Роберт Святополк-Мирский - Дворянин великого князя
Кожух хмыкнул, сунул мешочек за пазуху и, отворив дверцу, заглянул внутрь. Две высоких скамьи, одна напротив другой, были покрыты коврами, спускавшимися до пола.
— Ковры бесплатно, — пояснил Алеша, — никто не видел, что они уехали с каретой.
— Ах ты, воришка, — восхищенно воскликнул Кожух и, захлопнув дверцу, влепил Алеше добродушный подзатыльник. — Ты небось и у меня воруешь?
— Ну что ты, хозяин! Ни копейки не взял, кроме двугривенного для них, — Алеша указал на двух человек, лежащих под каретой.
— Долго вы там еще? — спросил Кожух.
— Через полчаса все будет готово, — почтительно ответил бородатый.
— Молодец! — похвалил Кожух Алешу. — Как девчонка?
—Лежит. Похоже, заболела. Не может встать.
— Тем лучше. Меньше риска. Лишь бы не подохла. На, возьми ключ, да приглядывай за ней сам — я не доверяю чужим людям! А наши еще не отдохнули перед дорогой.
— Уж я постерегу, хозяин! Не тревожься и не торопись. Я все сделаю, соберу людей и тогда тебя позову. Только сперва надо будет испытать карету.
Когда мастера закончат, я вместе с ними выеду за ворота и проедусь по улице, ладно? Если все в порядке, я их отпущу и вернусь!
— Добро! Ну, я пошел, Олекса, вижу, уже тащит бутылки. Ты тут того… сам распоряжайся…
Пока шел этот разговор, Елизар заглянул за штору.
— Не скучаешь?
— Нет: Осталось только выяснить, что это за пленница, которую ты мне показывал в чулане, пока Кожух спал. Это настолько гнусный негодяй,что мне от души жаль бедную девушку… Она очень мила и выглядит такой несчастной, что, ес ли бы кто-нибудь взялся ее выручить, клянусь честью, не я был бы тем человеком, который этому помешает…
— Кожух идет. Сейчас все узнаем.
И Елизар вышел из-за шторы, с улыбкой протягивая руки навстречу показавшемуся на пороге Кроткому, * ,
— Ну, вот и ты, дорогой друг! А с тобой Олекса и вино, которое нам о^юим пришлось по вкусу!
Давай же не будем терять времени и выпьем за то,чтобы дорога твоя была счастливой! Ну а в том, что она пролетит незаметно, я не сомневаюсь: с такой попутчицей ты не соскучишься; я ее, прав да, не видел, но, надо полагать, она очень хороша,раз ты бросил жену и все остальное, но ее не оставил..?
Елизар игриво подмигнул Кожуху и поднял чашу. Кожух выпил, отер рукавом губы и причмокнул.
— Вот тут-то ты ошибаешься, Елизар, хотя девка и вправду недурна Но — нельзя!
— А-а-а! Понимаю! Для князя?
— Не в этом дело… Она…— Кожух застыл с протянутой рукой, потом мотнул головой и опустил руку. — Елизар, я доверяю лишь тебе одному.
Ей-богу! Клянусь! И только тебе я открою эту тайну..
— Тайну? — смущенно воскликнул Елизар. -
Не надо! Ради Бога извини меняг что я коснулся этой темы, но я не знал, что это тайна.
— Это большая тайна, — свистящим шепотом сообщил Кожух. — И если бы я не знал тебя много лет и не знал бы, как ты любишь меня и князя Семена, я бы ни за что на свете…
— И не надо! И не надо, Ян! Ни в коем случае! Ни за какие сокровища! Я не хочу ничего знать. Спроси у кого хочешь в Рославле — все как один скажут тебе, что я никогда не интересуюсь чужими тайнами и ничего слушать о них не хочу! Боже сохрани! Давай поговорим о другом.
Кожух нервно выпрямился.
— Елизар —ты меня обижаешь!
— Нет, нет и нет! — решительно воспротивился Елизар. — Я отказываюсь слушать. Я купец, человек, далекий от всяких таинственных дел, и для меня всего дороже спокойствие…
Елизар плотно заткнул уши и, отрицатель» мотая головой, приговаривал:
— И ничего не говори — я все равно не слышу
Ян Кожух Кроткий побагровел.
Не спуская глаз с Елизара, он отхлебнул огромный глоток прямо из горлышка плетеной бутыли потом схватил руки купца и с силой оторвал их от ушей.
— Ты меня уважаешь? — Его голос прозвучал с такой угрозой, что Елизар заколебался.
— Послушай, Ян…
Лицо Кожуха приняло вдруг обычное страдальческое выражение. Он вынул из-за пояса нож, приставил к горлу купца и кротко спросил:
— Нет, ты честно скажи, ты что, меня не уважаешь? .
— Послушай, Ян, дорогой…
— Нет, это ты послушай! — перебил Ян. — А то мне показалось, что ты не желаешь слушать, когда я хочу доказать, что я тебе доверяю…
— Но, Ян, подумай сам, зачем мне чужие тайны?
