Илья Ратьковский - Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)
3 декабря 1918 г. издано постановление колчаковского Совета министров. «Ввиду исключительно тяжелого положения Государства Российского и в целях охранения существующего государственного строя и Власти» в документе предусматривалось временно, впредь до установления народным представительством основных государственных законов, содержание ст. 99, 100, 101 и 103 «Уголовного уложения» (изд. 1903 г.) и ст. 329 «Уложения о наказании и исполнении» (изд. 1885 г.) изложить в следующем виде:
«Ст. 99 – виновный в посягательстве на жизнь, здоровье, свободу или вообще неприкосновенность Верховного правителя или на насильственное лишение его или Совета министров власти или в воспрепятствовании осуществлению такой власти наказывается смертной казнью. Посягательством признается как совершение преступления, так и покушение на него.
Ст. 100 – виновный в насильственном посягательстве на ниспровержение или на изменение ныне существующего государственного строя или на отторжение или выделение какой-либо части территории государства Российского наказывается смертной казнью. Если такое посягательство обнаружено в самом начале и не вызвало особых мер к его подавлению, то оно наказывалось срочной каторгой.
Ст. 101 – виновный в приготовлении к тяжким преступлениям, которые указаны в ст. 99 и 100, приговаривается к срочной каторге.
Ст. 103 – виновный в оскорблении Верховного правителя на словах, «в письме» или печати подлежит заключению в тюрьму.
Ст. 329 – виновный в умышленном «неприведении в исполнение» приказа или указа Верховного правителя лишается всех прав состояния и подлежит ссылке на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.
Все деяния по указанным статьям подлежали рассмотрению в военно-полевом суде»[838].
3 декабря 1918 г.
«Приказ № 203 от 20 ноября 1918 года. Ростов-на-Дону.
Вслед за появившимися на днях большевистскими листовками по городу неизвестными прохвостами расклеена новая прокламация самого лживого содержания с призывом к забастовке высших учебных заведений, приписывая какие-то обвинения нашему дорогому, любимому донскому атаману. Хотели даже устроить митинг студентов и курсисток. Вероятно, устроители забыли об осадном положении? Напоминаю, что оно существует. Напоминаю также, что теперь вообще настало время работать, а не бастовать. Благоразумие учащихся высших учебных заведений взяло верх (правда, лишь после того, как со своим отрядом и пулеметами прискакал туда войсковой старшина Икаев), и митинга не было. Земно им за это кланяюсь (не всадникам, те действовали по долгу службы, а тем студентам, которые оказались благоразумны). Но здесь была выяснена одна, вероятно очень сочувствующая, Ревекка Эльяшевна Альбум, слушательница Варшавских высших женских курсов, которая призывала к забастовке. Имейте в виду, Ревекка Эльяшевна, что у нас есть донской атаман, выбранный всем донским казачеством, и когда он отказался от своего высокого поста, то все лучшие люди Тихого Дона просили его остаться и тем ясно показали, что лучше атамана у нас нет и что мы «таки да» большевиков не хотим.
Евреи всех слоев и состояний! Обратите внимание на ваших юношей и прикажите им вести себя прилично. Еврейские студенты, учитесь, а не занимайтесь тем, что вам не полагается. Вы хотите выразить протест, что где-то в Киеве кого-то застрелили? Мы подставляем свои головы на фронтах, чтобы дать вам спокойную жизнь. Поезжайте в Киев и протестуйте, если там, по вашему мнению, неправильно действуют. Да не забудьте, что время теперь переживает весь земной шар весьма тяжелое, и возможно, что в Новой Зеландии или еще где-либо кого-нибудь неправильно убили. Так не опоздайте смотаться туда, а пока на вашей вакансии кто-либо более серьезный подучится. Нет, Ревекка Эльяшевна, не протест вам нужен, нет, вам смута нужна. Разруха родного нам Дона нужна. Не бывать этому, говорит вам старый донской казак и градоначальник. Поняли? Не бывать!!
Я – человек добрый и крови по такому случаю проливать не буду. На первый раз прощаю Вас, Ревекка Эльяшевна, но при повторении – не обессудьте!
[Ростовский-на-Дону] градоначальник полковник Греков».
Рождественский пост располагал к мягким мерам. Вскоре, однако, выяснилась более существенная роль в большевистском движении Р. Э. Альбум (Альбам) – и ее повесили уже без громких заявлений.
В ночь с 10 на 11 декабря 1918 г. в Новохоперске по приказу красновского генерал-майора А. К. Гусильщикова расстрелян комиссар 4-го Московского советского полка Курбатов[839].
