А Спиридович - Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов
Я лично в этот замысел Хвостова не верю. Тогда он эксплуатировал во всю Распутина в своих личных интересах.
Вырвав оба "дознания" из рук властей, Распутин стал смелее. Ведь его силу признал воочию сам министр. Он стал наглее. Он уже не желал ни руководства, ни контроля со стороны Андроникова. Он даже повздорил с князем из-за денег. Не удовлетворял его князь и относительно кутежей, ресторанов и женщин. В этом отношении он был человек скромной жизни и к тому же антифеминист.
Эту сторону жизни Распутина он порицал и открыто говорил о его безобразиях А. А. Вырубовой. Распутина это злило. Кроме того, он не встречал со стороны князя того раболепства, которым его дарили Хвостов, Белецкий и многие другие. Князь все-таки держался с ним настоящим, хотя может быть и скверным, но барином. Князь тяготил мужика, и Распутин хотел от него отделаться. Лишним сделался Андроников и для Хвостова. Он успешно сыграл свою роль в его сближении со "Старцем" и Вырубовой и более не был нужен. К тому же он, князь, компрометировал сваею близостью министра в Петербурге. Шокировал министра в политических кругах. Надо было заменить князя кем-то другим. Выход нашел все тот же "Степан", как называли обычно Белецкого.
По предложению Белецкого в Петербург был вызван из провинции легендарный жандармский полковник Комиссаров, гремевший в столице еще во время первой революции, как офицер Петербургского Охранного отделения. Он был назначен охранять Распутина от всяких на него покушений, быть его постоянным компаньоном и собутыльником. Комиссаров был дружен с Белецким, предан ему и обязан ему многим по службе в прошлом.
На него Белецкий мог вполне положиться. Пить же, дебоширить с женщинами он мог как никто и в этом отношении являлся лучшим компаньоном для Распутина. А. А. Вырубовой было рассказано обо всех замечательных качествах Комиссарова, она осведомила о новом плане Императрицу, Хвостов же сделал доклад Государю, изобразив дело так, что при новой комбинации "Старец" будет и охранен, и огражден от всех дурных извне на него влияний. Хвостов и Белецкий только поднялись в глазах Их Величеств от такой заботы об их друге и молитвеннике.
Началось последнее действие пьесы. Комиссаров - высокий, здоровый мужчина, с красным лицом и рыжей бородой - настоящий Стенька Разин, начал с того, что подстерег на павильоне, приехавшую в Петербург, Вырубову и, разодетый в парадную форму, представился ей, отрапортовав, кто он и для чего, и к кому назначен. Эффект и смущение Вырубовой были безграничны. Остроумия Комиссарову занимать не приходилось. Распутин разъезжал в казенном автомобиле в сопровождении Комиссарова, который был произведен в генералы, но переоделся в статский костюм. Комиссарова, по прежней службе в Петербурге хорошо знали все рестораны и ночные увеселительные заведения. Теперь он являлся туда с Распутиным, как лицо официальное. Он командовал. Им отводились укромные кабинеты. Там и проводили время. Для ужинов же и деловых разговоров с Хвостовым и Белецким была нанята конспиративная квартира. Там сговаривались, как действовать.
Хвостов и Белецкий, пользуясь Вырубовой, доводили до сведения дворца все, что им было нужно и в каком им было угодно свете. В то время как Хвостов действовал путем официальных докладов Государю, Белецкий делал доклады Вырубовой для передачи сведений Императрице, дабы склонить ее, предварительно, на сторону Хвостова. Белецкий приносил все те сведения, которые могли опорочить неугодных, вредных для компании лиц. Приносились сведения, касающиеся и Великих Князей. Читались перлюстрированные письма. Вырубовой вручались заметки, конспекты, о чем надо доложить Императрице. У Анны Александровны образовалась своеобразная кухня сыска по интригам против разных лиц, кого новый министр считал нужным валить, устранить от центра. Все это Вырубова докладывала Царице. Более сильных интриг, чем развели тогда около дворца Хвостов, Белецкий и Вырубова, никто не разводил ни до, ни после. В глазах Вырубовой Белецкий, с его вкрадчивым, бархатным голосом, вырос, как лицо все и вся знающее. Казалось, что при нем и безопасность Распутина, и безопасность Царской семьи, а стало быть и России, обеспечены лучше, чем когда либо.
Белецкий был официально принят Императрицей, удостоился беседы и благодарности за заботы о Распутине. Казалось, положение Хвостова и Белецкого прочно, как гранит. И, в упрочении этого положения, Вырубова сыграла едва ли не самую большую роль, хотя и в качестве передатчицы сведений.
Существует весьма распространенное мнение, что Анна Александровна была не умная женщина. Многие выражались даже более просто и категорически. Это далеко не так. Она не блистала особым умом, но она не была и "глупая" женщина, как она называет себя кокетливо в своих воспоминаниях. Чтобы удержаться в фаворе у Их Величеств в течение двенадцати лет, удержаться под напором всеобщей ненависти и, временами, среди чисто женских недоразумений на почве ревности, надо было иметь что либо в голове. И Вырубова это "что-то" имела. Ее же святые глаза, наивная улыбка и, казавшийся искренним, тон, помогали ей в ее карьере около Их Величеств.
