Виктор Попов - Советник королевы - суперагент Кремля
Естественно, встает вопрос, были ли среди высланных советские разведчики. Конечно. Но значительная часть была выслана, вероятно, «по подозрению». Трудно предположить, что, при всем внимании к Англии, КГБ засылал туда в 10–20 раз больше своих агентов, чем в другие страны. Английское правительство было, видимо, напугано не количеством советских разведчиков, а тем, что им удалось проникнуть в святая святых — в английскую разведку и контрразведку67.
Лялин сообщил также имена двух киприотов, которые работали на советскую разведку. Они, а также ряд британских граждан по его наводке были арестованы68.
Небезынтересно отметить, что эта акция английского правительства вызвала различную реакцию в Британии. Лейбористская партия решительно осудила правительство за эти действия. Ее лидер Г. Вильсон охарактеризовал действия правительства как «политический заговор тори», а Денис Хили, один из видных руководителей лейбористов, объяснил действия правительства его «пошатнувшимся положением» и «затруднениями в победе на дополнительных выборах в парламент». Советские средства массовой информации, конечно, использовали эти заявления в интересах СССР.
И еще один вопрос. Называл ли Лялин фамилию Бланта среди тех, кого он предал? Возможно. Фамилия Бланта была, вероятнее всего, ему известна. Но английские спецслужбы к тому времени уже хорошо знали всё о Бланте, и едва ли они стали бы вновь возбуждать интерес к его делу. Им выгодно было, чтобы об Антони Бланте вспоминали меньше.
Другое дело, дезертировавший в 1958 году «советник посольства» в Лондоне Гордиевский, о котором я уже писал. Приводимые им сведения о Бланте можно условно разделить на две части: в первой он делает ссылки на свой «архив», но эти сведения о том или другом событии или факте были в основном известны и до него69. Так, он говорит, что Бланту потребовалось почти два года на то, чтобы проникнуть в МИ-5, но это было известно и раньше из работ английских авторов. Далее. Гордиевский, к примеру, пишет, что основным источником информации о немецких войсках во время войны был Лео Лонг, и делает ссылку на самого себя, но то же самое раньше уже сказал в своей книге Джон Кастелло. Кстати, последний подвергает сомнению ряд показаний Гордиевского относительно «кембриджской пятерки» и лиц, связанных с ними. Таким образом, то «новое», что сообщает этот наемный агент, заставляет усомниться в правдивости приводимых им сведений. Так, Кастелло обращает внимание на то, что ГРУ будто бы раскрыло Гордиевскому идентичность «Элли». Но известно, что между этими двумя разведками существовало скорее соперничество, чем сотрудничество. Советская разведывательная служба, сообщает Кастелло, строго придерживалась правила, что разведчик должен знать только тот предмет, которым он занимается. Поэтому если Гордиевский не знал точно, кто был «Элли», то он не имеет оснований категорически утверждать, что предположение Райта, что Холлис и есть «Элли», является «сумасбродной выдумкой». Такому же сомнению подвергает Кастелло категорическое утверждение Гордиевского, что «Элли» был не кто иной, как Лео Лонг70.
Судьба «большой пятерки» и ее донесений
Может быть, здесь, когда я говорю об окончании активной работы А. Бланта как разведчика, стоит подвести некоторые итоги его деятельности, а также всей «большой пятерки».
Конечно, эти итоги могут носить очень предварительный характер. Многое еще не известно. Блант в силу своего положения встречался с первыми людьми Британии, у него было много друзей среди английских разведчиков, богатых людей страны, то есть тех, кто стоял у руля правления государством. Несомненно, что он докладывал о встречах с ними, давал Центру свою оценку событий. Эти его донесения находятся за семью печатями. Но кое-что мне удалось «добыть» у нашей зарубежной разведки. Именно она, единственная в этом мире, знает настоящую ценность информаций Бланта и других членов «большой пятерки».
