Дмитрий Засосов - Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев
Главная улица в Кронштадте — Николаевская, ранее называлась Господская. Старое название отвечало характеру улицы: на ней стояли хорошие дома, жили господа, тогда как рабочие жили на какой-нибудь Галкиной (в шутку называемой Галкин-стрит), Песчаной, Гусевой, на Осокиной площади и т. д. На Николаевской улице были лучшие магазины, и в хорошую погоду офицеры и их жены прогуливались по солнечной или так называемой «бархатной» стороне[497].
По этой стороне нижние чины воздерживались ходить, так как там надо было все время быть начеку и отдавать честь офицерам.
Второй по значимости улицей была Екатерининская, расположенная вдоль канала. На ней были офицерские флигеля и береговая кают-компания, или Морское собрание. Во флигелях проживали семейные моряки. Дом, который занимало Морское собрание, ранее был дворцом какого-то великого князя. Архитектура и внутренняя отделка дома подтверждали это. На нижнем этаже помещалась военно-морская библиотека с замечательным собранием книг, среди которых было много уникальных. Из вестибюля на верхний этаж вела великолепная деревянная, действительно дворцовой отделки, лестница, на площадке которой стояли старинные бронзовые пушки с какого-то корвета или клипера. На верхнем этаже находились большой зал со сценой, буфетные комнаты, бильярдные и гостиная. В аванзале, посредине, стояла бронзовая скульптура Жанны д'Арк на коне — подарок от французской эскадры. По стенам аванзала и прохода в зрительный зал висели картины кисти Айвазовского, отмечавшие славные эпизоды из истории русского флота[498]. Гостиные были в разных стилях — китайская, индийская и т. д. Многие моряки дарили из своих коллекций разные предметы, вывезенные из заграничных плаваний. Так постепенно обставлялись эти гостиные.
В этом собрании шли спектакли силами артистов петербургских театров, устраивались балы, вечера и разного рода приемы заморских гостей.
Вирен ввел хороший порядок: чтобы не стеснять моряков и их семьи, а себя не связывать разного рода визитами, на Новый год и другие праздники он собирал в собрании всех свободных от службы офицеров, поздравлял их, и этим все заканчивалось, без особых формальностей.
Вход в собрание для офицеров и их семей был свободным, а для других — по приглашению. В буфете столовались холостые офицеры и жившие в Кронштадте офицеры без семей из частей береговой службы, а вечером собирались, кто хотел, поболтать, поужинать, послушать лекцию, доклад, посидеть за рюмкой доброго вина, встретиться с товарищами по кораблям. В ходу был так называемый «собранский» квас — хорошо приготовленный хлебный квас с изюмом, подававшийся в больших стеклянных кувшинах. Стоил он дешево, а стаканами можно было чокаться на праздниках, не тратя деньги на дорогое вино. В описываемое время состав офицеров был уже иной, чем во времена Нахимова[499], большинство их жили только на жалованье.
Около западного вала крепости находилось Артиллерийское собрание, а на Николаевской улице — Благородное и Купеческое собрания, где собиралась остальная кронштадтская публика.
Мы много говорили о моряках, это и понятно — они были самые главные лица в городе, они делали погоду, сам город существовал ради флота и крепости. Второй значимой частью населения были рабочие и служащие пароходного завода, доков, разных мастерских и складов. Большинство рабочих были великолепные мастера: военное дело требовало высокого качества работы. Постоянные рабочие были народ серьезный, положительный, знавший себе цену и умевший постоять за свои права. Начальство завода и мастерских понимало, что таких отличных мастеров по военно-морскому делу сразу найти и заменить нельзя. Умный адмирал С. О. Макаров, отправляясь в Порт-Артур на войну, забрал с собой из Кронштадта около 500 рабочих, говоря, что он везет золото и что без них воевать нельзя.
Кадровые кронштадтские рабочие зарабатывали хорошо, некоторые жили в своих домиках на отдаленных улицах. Под словом «кадровые» мы имеем в виду постоянных рабочих, но были и сезонные, положение которых было совсем иное. Они наезжали на строительный сезон, т. е. на лето, но были и такие сезонные рабочие, которые приезжали на зиму, когда флот становился на зимовку и ремонт. Естественно, что тогда резко увеличивалась потребность в котельщиках, корпусниках[500] и всяких рабочих по металлу. Положение этих рабочих было незавидное — заработки у них были ниже, жили они в общежитиях, в тесных квартирах, да и вели себя эти рабочие по-другому. Оторванные от семей, некоторые из них пьянствовали, сидели по трактирам и пивным, иногда затевали драки. Начальство их не ценило, зная, что заменить их можно легко. В случае нарушений и невыполнения требований их немедленно увольняли. Это возмущало рабочих, но всякое неудовольствие с их стороны погашалось немедленно властью генерал-губернатора.