Не надо забывать и того, что за нею стоял ее отец - мудрый и умный Танеев. В описываемую эпоху Вырубова втянулась в политическую интригу, показала вкус к ней. Новые друзья, конечно, окручивали ее, как хотели и доводили до сведения дворца все, что находили нужным. По моменту интриговали против Горемыкина, проводя на его место самого Хвостова. Интриговали против министра финансов Барка, продвигая на его место "своего" человека графа Татищева из Москвы.
Все эти интриги расшифровывались в Петербурге довольно легко. Этим усердно занимался Андроников, которого Хвостов стал отстранять и отношения с которым становились все более и более натянутыми. Просачивалось в публику и все, что делалось около Распутина. Слухи проходили в редакции газет, муссировались, проходили в разные круги общества, до военных включительно. Сплетни кончались скабрезными намеками на дворец. Только влиянием во дворце и объясняли тот сплошной политический скандал, что разыгрывался Хвостовым.
О многом из рассказанного я докладывал генералу Воейкову. Воейков всей душой ненавидел Распутина и видел весь вред, им приносимый. Он неоднократно имел крупный разговор о нем с Вырубовой, которая была подругой его жены. Однажды Вырубова, разобиженная, передала разговор Царице и Царица пожаловалась даже Государю и несколько изменилась к Воейкову. Вырубова осведомила Белецкого. Друзья поняли, что в этом есть участие и генерала Спиридовича и стали придумывать комбинацию, как бы дать ему повышение, но удалить из Царского Села. Было использовано во вред мое новое семейное положение. В ноябре я женился вторым браком на москвичке М. А. М., урожденной Т. (После революции, в Париже, мы развелись и я женился в третий раз на дочери генерала Гескета - Нине Александровне).
В то время думали сменить Петроградского, градоначальника. Меня называли как кандидата. Хвостов личным докладом отстранил эту мою кандидатуру. Князь Оболенский остался на своем месте. Мне же Белецкий, по поручению Хвостова, предложил пост Астраханского губернатора и Атамана Астраханского казачьего войска. С назначением так спешили, что мне на квартиру были доставлены из министерства некоторые "дела" по Астрахани, особенно интересовавшие тогда министра. Я на все уговоры Белецкого отвечал, что я ничего не ищу и очень доволен моим положением при Государе. Но делавшееся мне предложение было настолько лестно для молодого генерала, что Белецкий с Хвостовым не оставили своего намерения убедить меня принять предложение, Царице же, через Вырубову, было доложено, что я настраиваю Воейкова на Хвостова, что Царица и сообщила Государю.
24-го ноября Государь выехал в Ставку с Наследником. На другой день прибыли в Могилев.
В тот же день генерал Воейков пригласил меня и сообщил мне, что телеграммой на его имя министр Внутренних дел предлагает мне пост Астраханского губернатора, который совмещаете с должностью Атамана Астраханского казачьего Войска. Генерал поздравлял меня, но я благодарил и просил ответить, что я не принимаю предлагаемого назначения. Генерал убеждал меня подумать хорошо, так как делаемое мне предложение очень лестно и просил зайти с окончательным ответом на следующий день утром. Утром я подтвердил мой отказ, и генерал послал соответствующую телеграмму в Петербург. Там были удивлены и Белецкий снова предупредил Вырубову для передачи Императрице, что я порчу отношения генерала Воейкова и Хвостова, что вредит делу. Царица письмом в Ставку предупредила о том Государя и просила не назначать меня Петербургским градоначальником. Для меня лично это вышло к лучшему.
26-го ноября день Св. Великомученика и Победоносца Георгия, патрона нашего ордена "За Храбрость", был отпразднован в Ставке величественно. В Ставку были вызваны Георгиевские кавалеры по офицеру и по два солдата из каждого корпуса. Также и от флота. В десять утра Георгиевские кавалеры были построены перед дворцом. На правом фланге стоял В. Кн. Борис Владимирович. Государь с Наследником обошел кавалеров, здоровался и поздравил с праздником. Отслужили молебен. Прошли церемониальным маршем. Государь благодарил отдельно офицеров и солдат. Алексеев провозгласил "Ура" Державному Вождю Русской Армии и Георгиевскому кавалеру! Затем была обедня и завтраки. Государь пришел в столовую солдат кавалеров и выпил за их здоровье квасом. После же завтрака офицеров, на котором было 170 человек, и сам Государь, Его Величество обошел офицеров и разговаривал буквально с каждым. Это заняло полтора часа и произвело на всех огромное впечатление. Когда же, после обхода, Государь поздравил кавалеров с производством в следующий чин, энтузиазм прорвался в криках ура и достиг апогея.
