Петр Балаев - АНТИ-Стариков. Почему история все-таки наука
И как только большевистское движение оформилось, стал меняться классовый состав РСДРП(б).
Сразу после первого раскола РСДРП на фракции в 1902 году к ленинцам ушли, в основном, представители интеллигенции, большинство рабочих предпочли меньшевиков. Тогда это было понятным и легко объяснимым: большевики замахивались сразу на революцию и диктатуру пролетариата, а их противники делали ставку на борьбу за экономические права пролетариата. В свете таких различий в целях фракций позиция Ленина воспринималась как мечтания оторванного от реалий жизни экстремиста. Куда понятнее и ближе работягам были «насущные» задачи меньшевиков.
Только ведь русский народ, тем более наиболее сознательная его часть — рабочий класс, быдлом не был, сознание этого народа — уже само по себе предмет национальной гордости. Поэтому недолго оппортунисты рвали на грудях манишки, хвастаясь, что именно они являются представителями воли пролетариата.
Прошло всего лишь пять лет, и в 1907 году на Лондонском съезде РСДРП вдруг оказалось, что делегатов из рабочих у фракции большевиков больше, чем у всех других. Да еще и представители ленинцев преобладали в организациях, расположенных в крупных промышленных центрах! Ведь революции начинаются не в какой-то Захолустьевке, а в столицах, а столица России — Санкт-Петербург — одновременно и самый крупный промышленный центр страны. Наиздевались тогда большевики над оппонентами вволю: ну, господа-товарищи, кто это говорил, что мы — фракция интеллигентишек, а вы настоящие борцы за интересы рабочих? И с кем рабочий класс?
И в 1912 году на конференции в Праге большевики уже окончательно оформились в партию, произошел полный разрыв с меньшевиками.
Девять лет понадобилось Владимиру Ильичу Ленину, чтобы из разномастного сброда, в котором всяк по-своему понимал идеи Маркса, создать МАССОВУЮ организацию, идеально приспособленную для захвата власти революционным путем! Всего 9 лет! Без радио, телевидения и интернета, без телефонной сети даже, без ксероксов и принтеров в каждом третьем доме, да еще при том, что большую часть из этих десяти лет он находился в эмиграции! Всего 9 лет!
А если учитывать, что уже с 1907 года фракция большевиков, по сути, была отдельной партией — 4 года!
И прикиньте, сколько в любой стране может просуществовать режим, которому противостоит массовая партийная организация, построенная на принципах жесткой партийной дисциплины, вовлекающая в свои ряды представителей всех слоев общества? А особенности формирования этой организации предполагают, что ее членами становятся граждане, которых даже угрозой расстрела пугать бессмысленно, а цель этой организации предельно ясна и конкретна.
И руководит ею гений!
Это я всего лишь несколькими штрихами обрисовал процесс создания партии большевиков как результат гениальной работы Ленина, но разве уже так уж тяжело сделать вывод, что самодержавию противостояла такая сила, против которой у царя не было адекватных средств?
Только и это еще не все. Ленинские идеи для того времени были настолько непривычны, а для некоторых выглядели просто дико (марксизм-ленинизм еще в институтах не преподавали, и результата никто еще не знал), что принять эти идеи могли только люди безусловно умные. Вот вам еще одна характеристика для среднего члена партии большевиков. И эта партия, по глупости царской внутренней политики, ушла в подполье, т. е. ушла из-под сколь-нибудь значимого контроля.
Теперь можно было начинать считать дни до наступления революции.
Самое интересное, что на Пражской конференции 1912 года большевики имели такое численное превосходство над оппортунистами, что потом ленинцам даже «предьяву кинули», мол, царская охранка, оказывается, специально отобрала кандидатов на конференцию среди большевиков, потому что большевики были организованной структурой и их легче с помощью внедренной агентуры контролировать.
Дурь, естественно, полная. Оказывается, в организованную и сплоченную структуру жандармам было легче напихать своих агентов, чем в ту бардачную компанию, каковой была меньшевистская фракция. Но что замечательно в этом обвинении — уже тогда пытались успехи Ленина неудачники политические объяснить, прибегая к подлым инсинуациям. Стариков, как видите, далеко не первый.