Остальную массу населения Кронштадта составляли торговцы, ремесленники, служащие гражданских учреждений, купечество и духовенство.
Въезд в город был свободный, но мало кто стремился сюда, разве только поклонники Иоанна Кронштадтского в определенные дни его службы. Наоборот, все стремились побывать в столице, навестить родных, знакомых, побывать в театрах. Ведь в Кронштадте развлечений было мало.
Кроме собраний и клубов, о которых мы уже сказали, были кино, два-три ресторана, трактиры. Был загородный ресторан на западной «стенке» с громким названием «Тиволи», который работал главным образом летом[501]. Был Летний сад, а рядом с ним летняя дача Морского собрания. Город был небольшой, все знали друг друга, развернуться было нельзя, поэтому при первой возможности и моряки, и обыватели отправлялись в Петербург. Веселые лица были у пассажиров и совсем другие, мрачные, при возвращении: деньги пропиты и прожиты, на ближайшее время предстоит жизнь в скучном и строгом городе. Кронштадтский пароход с запоздавшими гуляками последним рейсом возвращается в бурную темную осеннюю ночь. Ветер свищет, пассажиров, находящихся на палубе, обдает холодными брызгами, настроение плохое, побаливает голова, пусто в кармане; наконец и Кронштадт с мокрой пристанью. У кого остались деньги, бегут к извозчикам. Такса была единственная — 20 копеек, куда бы ни поехал. Некоторых выводят с парохода под руки: они добавляли в пароходном буфете. Бывали и другие настроения: когда приезжаешь в Кронштадт, тебя сразу обдает свежим морским воздухом, бьет волна, кричат чайки, пахнет смолой, встречаются настоящие «соленые» моряки, «марсофлоты»[502], все как-то бодрит человека, и он рад, что покинул суетный Петербург.
Заканчивая описание Кронштадта, для полноты картины хотим рассказать о почте. Весной и осенью бывает такое время, когда и пароходы не могут ходить из-за подвижки льда, подводы и извозчики тоже не могут ездить. Тогда почта и «срочные» пассажиры перевозились в Ораниенбаум на так называемых каюках. Каюк — это широкая лодка, достаточно объемистая, на легких полозьях. Отчаянные кронштадтские «пасачи» брались перевозить на каюках почту и спешащих пассажиров, рискуя иногда жизнью.
Человека четыре «пасачей» с пешнями в руках, с веревочными лямками от каюка бегут по льду, где он еще держит. Вот встретилась майна, они с ходу спускают каюк в воду, сами бросаются в него и переплывают чистую воду. Иногда валятся в нее по горло, но это их не смущает: в Ораниенбауме они выпьют водки, обсушатся и двинутся обратно.
По хорошему льду ходили буера любителей, которые брали иногда торопящихся пассажиров.
Описывая кронштадтскую жизнь, нельзя не упомянуть о наличии в этом городе Военно-морского инженерного училища, которое выпускало корабельных инженеров и инженеров-механиков[503]. Конкурс при поступлении в это училище был большой, и поэтому в нем оказывались умные, серьезные юноши, в будущем хорошие инженеры с солидным материальным обеспечением.
Все это заставляло мамаш, имеющих дочерей «на выданье», расценивать этих гардемаринов как завидных женихов, поэтому их охотно приглашали в семейные дома запросто, а также на вечера и балы. Когда бал или иное торжество были в самом этом училище, туда стремились попасть мамаши со своими дочерьми.
Это училище, с обывательской точки зрения, считалось немаловажным фактором в обыденной жизни Кронштадта.
Говоря о развлечениях в Кронштадте, мы забыли упомянуть о катке на Итальянском пруду. Лед на пруду расчищался, в нужных случаях поливался из помпы, по периметру обставлялся елками, развешивались фонари, на берегу устраивался павильон с двумя отделениями (женским и мужским) для переодевания и обогрева. Этот каток по вечерам собирал много народу, по воскресеньям на катке играла музыка — военный оркестр. Было оживленно и весело, если не дул свирепый норд-вест. Здесь любила кататься на коньках жена адмирала С. О. Макарова[504], который до японской войны был главным командиром портов Балтийского моря. Она была, по кронштадтскому масштабу, высокой персоной, но эта веселая адмиральша не лишала себя удовольствия покататься на коньках среди кронштадтцев и не гнула «глупый форс».
