Владимир Мединский - О русском пьянстве, лени и жестокости

В-четертых, абсолютные цифры свидетельствуют: в России все равно пили меньше, чем в других странах! Рост потребления спиртного был… Это вызывало напряжение в обществе, горячие обсуждения и споры. Но с чем могли сравнивать люди? На что опираться? На наблюдения, что раньше пили меньше, а потом стали пить больше. Значит, мы плохие, мы деградируем, ведем себя неправильно.

Тут еще уже сформировавшийся черный миф бил нас по голове: мол, разве не знаете? Пьяницы мы. Такими вот уродились, нигде не пьют больше, чем в России.

А в-пятых, не было в советское время, как и в царское, ни политики спаивания граждан, ни даже безразличия к пьянству.

Часть бюджетов формировалась из «алкогольных» доходов, это факт. Но как и во времена Алексея Михайловича, наливая «одной рукой», правительство «другой рукой» пыталось ввести этот процесс в какие-то рамки.

Между 1953 и 1985 годами советское общество оставалось довольно стабильным. За это время успело пройти несколько антиалкогольных кампаний, несколько раз взлетали цены на спиртное, изменялись правила его продажи.

Где «Кубанская» водка за 2 рубля 40 копеек пол-литра?

Снята с производства в середине шестидесятых. В середине 1970-х годов исчез «напиток богов» за 3 рубля 12 копеек. Водка стала стоить 3 рубля 62 копейки, а все чаще – 4 рубля 12 копеек.

Тогда после очередного «брежневского» повышения цен на водку и появились гениальные народные стишки:

Было два, стало четыре,Но передайте Ильичу,Что нам и восемь по плечу.А если станет больше,То будет, как и в Польше.[157]Если будет двадцать пять,Будем снова Зимний брать!

С 1981 года нельзя стало купить спиртное с 8 часов утра, винные отделы магазинов открывались в 11 часов.

Кстати, еще немного о гениальном чувстве самоиронии русского народа. Когда при Юрии Андропове «для усиления трудовой дисциплины» по всей стране спиртное стали продавать с 11.00 (чтоб не пили перед работой), народ тут же окрестил это время «часом волка». Дело не только в волчьем выражении глаз спившегося работяги, которого «от всего коллектива» отправляли к 11 часам занять очередь за бутылочкой «лесоповала». Для молодежи поясню: так емко называлось в народе существующее до сих пор омерзительное пойло «Портвейн 777». Не то что человек с ног от бутылки валился – деревья падали…

Дело в Центральном театре кукол на Садовом кольце в Москве, точнее в огромных кукольных часах на его фасаде, откуда из специального окошка каждый час под музыкальный бой курантов выпрыгивал какой-нибудь сказочный персонаж.

В 11 часов утра это был серый волк. Видимо, еще тот, который закусил когда-то бабушкой Красной Шапочки…

Полезно, кстати, сравнить экономическую доступность спиртного. Дешевая водка сейчас стоит 50–100 рублей поллитра. То есть средний москвич со средней зарплатой(20 тыс. руб. в 2007 г.) может купить 200–400 бутылок водки. В СССР в 1980 г. он бы купил, исходя из зарплаты 200 р./мес., лишь 50 бутылок. То есть водка в СССР реально стоила в 4–8 раз дороже, чем в современной России.

В. Ярузельский.

Смог доказать «партнёрам» по Варшавскому договору, что сам наведёт в Польше порядок, без братской интернациональной помощи

Было, разумеется, всякое. Были «волшебные» квартирки, где можно было купить водку с не очень большой переплатой в любое время суток. Были таксисты, торговавшие водкой везде и всегда.

Был горластый слой «диссидентов», который пьянствовал демонстративно, широко, в знак протеста. В этой компании и Владимир Высоцкий, и, уж конечно, Венечка Ерофеев с его легендарной, ходившей в списках, «поэмой» «Москва – Петушки».

Но что было типичнее для советского времени?

Кучка ученых маргиналов из столицы? Бродяги, тусующиеся на вокзалах? «Пролетарии», соображающие на троих?

Или все же миллионы, десятки миллионов людей, которые пили в целом весьма умеренно, а вот работали достаточно неплохо? Настолько «неплохо», что в Сибири и Казахстане вставали посреди степей и тайги целые города, первым полетел в космос советский человек, а уровень квалификации и образования народа рос буквально на глазах?

Ю. В. Андропов.

Начал «модернизацию социализма» с укрепления трудовой дисциплины и снижения цен на водку

Но старшее поколение помнит: в 1980-е годы мало кто не верил, что пьют в СССР страшно много! Гораздо больше, чем в любой другой стране мира. Массовое убеждение, что надо «что-то делать» со всенародным пьянством, с годами только росло. Откуда же у нас это убеждение?

Во-первых, все от той же невозможности сравнивать. В СССР мы видели себя, но не видели других. А жаль! Можно было легко убедиться: мы далеко не самые «проблемные».

Во-вторых, сами по себе стоны и плач о масштабах бедствия вовсе не аргумент. Это лишь показатель того, как общество воспринимает проблему. Мы и ужасались масштабами пьянства потому, что не привыкли ни к чему подобному. Поскольку с каждым годом пили пусть ненамного, но больше, это «доказывало», как низко мы пали.

В Британии и в США пьянствовали тогда куда больше нашего.

По данным сотрудника Гарвардского университета Генри Векслера, двое из пяти студентов этого престижнейшего университета постоянно употребляют спиртные напитки. До 14 000 студентов умирают от несчастных случаев, которые произошли с ними «на пьяную голову». Было ли такое в советских ВУЗах? Пить – пили, но чтобы до смерти…

В СССР и уровень алкоголизма был много ниже, и генофонд целее, чем на Западе. Но англосаксы давно привыкли к такому масштабу алкашества, какое нам и не снилось. И не реагируют, спокойны. Привычное не ужасает, даже если это привычный кошмар. А для нас наше куда более скромное пьянство было категорически непривычно, вот мы и кричали миллионами глоток о своем несовершенстве, о разъедающей державу язве и о гибнущих поколениях.

Все время, всю нашу историю нас «долбал» и «долбал» черный миф. И множество людей теряло истинное представление о происходящем. Им искренне начинало казаться, что страна действительно спилась, и что «такого нет больше нигде».

А это очень опасное заблуждение.

Глава 6

Как нас спаивали и спаивают

Еще товарищ Андропов почувствовал необходимость радикальных перемен в организации народной жизни. Опять заскрипели общественные «гайки», но не закрутились. Резьба, вероятно, сорвалась, а может быть, товарищ с гаечным ключом преждевременно нас покинул.

Есть серьезные основания полагать: дал бы Бог Андропову больше лет на земле, многое могло бы измениться и без шизофренического вырубания виноградников.

Так что интуиция у «форосского узника» Горбачева была отменная! Бороться с пьянством и алкоголизмом было нужно. Вопрос – как? За дело «молодой» генсек взялся с отменным энтузиазмом. До сих пор любопытно, какую пластическую операцию над социализмом он собирался проделать, чтобы добиться у него человеческого выражения лица.

Так ведь и говорил с трибуны: «Социализм с человеческим лицом». Особенно забавно этот «перестроечный штамп» читался нами, студентами, изучающими чешский язык, когда мы встречали в чехословацких газетах: «Socialism s lidskou tvafi» – как дословно переводили бойцы чехословацкого идеологического фронта.

Если произнести «по-русски», то получится: «социализм с людскою тварью». «Вот такая тварь для людей – этот ваш социализм» – посмеивались в кулуарах друзья-студенты из Чехословакии.

Что же за физиономия до этого-то у него была, недоумевали слушатели. «Перестроимся и станем жить цивилизованно! – обещал Михаил Сергеевич. – Заграница нам поможет!»

Циники хихикали. Перестройка началась неожиданно, как всякая неприятность. Понемногу главной бедой и причиной прежней неважной жизни оказался алкоголь во всех его видах и обличиях. Народу предложили не пить, а для того чтобы отказа не последовало, ввели талоны и прочие жесткие ограничения. По телевизору дикторы с «кефирными» лицами рассказывали про безалкогольные свадьбы и юбилеи. Корпоративная, как нынче говорят, жизнь замерла. Сидение на морковном соке не вдохновляло, а употребление алкоголя было чревато, ибо у нас всегда кто-нибудь кому-нибудь настучит. Не разделять линию партии и правительства и вовсе невозможно никому никогда и нигде.

В качестве утешительного приза массам стали сулить развитие физкультуры и спорта, кружки по интересам и вечера «Кому за…» Народу предложили, но он отказался, в результате чего мы получили отечественное бутлегерство. «…У нас не Чикаго, у нас покруче будет», – как говорят в любимом народном сериале. И действительно, было «покруче».

Давили теток в очередях, скупали талоны у живых и мертвых, пили такое, что употребляться не может принципиально. Сказочные старушки в ночных сквериках сколачивали прибавку к пенсии. Непьющие, жесткие люди наживали состояния.