— Ах, вот как! Значит, я для тебя чужой?! — проговорил Кожух, и смертельная обида прозвучала в его голосе. -*- Вот ведь как оно бывает: сидишь и пьешь с человеком за одним столом, а как до дела доходит, получается — ты чужой!
— Конечно, Ян, конечно, говори, — примирительно сказал Елизар.
Кожух медленно спрятал нож, сел и сипло произнес:
— Эта девчонка — заложница. Ты понял? Как.
только я приеду к Семену, князь тут же выбьет из
своих земель Леваша — у нас там есть еще три-че
тыре сотни воинов! А потом мы сразу же перейдем Утру! Картадмазов — на крючке! Ему никуда не деться! А уж с Медведевым я сам посчитаюсь. Да заодно и Бартенева прижмем: дёвица-то его невеста! Ловко?, И тогда, Елизар, вся земля на той стороне Угры — моя, понимаешь! Князь обещал мне это! Ничего, ничего! Я еще вернусь! А пока налей, Елизар, и помни…
— А я ничего не слышал, — улыбаясь, сказал Елизар, отнимая руки от ушей. — Я свазу почуял, что тут политика, и заткнул уши! У меня правило—никогда не вмешиваться в политику. И все это знают.
Алеша перекрестился и вылез из кареты.
В ту минуту, когда Ян Кожух Кроткий открыл Елизару тайну своей пленницы, Симон Черный понял, что смущало его ум, когда он наблюдал за невинными событиями во дворе внизу.
Он вспомнил подозрительную верность Иван-ца, подозрительных мастеров, приехавших с каретой, и подозрительно незапертые ворота.
Симон быстро встал и подошел к другому окну.
За углом на улице два хорошо вооруженных всадника мирно беседовали, не спуская глаз с дома Быка. В одном из них Симон сразу узнал Медведева и в одно мгновенье разгадал абсолютно все, что здесь происходит.
И тут его осенила великолепная мысль. Он улыбнулся этой мысли, схватил перо и быстро набросал несколько строчек, поглядывая через окно во двор. Он еще не кончил писать, когда Иванец вышел из кареты, незаметно* кивнул мастерам и направился в дом. Бородатый тотчас забрался на козлы, а молодой скрылся в. доме вслед за Иванцом.
Симон Черный, не переставая улыбаться, взял хрустальный бокал, допил остатки вина и, разжав пальцы, уро*нйл бокал на каменный пол. Хрусталь со звоном рассыпался сотней блестящих осколков, перепуганная кошка рванулась под зеленый занавес и пролетела мимо сидящих за столом.
— Проклятая тварь! Что-то разбила. — Елизар встал.— Советую тебе откупорить вот эту бутыль, — сказал он захмелевшему Кожуху и вышел за штору.
С-имон молча протянул ему написанное. Елизар прочел и взглянул на него с изумлением. Симон, по-прежнему улыбаясь, сделал жест, приглашая Елизара к окну. Елизар выглянул в щель занавесок и увидел, как один из мнимых мастеров, тот молодой, быстро вывел из дома пленницу Кожуха, провел ее к карете, и когда дверца кареты распахнулась, было видно, что внутри ее кто-то уже есть и девушка бросилась в объятия этого человека.
Елизар быстро вернулся в светлицу и распахнул окно, выходящее во двор.
— Послушай, Ян, ты действительно очень дорожишь своей заложницей?
— Я же сказал, что сейчас она для меня — дороже жизни!
— Тогда я спасаю сейчас нечто большее, чем твою жизнь!
— Что ты сказал? — Кожух побледнел, вскочил с места и в два прыжка очутился у окна.
— Взгляни туда, — спокойно кивнул Елизар, — один из людей, которые якобы чинили карету, как видишь, открывает ворота. Второй уже сидит на козлах. А в карете — твоя пленница.
— Не может быть! — прошептал Кожух. Он мгновенно протрезвел.
— Я сам видел, как она только что села в нее.
Егор открывал ворота.
— Стой! — диким голосом крикнул Кожух и выпрыгнул из окна второго этажа на клумбу с цветами.
Он упал, но тут же вскочил, выхватил саблю и бросился к воротам с воплями:
— Иванец! Люди! Ко мне! Измена!
Егор бросился к карете, когда Кожух настиг его. У Егора не было оружия и не было выхода. Тогда^Картымазов выпрыгнул из|кареты с обнаженной саблей и бросился ему на помощь, окликнув Кожуха сзади. Кожух обернулся, и это спасло безоружного Егора, прижатого к воротам - он выскользнул на улицу.
Из глубины двора бежала толпа людей.
— А-а-а! Это ты, Картымазов! — крикнул Кожух и бросился на Федора Лукича.
— Гони, Аким! — приказал Картымазов, и Аким тронулся в надежде выехать со двора раньше, чем добегут люди Кожуха.
Но Кожух проявил завидное проворство. Он метнулся мимо Картымазова и разрубил саблей кожаные постромки, крепившие упряжь лошадей. Лишив карету возможности двигаться, он ловко* уклонился от удара Акима и снова бросился к Картымазову. Аким предупреждающе крикнул, Картымазов оглянулся и, нечаянно поскользнувшись, упал прямо под ноги Кожуха.
