Михаил Шевердин - Вечно в пути (Тени пустыни - 2)
- Имя? Я говорю о командующем силами ислама Ибрагим-беке! Узбекском Робин Гуде.
- Ибрагим-бек? А-а-а!.. - Заккария не хотел спорить. Он и понятия не имел, кто такой этот средневековый английский разбойник, чьим именем вздумала опоэтизировать кровавого басмача Ибрагим-бека газета "Таймс".
Вернув очки на нос и отдышавшись, Заккария с таинственным видом сказал:
- Ибрагим, именуемый беком и главнокомандующим, перешел реку Пяндж.
- Известно.
- Вступил в Таджикскую республику.
- Известно.
- Только курбаши Ишан Халифа не поддержал его. Нарочно все бурдюки перерезал, чтобы никто через Аму-Дарью не переправился. Утен-бек тоже. Ибрагим договорился с ним, чтобы напасть на Керки... Но Утен-бек и пальцем не шевельнул, ушел подальше от границы в Кундуз. Хочет на службу к афганцам поступить. Переговоры с Гератом ведет.
- Торгаши, - чуть слышно пробормотал Джаббар.
- Народ, колхозники не пожелали Ибрагима-конокрада.
- Чепуха!
Но старого джадида не удалось уже сбить, и он упрямо повторил:
- Земледельцам нравится иметь землю. А конокрад Ибрагим-бек привел в Таджикистан старых помещиков, чтобы отобрать землю у земледельцев. Надо понимать душу земледельца-дехканина. Кто дает ему землю, за тем он и пойдет. Еще поэт Навои утверждал: "Земледелец - опора государства..." Большевики имеют в коварном уме то, чего нет в башке конокрада Ибрагим-бека.
- Где сейчас главнокомандующий войсками ислама? - перебил Джаббар. Он дошел до Самарканда? До Бухары?
- Конокраду не видать Самарканда, Ибрагим-бек разбит.
- Разбит?
- Нестройные, разрозненные остатки полчищ конокрада рассеяны Красной Армией, и - о урок истории! - войска ислама разбиты мусульманами... Говорят, таджик, красноармеец таджикского батальона, зарубил трех наших... Ему кричат: "Кого убиваешь? Ты разве кяфир?.. Мы же братья мусульмане". А он: "Разбойники вы!" Пятнадцатый эскадрон узбекского кавалерийского полка под командой Бекджанова разгромил знаменитых курбаши Хурам-бека и Мулла-Саида. Мусульмане рубили мечами мусульман.
- Бекджанов... Это же мусульманин?
- Да, командир... В Красной Армии сейчас узбеки, татары, таджики. Советские мусульмане. А тысячи крестьян... их называют краснопалочниками. Вооружены палками, а берут в плен вооруженных с головы до ног воинов ислама. Я всегда говорил, и Бехбуди говорил, и все мы, джадиды, говорили уже десять лет назад: "Ислам - знамя, но ветхое знамя. Обветшало, порвалось... Великие, прекрасные принципы стерлись. Нужно другое знамя... Нужно знамя туранизма... Кто сейчас ради молитвы порежет палец руки? Никто. И все из-за таких, как Ибрагим-вор. Лошадей крал Ибрагим и говорил: "Аллах!" Людям горло перерезал и говорил: "Аллах!" Девушек насиловал и говорил: "Аллах!" Кто уважает Ибрагима-конокрада?.. Имя свое, имя командующего войсками ислама, он извалял в навозе.
- Опять спорите.
- Я не спорю... А туркмены? Туркменский полк у станции Джебел стойко держался против нашего мусульманского воинства до прихода бронепоезда... Вся операция Ишик-хана провалилась из-за туркмен... Туркмен вы взяли на себя, господин Джаббар. Вы же теперь туркменский сардар..
- Где Ибрагим-бек сейчас? Я должен немедленно, сейчас, встретиться с ним, найти его. До Бухары близко... Он по плану должен уже приближаться со своей армией к Бухаре...
- Далеко ему до Бухары... Никогда он не дотянется своей рукой до Бухары. Ибрагим-бека разгромили в долине Сурхана. Говорят, в узбекском полку сражается как лев какой-то Нормухамедов... Он гонит Ибрагим-бека. Ибрагим-бек ранен. Упал с коня и сломал руку. Сейчас он бежал на восток, в горы Баба-Тага.
В словах Заккарии Хасана Юрды звучали злорадные нотки. Старый джадид, просвещенный аристократ, переполненный до краев поэзией и сословной спесью, белая кость, презирал выскочку Ибрагим-бека, разбойника и вора, конокрада и мужлана. С ужасом Заккария всегда думал: а вдруг это животное, этот душегуб вступит в благородную Бухару и начнет душить... душить?..
- Но это гибель... поражение... Вы рубите сук, на котором сидите. А где Абдулла Кагар, где командующий силами ислама в Бухаре?
- Вот еще один вор... каторжник... Зайцем мечется по степи. Дела его плохи... Разве можно людям подлого сословия, черным людям, вверять великое дело борьбы с большевизмом?.. Им в этой жизни лишь бы деньги, а в той гурии и гульманы*... Просвещенные мусульмане, великие умы... Гаспаринский!.. Чокаев!.. Балидов!.. О, идеи мусульманского единения проповедовали в России одиннадцать газет и четыре журнала... Светлые идеалы...
