Алексей Бычков - Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории
— Раны видны?.. На руке?
— Да».
С.К Гиль: «Мария Ильинична обратилась ко мне с просьбой сообщить Надежде Константиновне о несчастье как можно осторожней. Надежда Константиновна была в Народном комиссариате просвещения и ничего еще не знала. Когда я спускался во двор, меня догнал кто-то из Совета Народных Комиссаров, чтобы вместе идти предупредить Надежду Константиновну.
Мы ждали ее во дворе. Вскоре она подъехала. Когда я стал приближаться к ней, она, видимо, догадавшись по моему взволнованному лицу, что случилось нечто ужасное, остановилась и сказала, смотря в упор в мои глаза:
— Ничего не говорите, только скажите — жив или убит?
— Даю честное слово, Владимир Ильич легко ранен, — ответил я.
Она постояла секунду и пошла наверх».
С.К. Гиль: «Профессор Минц, одетый в белый медицинский халат, измерил обоими указательными пальцами расстояние ранок на руке Владимира Ильича, на минуту задумался и быстрыми гибкими пальцами стал ощупывать его руку и грудь. Лицо профессора выражало недоумение.
В комнате стояла мертвая тишина, присутствующие затаили дыхание. Все ожидали решающих слов профессора. Минц изредка тихо говорил:
— Одна в руке… Где другая? Крупные сосуды не тронуты. Другой нет. Где же другая?..
Вдруг глаза профессора сосредоточенно остановились, лицо застыло. Отшатнувшись и страшно побледнев, он стал торопливо ощупывать шею Владимира Ильича.
— Вот она!
Он указал на противоположную, правую, сторону шеи. Доктора переглянулись, многое стало им ясно. Воцарилось гнетущее молчание. Все без слов понимали, что случилось что-то страшное, может быть, непоправимое. Минц очнулся первый:
— Руку на картон! Нет ли картона?
Нашелся кусок картона. Минц быстро вырезал из него подкладку и положил на нее раненую руку.
— Так будет легче, — объяснил он».
Из биографической хроники В.И. Ленина, 1918, сентябрь, 2: «Данные рентгеновского исследования. Вклиненный оскольчатый перелом левой плечевой кости на границе средней и верхней трети. Надлом части левой лопаточной кости.
Одна пуля находится в мягких частях левого надплечья, а другая — в мягких частях правой половины шеи, кровоизлияние в полость левой плевры».
В.Н. Розанов: «Легко отмечается перелом левой плечевой кости, приблизительно на границе верхней трети ее с серединой…
Надежда Константиновна… тихо спрашивает: «Ну что?» Я мог ответить только: «Тяжелое ранение, очень тяжелое, но он сильный»…
На консультации мне, как вновь прибывшему врачу, пришлось говорить первому. Я отметил, что здесь шок пульса от быстрого смещения сердца вправо кровоизлиянием в плевру из пробитой верхушки левого легкого и центр нашего внимания, конечно, не сломанная рука, а этот так называемый гемоторакс. Приходилось учитывать и своеобразный, счастливый ход пули, которая, пройдя шею слева направо, сейчас же непосредственно впереди позвоночника, между ним и глоткой, не поранила больших сосудов шеи. Уклонись эта пуля на один миллиметр в ту или другую сторону, Владимира Ильича, конечно, уже не было бы в живых».
A.Н: Винокуров: «Одна пуля раздробила Владимиру Ильичу плечевую кость, произведя перелом кости. Другая пуля вошла сзади со стороны лопатки, пробила легкое, вызвав сильное кровотечение в плевру, и засела спереди шеи под кожей.
Особенно опасно было второе ранение. Пуля прошла мимо самых жизненных центров: шейной артерии, шейной вены, нервов, поддерживающих деятельность сердца. Ранение одного из этих органов грозило неминуемой смертью, и каким-то чудом — случаем пуля не задела их. Здесь же проходит пищевод, и было опасение, не ранен ли он, что также грозило большой опасностью для жизни нашего вождя…»
B.А. Обух: «Необычайно слабая деятельность сердца, холодный пот, состояние кожи и плохое общее состояние как-то не вязались с кровоизлиянием, которое было не так сильно… Было высказано предположение, не вошел ли в организм вместе с пулями какой-то яд.
Осмотром был установлен несомненный перелом левой плечевой кости, ранение левой грудной клетки и левого легкого. Как результат последнего — большое скопление крови в полости левой плевры».
В.Д. Бонч-Бруевич: «Перевязка была окончена, и Владимир Ильич уложен на высокие подушки. Прибыли сестры милосердия.
