во второй и в третий брак, но для женщины такого закона нет. Для нее второй брак считается величайшим грехом и неслыханным позором. Сразу после сожжения трупа мужа вдове бреют голову. Ей не позволяется носить ни одного украшения; ее браслеты, перстни, ожерелья ломаются в куски и вместе с волосами сжигаются с трупом мужа. Всю оставшуюся жизнь вдова должна ходить с ног до головы в белом, если она осталась вдовой до двадцати пяти лет, или же в красном, если она старше. Храмы, религиозные церемонии, общество закрываются перед ней навсегда. Она не имеет права говорить ни с кем из родных и даже есть с ними. Она спит, ест и работает отдельно; соприкосновение с нею считается нечистым в течение семи лет. Если вдова встретится первой на дороге человеку, выходящему утром из дому по делу, то он возвращается домой и откладывает дело до другого дня, так как встреча с вдовой — самая дурная примета.
Самые жестокие предрассудки ортодоксального индуистского общества связаны с судьбой вдов: им строго запрещается вновь выходить замуж, даже если они овдовели в детском возрасте. Считается, что грехи несчастной, совершенные ею в этом или в одном из прошлых рождений, явились причиной смерти мужа, и потому она должна быть наказана. Вдова практически выключена из жизни общества, облик ее отмечен внешними, издалека видными признаками — простое белое платье, никаких украшений, никакой косметики, всю жизнь ей надлежит провести в семье умершего мужа, у своих сыновей, единственных, кто не подвергается ритуальному осквернению в результате контакта с ней. В соответствии с местными и кастовыми установлениями весьма ограничен ее рацион, из которого исключаются не только все виды мяса, но и многие овощи и коренья, а также соль. Регулярно, примерно через каждые четырнадцать дней, она должна соблюдать очень строгий пост (нельзя пить даже воду), спать на голой земле и т. д.
Все это вполне могло привести к тому, что смерть на костре казалась индийским вдовам не самым тяжелым испытанием.
В санскритской литературе, а также и у древнегреческих писателей, приведены примеры не только добровольного сожжения вдов, но и горячие споры между двумя женами за честь быть сожженной.
У Монтеня мы читаем: «…индийские женщины; согласно обычаю, мужья имеют не по одной, а по нескольку жен, и самая любимая из них лишает себя жизни после смерти мужа. Поэтому каждая из жен стремится всю жизнь занять это место и приобрести это преимущество перед остальными женами. За все заботы о своих мужьях они не ждут никакой другой награды, кроме как умереть вместе с ними».
В другом месте Монтень, ссылаясь на одного из лучших латинских историков XVI века Озорно, пишет: «В царстве Нарсингском (Нарсингское царство граничило с португальскими владениями в Индии) жены жрецов погребаются заживо вместе со своими умершими мужьями. Всех прочих женщин сжигают живыми на похоронах их мужей, и они умирают не только с поразительной стойкостью, но, как говорят, даже с радостью. А когда предают сожжению тело их скончавшегося государя, все его жены, наложницы, любимцы и должностные лица всякого звания, а также слуги, образовав большую толпу, с такой охотой собираются у костра, чтобы броситься в него и сгореть вместе со своим властелином, что, надо полагать, у них почитается великой честью сопутствовать ему в смерти».
Как писал Проперций: «Когда на ложе почившего брошен последний факел, выступает толпа преданных ему жен с распущенными волосами и затевает спор, которой из них живой последовать за мужем, ибо для каждой позор, если нельзя умереть. Победительницы сгорают: они бросаются в огонь и припадают к мужьям…».
Венецианский купец-путешественник Каспаро Бальби пишет, что у некоторых восточных народов существует обычай, согласно которому не только жены хоронят себя после смерти мужа, но и рабыни, являвшиеся его возлюбленными. Делается это вот каким образом. После смерти мужа жена может потребовать, если ей угодно (но лишь очень немногие пользуются этим), три-четыре месяца на устройство своих дел. В назначенный день она садится на коня, празднично разодетая и веселая, и отправляется, по ее словам, почивать со своим мужем; в левой руке она держит зеркало, в правой — стрелу. Торжественно прокатившись таким образом в сопровождении родных, друзей и большой толпы праздных людей, она направляется к определенному месту, предназначенному для таких зрелищ. Это огромная площадь, посередине которой находится заваленная дровами яма, а рядом с ямой — возвышение, на которое вдова поднимается по четырем-пяти ступеням, и ей туда подают роскошный обед. Насытившись, она танцует и поет, затем, когда ей захочется, приказывает зажечь костер. Сделав это, она спускается и, взяв за руку самого близкого родственника мужа, отправляется вместе с ним к ближайшей речке, где раздевается донага и раздает друзьям свои драгоценности и одежды, после чего погружается в воду как бы для того, чтобы смыть с себя грехи. Выйдя из воды, она заворачивается в кусок желтого полотна длиной в четырнадцать локтей и, подав руку тому же родственнику мужа, возвращается вместе с ним к возвышению, с которого она обращается с речью к народу и дает наставление своим детям, если они у нее есть. Между ямой и возвышением часто протягивают занавеску, чтобы избавить женщину от вида этой горящей печи; но некоторые, желая подчеркнуть свою храбрость, запрещают всякие завешивания. Когда все речи окончены, одна из женщин подносит ей сосуд с благовонным маслом, которым она смазывает голову и тело, после чего бросает сосуд в огонь и сама кидается туда же. Толпа тут же забрасывает ее горящими поленьями, чтобы сократить ее мучения, и веселое празднество превращается в мрачный траур.
Если же муж и жена люди малосостоятельные, то труп покойника приносят туда, где его хотят похоронить, и здесь усаживают его, а вдова становится перед ним на колени, тесно прильнув к нему, и стоит до тех пор, пока вокруг них не начнут возводить ограду, когда ограда достигает уровня плеч женщины, кто-нибудь из ее близких сзади берет ее за голову и сворачивает ей шею; к тому времени, когда она испускает дух, ограда будет закончена, и супруги лежат за нею похороненные вместе.
В 1881 году старый бенгалец Шиб Чундер Бозе, порвавший с религиозными предрассудками народа, написал очень интересную книгу о нравах и обычаях своих соплеменников под названием «The Hindoos as they are». Автор приводит некоторые факты из воспоминаний своего детства и между прочими тот, как сожгли живьем его овдовевшую тетку вместе с трупом его умершего дяди. Мальчик, еще не имевший ясного понятия о смерти, а не только об этом страшном жертвоприношении, поспешил в соседний дом, где жила его тетка, скорее из любопытства, чем из участия. Но то, что он увидел потом, произвело на него неизгладимое впечатление. Он нашел тетку одетой в красное шелковое платье; лоб и ноги ее были выкрашены красной краской; она жевала перечную траву. Все эти подробности глубоко запечатлелись в памяти мальчика, заметившего также, что тетка его была в каком-то странном состоянии, очевидно в экстазе, хотя все ее движения были спокойны и медленны. Ее окружала толпа женщин, которые глядели на нее с видом удивления и глубокого почтения. Некоторые даже стояли перед нею на коленях. Тут к ней подошла старая браминка с зажженной свечой и предложила ей испытать свое мужество, держа палец над свечой. Вдова согласилась без колебаний и с неизменной твердостью держала палец в огне, пока он не поджарился.