_______________
* Г у л ь м а н ы - райские прислужники.
- Журналы? О! Ко всем чертям идеалы... - Джаббар чуть не сказал: "Старый болтун...", но предпочел спросить: - Что происходит здесь?
- На Аму-Дарье? От Керков и Бассаги до Чарджоу тишина.
- Вы же обещали поднять речных туркмен. Вы клялись. Оружие получили? Раздали?
- Увы, никто не хочет... не нашлось... кто бы возглавил. Голытьба, черный народ не хочет... Немного джадидов есть, ходжей, ишанов из бывших баев. Однако все боятся... Тихо живут... Лягушки в болоте.
- А вы... вы сами?
- Что мы?.. Мы - мудрец... философ... Мы - не воин.
- Вот видите, а еще вопите: Ибрагим-бек вор, конокрад. А Бухара? Что говорят в Бухаре? Где сардар Мулла Дехкан Ачилов?
- Бухара спит. Бухарцы боятся шума, крови. А Ачилов что? Переоделся в милицейскую форму, отобрал пятнадцать двустволок и ушел куда-то. Ищи его. Что он, с Красной Армией воевать захочет? Трус он. Вот аксакал Нуров поумнее. Не побоялся в Кассане собрать баев. Посовещались. Решили: хлеба большевикам не давать, пункты Заготзерно разграбить, Ибрагим-бека встретить.
- Ну!
- Да только беда. Посланные навстречу Ибрагим-беку вернулись с носом. Пропал Ибрагим-бек. Совсем пропал. Наши воины начали хорошо. В Миранкуле под Самаркандом кооператив разорили. Учителя и бригадира в колхозе расстреляли. В Багрине две арбы товаров захватили, двух коммунистов зарезали, одного милиционера повесили. В Китабе тоже четырех коммунистов убили.
- А вы, джадиды? Что вы делаете? Каждая минута дорога!
- Э, все жить хотят. Исхан Ходжа торгует у Лябихауза мороженым. Закир Ходжа надел на нос синие очки и поступил смотрителем в музей. Насрулла бинни Камиль - имамом в мечети. Немножко я ему переправляю опиума из-за Аму-Дарьи. Так, самую малость. Мешочков двести - триста. Вот он и перепродает его. Доход тоже имеет. Валиханов уехал в Ташкент, заведует лавкой со скобяным товаром на Пьян-базаре да еще скупает червончики у бывших... Шо Муким... Он наивный. Когда наступил нэп, он обрадовался, умник. Списался со старыми хозяевами... с фирмой... Ричард Кобленц в Лондоне... Знаете, железнодорожные мосты... кровельное железо... экономайзеры... оборудование шахт... и еще "Гекстель и компания" да еще завод "Гравер", холодильные установки, вагонетки... Шо Муким думал... Да и мы думали. Большевики восстанавливают заводы, шахты, и понадобятся английские машины... Да вот просчитались мы с Шо Мукимом. Все товары отобрали, а Шо Мукима за его переписку с заграницей...
Заккария вытянул руку, с силой сжал пальцы в кулак и хихикнул.
- Ясно. Довольно, - оборвал его Джаббар. - Глупец тот, кто спотыкается на том же камне... вторично...
- Воля ваша... Невежливо возражать гостю... - и Заккария снова хихикнул. Он испытывал нечто вроде злорадства. Не одного его постигли неудачи. Друзей тоже судьба не очень-то балует. Да и этот... господин... Смотри, как разошелся!
- Храбрые газии... пусть воры... пусть конокрады, как вы их зовете... сражаются, проливают кровь, переносят неимоверные лишения, а вы, джадиды, бездельничаете, торгуете по мелочам... Мы вам дали много, а пользы от вас мало.
Губы Джаббара чуть шевелились. Слова вырывались едва слышно, но тем они были страшнее. Он угрожал.
Утонченный, вежливый Заккария не любил, когда ему угрожали. Он не выносил резкости в собеседнике. Возвышенность натуры он видел в спокойном голосе, соблюдении правил хорошего тона. Слова Джаббара не напугали его. Он лишь глубоко скорбел, что гость вышел из себя. Столь знаменитый, столь достойный человек и вдруг грозит. Заккария даже побледнел. Он задыхался. Но и теперь он не вышел из себя. С подчеркнутой вежливостью заговорил:
- Отчет до копейки мною составлен... Вы его получите... Однако прошу вас подкрепить силы. И вашего молодого спутника прошу к дастархану.
Как и подобает хорошему хозяину, он сам расстелил шелковый дастархан, сам поставил подносы со сладостями, сам разломил пахнущие тмином и теплом золотистые лепешки, разлил чай. И в конце концов он торжественно принес из кухни фаянсовое блюдо с пловом. Он делал все это с таким видом, как будто хотел сказать: "Я чту тебя, дорогой почтенный гость!" На Зуфара он поглядел искоса, но пригласил его к дастархану. Джаббар ел плохо. Пища не шла ему в горло. Он никак не мог справиться с собой и вернуть себе привычное хладнокровие.
"Выдержка! Выдержка!" - говорил себе. Но какая тут выдержка, когда все провалилось. Да, из невнятного, путаного, полного противоречий отчета старого джадида вытекало, что обширные планы рухнули. Ехать через пустыню, терпеть лишения, подвергать жизнь свою опасности... И зачем?..
