Юрий Мухин - Асы и пропаганда. Дутые победы Люфтваффе
Зиянбаев доложил о выполнении задания, а я не очень связно – о «мертвом пространстве», поврежденной машине, «мессерах».
– Ничего, машину исправим, – похлопал меня по плечу командир».[213]
Как видите, в ходе боя и у Лютьенса, и у Литвина возникла необходимость пойти на риск гибельного повреждения боевой техники. Лютьенс не решился, морально сдался и погиб, погубив линкор с командой, а Литвин не сдавался, пошел на риск и этим спас себя, командира и самолет.
Но закончим с Гансом-Ульрихом Руделем. Еще раз скажу, что очень жаль, что те две березки, в которые он врезался в грозу летом 1941 года, оказались такими маленькими, но он был храбрец, и есть справедливость в том, что он, храбрый немецкий солдат, все же выжил в ту войну.
Военная пропаганда лжет очень часто, и с этим ничего поделать нельзя. Но есть случай, когда она говорит правду, а подавляющая часть людской массы уверена, что она лжет. Парадокс! Откровенную брехню толпа воспринимает как святую правду, а правду о том, что на войне нужно быть храбрым (да и в мирной жизни это нелишне), обыватель считает наглой ложью.
Война – дело очень специфическое, на войне поведение, обычное в мирной жизни, может оказаться самоубийственным. Да, храбрость в бою не гарантирует жизни, но она, безусловно, способствует выживанию больше, чем трусость, которая, собственно говоря, никогда ничему не способствует.
Глава 7
Трусливый рыцарь Рейха
Война: спорт или работа?
Вернемся к книжке «Эрих Хартман – белокурый рыцарь Рейха» американцев Р.Ф. Толивера и Т. Д. Констебля. Эта биография официально лучшего аса той войны (352 победы), надиктованная им самим, заставляет по-иному взглянуть на некоторые аспекты войны в воздухе.
В предисловии американцы хвалят Хартмана: «Источники силы Эриха Хартмана – …воспитание в духе свободы, естественное мужество… Он был отличным спортсменом и приверженцем честной игры… Его религией была совесть… Таких людей можно назвать религиозными. Или вы можете назвать их джентльменами»[214]. В этой характеристике, в принципе, нет ничего удивительного – и наши летчики, знакомясь со сбитыми ими немцами, тоже отличали ненормальность отношения немцев к войне как к спорту. Когда Андрей Сухоруков подробно расспросил Н.Г. Голодникова о немецких летчиках-истребителях, то и тот отметил это:
«А.С. Известно, что у немцев группа истребителей часто делилась на аса и его «команду обеспечения и прикрытия». Насколько часто немцы применяли этот метод и какие, на ваш взгляд, есть недостатки у этого метода ведения боя?
Н.Г. В первую половину войны немцы очень широко применяли тактику «один-два бьют, а шестеро их прикрывают». Было такое и в конце войны, но значительно реже.
Из самых известных немецких асов, работающих с «группой прикрытия», у нас на Севере был Мюллер[215] .
Потом, когда Люфтваффе стали испытывать серьезную нехватку истребителей, то они от этого метода были вынуждены отказаться. Уж очень он затратен по количеству задействованных машин. Ведь летчики, занятые на прикрытии аса, уже ничего другого делать не могут.
Вот атакуют они наши «бомберы», мы, естественно, прикрываем. Мы когда поопытнее стали, с группой прикрытия уже не связывались, а сразу организовывали атаку на аса. И тут же вся его команда бросает бомбардировщики и атакует нас, а нам только это и надо. Наша-то основная задача «бомберов» прикрыть, и получается, что немцы своей тактикой сами помогают нам ее выполнить. Конечно, личный счет таким методом, с помощью команды, можно «настрелять» астрономический, но с точки зрения стратегии этот метод порочен.
Вообще-то этот метод можно применять, но только если у тебя серьезное численное превосходство, точно так же как и свободную охоту. Мы ведь тоже под конец войны стали много на свободную охоту летать, у нас было численное преимущество, и мы могли себе это позволить. Идем четверкой, как правило, на бреющем полете. Уже знали, где коммуникации проходят, где транспортные самолеты летают. Подходим, ударили и сразу уходим. Когда нас мало было, на свободную охоту не летали.
