Николай Рыжков - Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?
Из Ленинакана в Спитак, расположенных друг от друга в 30–40 километрах, пробирались на своем «Икарусе» несколько часов. Здесь был эпицентр землетрясения. Дорога вздыбилась, гигантские зияющие трещины, как змеи, шли по земле, казалось, горы сошлись друг с другом. На дорогах лежали многотонные валуны, сброшенные стихией с вершин. Железнодорожные рельсы скручены в огромные спирали. Вагоны шедшего в те секунды состава валялись вверх колесами, тепловозы — на боку…
Автобус не проходит среди завалов — и все во главе с премьер-министром толкают его плечами. Пролеты моста, сошедшие со своих опор, держатся на честном слове. Приходится идти пешком — если уж погибать, то одному водителю-смертнику. А впереди все это время шел самосвал, в кузове которого на каких-то подстилках лежали перебинтованные два человека. Ни разу они не поднялись…
Сколько я тогда узнал незаметных и нешумных самоотверженных людей! В те дни никто не думал о наградах, поощрениях. До этого ли было? Все кругом стонало — люди, душа, природа. Через несколько месяцев я попросил как-то отметить своих помощников, но замотали и это. Хотя, как мне стало известно потом, охрана Горбачева за два дня своего пребывания в Армении получила и досрочные воинские звания, и еще что-то. Купил я десяток карманных часов, попросил выгравировать: «В благодарность за Армению — Н. Рыжков». И вручил своим ребятам, верой и правдой прошедшим через всю армянскую трагедию.
Мы успели дотемна посетить Кировакан и вернуться в Ереван, где сразу, с колес, подвели итоги увиденного и наметили основные направления работы. Первое, как уже сказано, — это расчистка завалов и спасение людей. Второе — медицинская помощь раненым. Третье — создание хотя бы элементарных условий для жизни, установка палаток, строительных вагончиков. Четвертое — эвакуация женщин и детей. Пятое — обеспечение оставшихся в зоне питанием, водой, теплой одеждой (зима на дворе, люди остались на улице практически без ничего). Опять-таки забегая вперед во времени, скажу, что до 5 января все жители городов зоны бедствия обеспечивались бесплатным питанием.
Вечером же 8-го из Нью-Йорка позвонил Горбачев. Я ему рассказал обо всем увиденном, сообщил, что решил остаться в Армении до того, как будет налажена четкая работа по спасению людей. В то время он уже не очень-то и советовался со мной, не принимал многих моих советов и поэтому не ждал их, а тут спросил:
— Как ты думаешь, ехать мне на Кубу и в Англию или все-таки вернуться? Я ответил, не задумываясь:
— Вернуться. И как можно скорее. Вам следует прилететь сюда, в Армению…
Если честно, мой совет был нужен ему для проформы: он, пожалуй, и сам понимал, что оставаться вне страны в эти тяжелейшие дни ее руководитель не имеет права. В тот же день он официально прервал визит, и следующий его звонок мне состоялся уже с борта самолета утром 9-го.
Мог ли он прилететь сразу в Армению, минуя Москву? И тогда считал, и сегодня мнения не поменял: не только мог — должен был. Опять вспоминаю Маргарет Тэтчер. Рад, что имел возможность лично встречаться с ней, беседовать, даже провожал ее в Шереметьево сразу после знаменитой телевизионной пресс-конференции с тремя нашими, казалось бы, зубрами «доперестроечной» журналистики, которые бездарно и тщетно пытались загнать ее в угол. К слову, она тогда не без легкого торжества поведала мне по дороге в аэропорт, что легко «посадила» наших самоуверенных журналистов…
Так вот, она всегда, не дожидаясь особых приглашений, мчалась на любую беду, коли таковая настигала ее соотечественников. Но наш Генеральный никогда не спешил в опасные для него места. Я уже писал об этом в главе о Чернобыле, вновь повторю и здесь. Горбачев предпочитал стиль газетных и телевизионных официальных соболезнований: они не требуют чрезмерных нравственных и физических сил.
Он появился в Армении утром 10-го, это была суббота, прибыл вместе с женой, которая всегда и повсюду сопровождала его. Накануне он позвонил из Москвы и поинтересовался: куда лучше лететь?
Я ответил:
— Летите прямо в Ленинакан. Мы вас там встретим. Через несколько минут после нашего с ним разговора позвонил генерал Плеханов, начальник 9-го, «охранного», управления КГБ, и спросил:
— Николай Иванович, как в Ленинакане со взлетно-посадочной полосой? Выдержит тяжелый самолет?
— Выдержит, — удивленно подтвердил я. — А вы что, танки везти собираетесь?