Вменяемым людям понятно, если партия выстроена структурно и организационно жестко, то она приспособлена идеально для ведения подпольной деятельности, именно в такой партии и возможно по-настоящему построить работу по соблюдению принципов конспирации. А в кодлу оппортунистов, где даже членство в структурной организации партии необязательно, напихать агентуру — раз плюнуть. Хоть жандармскую, хоть английскую…
И еще один вопрос возникает: а численность большевистской партии какой была? Такие же «историки», как и г-н Стариков оценивают ее в 24 тысячи человек. Вот только один вопрос к ним: а как они эту цифру определили? А сие есть тайна великая, потому как, если судить по воспоминаниям, например, одного из видных членов партии в то время Е. М. Ярославского, то и сами большевики даже приблизительно не могли знать этой цифры:
«В тех условиях, в каких мы работали в подполье, не могло быть и речи о том, чтобы иметь точный список всех членов организаций. Нигде тогда почти не было никаких членских билетов, никаких членских книжек. Каждый заводской организатор знал членов заводской организации по памяти. Очень редко он передавал список этих членов районному организатору или секретарю».
В российской «исторической» науке гуляют цифры, что накануне Февраля большевиков было всего 24 тысячи, а к апрелю 1917 года партия выросла до 100 тыс. членов.
Откуда эти цифры? Наиболее вероятным мне кажется вариант, что «историки» спросили о них у цыганки с Курского вокзала. Потому что лично я не могу понять, как можно установить численность партии, в которой членство никак не документировалось. Прикидывать можно только. А при таких прикидках на один-два порядка ошибиться — раз плюнуть.
Но допустим, что в апреле 1917 года большевиков было уже 100 тыс. Это что — за один месяц партия выросла в 5 раз? По каким таким причинам? Партии, как известно, столь бурно растут только в одном случае — когда власть захватывают, и все колебавшиеся бегут партбилеты получать как пропуск к должностям. А в феврале-марте 1917-го о захвате власти большевиками речи еще не было, даже Ленина еще в России не было. Тогда можно предположить, что и в рядах РСДРП(б) было на момент Февральской революции примерно 100 тысяч? Я не вижу отсутствия основания для такого предположения…
И не просто так Владимир Ильич сказал на Первом съезде Советов, что есть в России партия, которая готова взять власть в свои руки. Ленин, как его характеризуют, был жестким прагматиком и в идиотизме замечен не был, поэтому заявлять о том, что готов стать у штурвала государства, обладая таким смешным инструментом как малочисленная организация революционеров, он мог, только окончательно спятив. Так все тогда на съезде и поняли. Стали смеяться. Досмеялись.
У меня есть основания считать, что партия большевиков еще до начала Первой мировой войны была МАССОВОЙ. У вас, внимательные читатели книг Старикова, такие основания тоже есть. Обратите внимания, Николай Викторович, как на признак злокозненности иностранных спецслужб, особое внимание постоянно обращает на политические лозунги бастующих. Все забастовки характеризовались наличием политических требований. А теперь вопрос на засыпку: какая партия отличалась тем, что экономические требования трудящихся считала делом второстепенным? И кто же тогда организовывал забастовки по всей стране? Меньшевики? Так они оппортунисты, «экономисты». Эсеры? Их влияние на рабочих было незначительным. Октябристы? Союзы каких-нибудь православных?
Ясно же, что уже к 1914 году в распоряжении В. И. Ленина была МАССОВАЯ, РЕВОЛЮЦИОННАЯ, БОЕВАЯ организация. Эта организация еще до 1914 года сочетала легальные и нелегальные виды политической деятельности, но после ареста большевистских депутатов Государственной Думы перешла только к подпольной работе. И исчезла из поля зрения власти. Не полностью, конечно. Охранка работала, работала как могла. Только много ли наработаешь, если социальная база для революционеров — 90 % населения страны? Одного взяли — трое новых появились. И чем больше сажаешь, тем тщательнее конспирируется организация, и эффективность полицейских мер все ниже и ниже…
А с началом войны законодательство против политических выступлений ужесточилось, поэтому сразу же конспиративность деятельности большевиков приобрела настолько серьезный характер, что царская власть оказалась не в состоянии реально оценивать масштабы их работы.
«Вместо того чтобы вызвать революцию, война теснее связала государя и народ. Рабочие объявили о прекращении забастовок, а различные политические партии оставили в стороне свои разногласия. В чрезвычайной сессии Думы, специально созванной царем, лидеры различных партий наперерыв объявляли правительству о своей поддержке, в которой отказывали ему несколько недель тому назад. Военные кредиты были приняты единогласно, и даже социалисты, воздержавшиеся от голосования, предлагали рабочим защищать свое Отечество от неприятеля. Объединяясь таким образом вокруг трона, либеральные и прогрессивные партии были одушевлены надеждой, что война, вызвавшая такое тесное соприкосновение царя с народом, послужит началом новой эры конституционных реформ».