Вот ее соображения. Только за время войны «большой пятеркой» было направлено на Лубянку свыше двадцати тысяч секретных материалов по всем направлениям деятельности разведки. Информация «пятерки» носила самый разнообразный характер. Это были рассказы о беседах с различными деятелями и документы (что особенно важно), касающиеся Англии, английского правительства (к которому был так близок А. Блант), сведения о других европейских странах. Так, Бланту и другим членам «пятерки» удалось добыть данные о переговорах Идена с правительством Польши, королем Югославии Петром И, президентом Чехословакии Бенешем. Во время войны советская разведка в Лондоне проникла в материалы разведок правительств, находившихся в Англии в изгнании (вспомним, что к их дипломатической почте «приложил руку» и Блант).
По тем же сообщениям, за период войны и после нее, вплоть до 1951 года, «кембриджским разведчикам» удалось получить материалы о деятельности английской разведки против СССР. Они сумели добыть аналогичные данные и о происках американской разведки против Советского Союза, в том числе о датах и местах выброски после войны английских и американских агентов на территорию СССР. Они имели доступ ко многим документам разведки и контрразведки Англии. Без труда можно догадаться, что это дало возможность советским властям своевременно обезвредить действия английских шпионов.
Через агентов «пятерки», включая Бланта, наша секретная служба получила доступ к документам военного кабинета Англии и к переписке Идена, тогдашнего министра иностранных дел Британии, с послами Англии в Москве, Вашингтоне, Стокгольме, Париже и Анкаре. Разведка любой страны могла бы только мечтать о получении такой важной и разносторонней информации.
Ну а как относились к этой информации руководители нашей страны, прежде всего Сталин и Хрущев, во время правления которых действовала «пятерка», считали ли они ее донесения надежными, учитывали ли их?
Если учесть, что Сталин вообще мало кому доверял и даже ближайшего соратника — В.М. Молотова в конце своей жизни тоже стал подозревать, то ответ на поставленный вопрос, казалось бы, ясен.
Но не все так просто. Сталин не мог не принимать во внимание многие из их донесений, но делал это выборочно, соглашаясь с одними, отвергая другие. Западные ученые, анализируя эту проблему, «в том числе в связи с донесениями «пятерки», приходят к выводу: Сталин, как многие политические деятели, которые действовали так, будто они сами разведчики, не доверял никому и оценивал информацию исходя из своих субъективных подходов. При Сталине, отмечают они, недоверие ко всем контактам с западным миром достигло своего пика. И вместе с тем ни он, ни Н.С. Хрущев не могли не понимать, что данные советской разведки все более оправдывались, что во время войны они создали благоприятные возможности для достижения победы. Известно, что Н.С. Хрущев в своих публичных выступлениях любил хвастать достижениями нашей разведки.
Используя донесения агентов, И.В. Сталин вместе с тем не ценил разведчиков, как он вообще не ценил людей, полагая, что даже самые выдающиеся наши разведчики, которые демонстрировали полную лояльность к СССР, должны всегда находиться под подозрением. Более того, он, видимо, придерживался мнения, что те, кто сражался, чтобы победить его врагов, были наиболее опасными и по крайней мере меньше заслуживали доверия — так во всяком случае считают многие западные исследователи. Это относилось и к зарубежным, и к собственно советским разведчикам — гражданам СССР. В Музее памяти внешней разведки России приводятся имена 62 советских разведчиков, репрессированных в 30-40-е годы. Из них 46 человек были расстреляны. Как мне говорили сотрудники музея, это примерно третья часть советских разведчиков, работавших в то время за границей. Среди них была и Елена Адольфовна Красная, работавшая в Англии в 30-е годы и приговоренная к высшей мере наказания в 1937 году. Реабилитирована она была лишь в 1956 году, двадцать лет спустя после смерти.
Сталин в своих посланиях Ф.Д. Рузвельту и У. Черчиллю не раз использовал данные нашей разведки (в том числе «кембриджской пятерки»), подчеркивая, что эти данные солидные и он им доверяет. Так, в то время, когда между руководителями стран обсуждался вопрос о переговорах А. Даллеса в Берне, Сталин отмечал в письме Рузвельту, что его «коллеги (то есть разведчики. — В.Л.) близки к истине». Рузвельт, опровергая данные советской разведки, выразил «чувство крайнего негодования» в отношении «советских информаторов». В ответ на это Сталин взял под защиту действия советских разведчиков. «Уверяю Вас, — писал он Рузвельту, — это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно… Эти люди многократно проверены нами на деле». В дальнейшем в доказательство этого приводились конкретные примеры.