11 декабря 1918 г. произошло подавление первого восстания Архангелогородского полка, отказавшегося отправиться на фронт. По казарме по приказу генерала В. В. Марушевского был открыт пулеметный и бомбометный огонь. После подавления восстания при помощи англичан было расстреляно 13 солдат[840].
Во время подавления восстания к полковнику В. А. Жилинскому, в тот период начальнику штаба вооруженных сил области, каждые 10–15 минут для получения новых сведений приходил глава правительства Н. В. Чайковский. Вскоре, получив сведения о подавлении выступления, Жилинский сам пошел докладывать Чайковскому и встретил его на лестнице. Он доложил о сдаче бунтовщиков и уведомил, что «Марушевский остается на месте, чтобы довести дело до конца». «Что это значит?» – спросил Чайковский. «Приговор суда должен быть утвержден командующим». «А что их ждет по закону?» – «Расстрелять!» «Да, надо довести дело до конца», – проронил после долгих раздумий Чайковский[841].
В восемь часов уже сам Марушевский докладывал Чайковскому о расстреле: «Когда я ему сказал, что приговор мной приведен в исполнение два часа назад, Н. В. Чайковский воскликнул: «Как, без суда?». Я ответил: «По точному смыслу устава дисциплинарного, предоставляющего начальнику безграничные права, в смысле выбора средств по восстановлению дисциплины – и на мою личную перед Россией ответственность. Правительство признало мои действия правильными и отвечающими обстановке»[842]. В правительственном «Вестнике» Чайковский назвал случившееся «небольшим недоразумением» и пообещал, что подобные «случайности» впредь «допущены не будут»[843].
12 декабря 1918 г. в Беловодске начались антимобилизационные волнения, затем перешедшие в беловодское восстание, направленное против белых. Восставшие обезоружили и разогнали мобилизационную армейскую комиссию, занимавшуюся призывом в армию генерала Краснова, обезоружили казацкую стражу, захватили склад оружия, где забрали 60 винтовок и более 3 тысяч патронов, и разбежались по окрестностям. В первую ночь казаками было арестовано около 50 человек. 18 декабря с железнодорожной станции Чертково в Беловодск прибыли карательный казачий отряд численностью около 400 человек и офицерская дружина. В Беловодске начались новые аресты, при этом родственникам объявлялось об отправке задержанных на донецкие шахты. Однако вскоре выяснилось, что ночами в овраге Меловой горы арестованных расстреливают. Только за три дня, с 22 по 25 декабря, расстреляли 50 человек, в т. ч. были расстреляны Павел Байда, Василий Оноприенко, Василий Жданов.
Арест одного из руководителей большевистского подполья оказался последней причиной выступления. 26 декабря практически весь город был взят под контроль восставшими (за исключением штаба белых), при этом в уличных боях погибло более двухсот восставших. 29 декабря на выручку осажденным офицерам из Старобельска подошел отряд генерала А. П. Фицхелаурова, а из станции Чертково – другой отряд казаков. В этих условиях восставшие опять отступили в окрестные села (вместе с женами и детьми). В городе остались только раненые и старики. Несмотря на это, казаками было произведено еще несколько расстрелов. Однако уже через несколько дней к Беловодску подошли красные войска и освободили город[844].
14 декабря 1918 г. петлюровским патрулем расстреляно 8 большевиков, расклеивавших листовки с призывом к борьбе против интервентов Антанты.
15 декабря 1918 г. под руководством подпольного большевистского комитета в Валке вспыхнуло восстание. Оно было подавлено с участием войск белого Псковского корпуса, 15 участников восстания были заживо сожжены[845]. Так, Я. Ф. Фабрициус и А. В. Травинский в своей статье писали: «Еще до нашего подхода к Валку, по занятии нами Верро, рабочие и батраки Валка восстали, выгнали немецкий отряд и создали ревком. Но затем в Валк стали слетаться из Ней-Рапена, Юрьева и Верро выгнанные нашими частями бароны, немецкие и белогвардейские банды, жестко расправившиеся с восставшими рабочими и батраками гор. Валка: часть из них была расстреляна, часть зарезана, а 15 человек восставших загнаны и заперты в бане и сожжены»[846]. 17 декабря сводный отряд из добровольцев Островского и Волынского полков Псковского добровольческого корпуса, сняв знаки отличия, на железнодорожном составе с открытыми платформами отправился в Валк. Было занято здание валкского совета, предварительно закиданное ручными гранатами. Захватив пленных (которые потом были расстреляны), добровольцы отряда погрузились в подошедший к станции эшелон и на нем уехали из Валка, захватив с собой еще целый железнодорожный состав с паровозом[847]. О декабрьских расправах в Валке белогвардейцами «армии Драгомирова» позднее писали и советские газеты, упоминая сожженных живьем 4 женщин и нескольких мужчин[848].