Профессор Минц, сказав все, что нужно, об уходе за Владимиром Ильичем и оставив свой адрес и телефон, собрался уезжать.
…О состоянии Владимира Ильича Минц не говорил ничего определенного, сказав лишь, что ранение принадлежит, несомненно, к разряду весьма тяжелых».
Б.С. Вейсброд: «Владимир Ильич сам ясно сознавал свое тяжелое положение, когда он, попросив остальных врачей выйти, задал мне вопрос:
— Вы коммунист?
Получив утвердительный ответ, он продолжал:
— Скажите мне откровенно, скоро ли конец? Если да, то мне нужно кое с кем поговорить.
Я успокоил Владимира Ильича, но он все же взял с меня слово, что если дело дойдет до развязки, то я должен его предупредить…
Обе пули проделали довольно извилистый путь вокруг сердца, крупных сосудов и шейных нервов…
Первая ночь, проведенная раненым Владимиром Ильичем в постели, была борьбой между жизнью и смертью. Сердечная деятельность была необычайно слаба. Больного донимали приступы одышки».
Официальный бюллетень № 130 августа 1918 г., 11 часов вечера: «Констатировано два слепых огнестрельных поранения; одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвав кровоизлияние в плевру, и застряла в правой стороне шеи, выше правой ключицы; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области, имеются налицо явления внутреннего кровотечения. Пульс 104. Больной в полном сознании. К лечению привлечены лучшие специалисты-хирурги».
В.М. Бонч-Бруевич (Величкина): «Ранение, безусловно, крайне опасное, даже смертельное, если бы та пуля, которая засела под челюстью, задела бы пищевод или позвоночный столб, но, видимо, этого нет. Ближайшие часы все определят. Но я уверена, что пуля проскользнула, несколько поранив легкие, ничего не задев, иначе была бы кровавая рвота, а этого нет, хотя прошло уже почти три часа после ранения. Он будет жив…»
Официальный бюллетень № 9 от 2 сентября 1918 г., 9 часов 30 минут утра: «Пульс — 120, полный; температура — 37,8; дыхание — 24. Ночь спал сравнительно спокойно, кашля не было. Чувствует себя бодрее. Общее состояние менее вялое.
На левой половине грудной клетки сзади выстукивается притупление, начиная с середины лопатки, и соответственно этому притуплению, дыхание не выслушивается (кровоизлияние в плевру).
В поврежденной верхней доле левого легкого, спереди выслушиваются влажные хрипы средней звонкости и среднего калибра в небольшом количестве.
Границы сердца нормальные. Сердце не смещено. Тоны выслушиваются только у основания. По-прежнему несколько глуховаты.
Над правой ключицей кровоизлияние почти рассосалось. Глотание совершенно свободно и безболезненно.
Рука не беспокоит».
Официальный бюллетень № 15 от 4 сентября 1918 г., 8 часов 30 минут утра: «Самочувствие хорошее. Дышит свободно. Рука не беспокоит. Ночь провел спокойно».
«Правда», 5 сентября 1918 г. «Ильич почти здоров (Беседа с д-ром Обухом)»: «Я только что беседовал с тов. Обухом. Тов. Обух, со своей обычной экспансивностью, говорит: «Ильич почти здоров; температура, пульс, сон — все физиологические отправления совершенно нормальны». Я спросил: «Значит, через неделю, полторы встанет?»
— Если не раньше, — сказал тов. Обух.
— А пули? А операция?
— Ну, что ж, их хоть и сейчас можно вынуть, — они лежат на самой поверхности. Во всяком случае, извлечение их никакой опасности не представляет, и Ильич будет через несколько дней совершенно здоров.
Несмотря на всю оптимистичность тов. Обуха, надо думать, что он на этот раз близок к истине».
В. Десницкий: «В моей памяти — одна из первых после 1917 г. встреча Горького с Лениным…
Горький сумрачно расспрашивал Ильича о здоровье, не отзовется ли на его работоспособности рана. Владимир Ильич осторожно, но свободно поднимал вверх руку, вытягивал ее, сгибал и выпрямлял. Горький бережно ощупывал шею, мускулы руки. Владимир Ильич прямо и строго смотрел на Алексея Максимовича. Казалось, что жесты Горького, жесты сомневающегося Фомы, говорили о чем-то большем, чем о простом желании убедиться в физической мощи друга. Горький как будто хотел еще и еще раз окончательно уверить себя в том, что именно в Ленине сконцентрирована сила и воля миллионов, что из него лучится яркий свет на завтрашний день и на весь доступный нашему зрению отрезок человеческой истории. И он убедился».