— Почему танки? — Не принял моей мрачноватой шутки Плеханов. — ЗИЛы для Михаила Сергеевича и его сопровождения. Тут я взорвался, каюсь. Заорал:
— Какие ЗИЛы? Не порите чушь! Здесь беда, океан горя, а вы на «членовозах» разъезжать собрались? Что люди скажут — подумали? Не-ет, Горбачев со мной ездить будет. На «Икарусе». И сопровождение тоже — места всем хватит, автобус большой. Ясно?
— Ясно, — коротко ответил Плеханов.
Но наутро в Ереван прибыл самолет с роскошным, сияющим ЗИЛом. Конечно же, Горбачев с женой и не подумали на нем ездить — в тех условиях это было бы просто нелепо, а передвигались по зоне бедствия на моем «персональном» автобусе, то и дело выбираясь из него и разговаривая с людьми в Ленинакане или Спитаке, а ЗИЛ, если я не ошибаюсь, так в Армении и остался. На память.
Я вспомнил об этом курьезном факте вовсе не для того, чтобы кинуть лишний камень в сторону уже не существующего в прежнем своем виде ведомства госбезопасности. Я вспомнил о нем только потому, что хочу сказать: и в дни всеобщей беды находились люди, и, увы, немало, которые думали вовсе не о ней, не о том, как спасти пострадавших, как облегчить боль раненым, как накормить и обогреть голодных и замерзших. Они смотрели на мир и страну со своего шестка — будь он ведомственный, служебный или эгоистично-национальный. Ведь именно в короткое пребывание Горбачева на армянской земле я не один раз слышал обращенный к нему вопрос: «Как вы собираетесь решать проблему Нагорного Карабаха?»
Действительно, национальные проблемы к 1988 году уже были болезненно обнажены, и в первую очередь — в Армении. Но в те тяжкие дни мне казалось, что именно беда сплотит враждующие стороны, остановит — пусть хотя бы на время! — конфликт, начавший не тлеть уже, а пылать.
Увы, но кому-то было выгодно раздувать этот конфликт даже в дни всенародного горя. Кому-то было выгодно не пропускать через армянскую территорию машины и автокраны с азербайджанскими номерами, прямо на границе двух республик номера меняли на армянские. Кому-то было выгодно позже блокировать на земле Азербайджана железнодорожные перевозки в Армению. Я не пытаюсь здесь, в моем рассказе о спитакском землетрясении, определить, кто прав, а кто не прав в карабахском конфликте. Хочу лишь напомнить, что во все времена во всех концах земли горе сближало людей. Если не наступал мир, то было перемирие. В нашем же «конце» беду использовали, чтобы стало больнее. Кому это было выгодно?
Да, в Армении в те дни были силы, которые хотели и на людском горе заиметь свой политический капитал. Как не вспомнить известный комитет «Карабах», который возглавлял нынешний Президент Армении. Ведь именно этот комитет провоцировал слухи о том, что якобы взрыв атомной бомбы в соседней республике вызвал землетрясение. Или другое: сколько потребовалось усилий, чтобы убедить людей, находящихся на грани нервного срыва, что их вывозят не в Сибирь, а в Сочи, и не за тем, чтобы растворить многострадальный армянский народ, а для того, чтобы сохранить его!
И действительно, теперь уже около полутора миллионов граждан Армении из четырех выехало в Россию, Соединенные Штаты и другие страны. Армянская диаспора расширяется. Вот вам и растворение армян в Сибири!
Да и как не бежать из страны, если на одного едока дают 250 граммов хлеба, сводят скверы на дрова, продают медные провода с троллейбусных линий для закупки чего-то за рубежом. Что-то похожее на блокадный Ленинград. Но там был ведь внешний враг.
Может быть, мой короткий (всего одна глава в книге) рассказ об Армении сбивчив. Плавно и складно не получается. На меня здесь давят два груза. Один — невыносимо тяжелый, огромный и мучительный груз увиденного и пережитого за бесконечные декабрьские и январские недели моего пребывания в республике. Что главное? Что выбрать? На чем задержать внимание? Для меня выбор невероятно сложен: все главное! Второй груз: я не могу и не хочу соперничать с сотнями писательских и журналистских работ, талантливых и не очень, правдивых и не совсем, но в которых подробно и эмоционально описана вся история трагедии в Армении. От начала и до… Чуть было машинально не написал: «до конца». Нет ей конца. И страшно, коли не будет…
А начало было все же очень обнадеживающим.
Техника для спасательных работ приходила уже с 8 декабря и шла буквально нескончаемым потоком: сперва из соседней Грузии, из Азербайджана, с Северного Кавказа, своим ходом. Хотя, как я сказал, «ход» ее из Азербайджана был непростым. Потом — из России и других республик.