А.С. Скажите, Николай Герасимович, в 1942 году хоть какие-то слабые стороны у немецких летчиков-истребителей были?
Н.Г. Вот таких, чтоб в глаза бросались, не было. Очень расчетливые были, не любили рисковать. Сбивать очень любили. Они этим зарабатывали.
А.С. Это недостатки?
Н.Г. Часто да. Нам тоже за сбитые платили, но у нас заработок на последнем месте стоял, а у немцев не так…
Сбил – получи «денежку», баки подвесные не сбросил – тоже заработал.
А.С. Вообще баки не сбрасывали?
Н.Г. Да, было такое. Нас несколько раз атаковали немецкие истребители с несброшенными подвесными баками, и мы не могли понять, почему перед атакой летчик баки не сбросил? Потом пленные объяснили, что за привезенные обратно баки летчику чего-то выплачивают – то ли их полную стоимость, то ли ее часть. Вот так они и бои вели, чтоб наверняка сбить, а самому целым остаться.
А.С. А что в этом плохого?
Н.Г. Часто, чтобы бой выиграть, надо сильно рискнуть и переломить бой в свою сторону, а немцы рисковать не любили. Они если чувствовали, что бой равный или только начинает не в их пользу складываться, то предпочитали из боя выйти побыстрее.
А.С. Ну, правильно. В следующий раз верх возьмут.
Н.Г. Тут уж когда как – раз на раз не приходится. Есть такие бои, где надо драться до последнего, никакого «следующего раза».
А.С. Ну, например?
Н.Г. Защита объекта или конвоя от атаки бомбардировщиков, прикрытие своих «бомберов». Здесь умри, а прикрытие обеспечь, без всякого «следующего раза».
И все-таки был у немецких летчиков-истребителей один крупный недостаток. Серьезный, на мой взгляд, недостаток. Могли немцы в бой ввязаться, когда это совсем не нужно. Например, при прикрытии своих бомбардировщиков. Мы этим всю войну пользовались: у нас одна группа в бой с истребителями прикрытия ввязывалась, на себя их отвлекала, а другая атаковала бомбардировщики. Немцы и рады – шанс сбить появился. «Бомберы» им сразу побоку и плевать, что другая наша группа эти бомбардировщики бьет, насколько сил хватает.
А.С. Не думал, что у немцев прикрытие так халатно было поставлено.
Строй Ю-87 под прикрытием пары Ме-109.
Н.Г. Ну, а как бы мы на «харрикейнах» немецкие бомбардировщики сбивали? Прикрывали бы их по-нашему, мы бы до их «бомберов» не добрались. Вообще у меня сложилось впечатление, что бомбардировщики не были приоритетны в Люфтваффе. Там приоритет был за истребителями и разведчиками. Одним невероятная свобода действий, другим самое лучшее прикрытие. А бомбардировщики – это так, утюги. Мол, у них стрелки есть – отобьются, а не отобьются – сами виноваты. Формально немцы свои ударные самолеты прикрывали очень сильно, но только в бой ввяжутся, и все – прикрытие побоку. Довольно легко отвлекались, причем на протяжении всей войны. А в начале войны немцы в такие отвлекающие бои ввязывались невероятно легко, поскольку наши истребители всегда были в меньшинстве и по ТТХ наши машины у ступали. То есть шанс сбить кого-нибудь у немецких летчиков был большой. Они и рады были в любой бой ввязаться, только повод дай. Видно, очень хорошие деньги за каждый сбитый платили. Меня эта легкость до сих пор удивляет.
А.С. А как действовали у нас на прикрытии бомбардировщиков?
Н.Г. У нас группе непосредственного прикрытия ударных самолетов, бомбардировщиков или штурмовиков, всегда задача ставилась строго определенным образом. Мы должны были не сбивать, а отбивать. Прикрытие – основная задача. У нас правило такое было, что лучше никого не сбить и ни одного своего «бомбера» не потерять, чем сбить трех и потерять один бомбардировщик. У нас за потери у бомбардировщиков или штурмовиков с истребителями прикрытия разбирались очень серьезно. Если хоть один бомбардировщик сбили, то назначается целое расследование: «Как, где и почему сбили? Кто допустил, что его сбили?» И т. д. У немцев, судя по всему, такого не было, видать, совсем другое отношение к этим случаям было, поскольку они всю войну свои бомбардировщики бросали, если шанс сбить появлялся.
