Военная история Боспорского царства - Юрий Александрович Виноградов
Между тем Митридат не собирался складывать оружие. Поскольку продолжение борьбы за Европейский Боспор не имело никаких перспектив, он перебрался на другую сторону пролива — скорее всего к своим союзникам сиракам. Обращает на себя внимание фраза Тацита применительно к событиям 49 года, что царь сираков Зорсин «возобновил враждебные к ним (Аквиле и Котису. — Авт.) отношения» (Tac. Ann. XII, 15). Это заставляет предполагать для данного периода военную поддержку сираками антиримского выступления Митридата VIII — впрочем, непродолжительную. Далее, по словам Тацита, царь «блуждал по разным местам», очевидно, за пределами Сиракены и своих бывших владений. Не исключено, что в конце концов он обосновался в области, которая в «Географии» Птолемея (Ptol. Geogr. V, 8, 23–24) обозначена как «страна Митридата». Определенным ориентиром в локализации этой «страны Митридата» и «савроматов», к которым бежал, а возможно, даже стал их царем, непримиримый враг римлян, служат указания Плиния Старшего. Со слов самого Митридата, он сообщает, что они живут за сарматским народом епагиритами, обитающим в Кавказских горах недалеко от Питиунта (Plin. Nat. Hist. VI, 15–16), то есть речь, видимо, идет о районе среднего течения Кубани.
Оставшихся на Боспоре римлян и Котиса Митридат не считал серьезными противниками. Дальнейшие его действия фактически укладываются у Тацита в одну фразу: «он принимается возмущать племена и сманивать к себе перебежчиков» (Тас. Ann. XII, 15). Очевидно, речь идет о племенах на восточных границах Боспора, а также о связанных с правящей династией аспургианах. После того как под началом Митридата оказалось достаточно большое войско, был предпринят следующий шаг, создавший непосредственную угрозу для римлян и их ставленника: он «прогоняет царя дандариев и захватывает его престол». На волне этих успехов Митридату удалось вновь привлечь к антиримскому союзу царя сираков Зорсина. В 49 году создалась ситуация, когда Котис со дня на день мог ожидать вторжения, ведь область дандариев находилась в низовьях Кубани, в непосредственной близости от городских центров Азиатского Боспора.
Предупреждая нападение Митридата, Котис и его союзники выступили первыми. Тацит в «Анналах», говоря об их войске, упоминает помимо римлян только вооруженных по римскому образцу боспорцах. Далее римский историк пишет, что молодой боспорский царь и Аквила, «не рассчитывая на свои силы… стали искать поддержки извне и направили послов к Эвнону, правившему племенем аорсов». Необходимость союза с аорсами, очевидно, диктовалась отсутствием у Котиса и римлян достаточного числа всадников, способных противостоять коннице противника. В том, что аорсы все-таки примкнули к союзу, направленному против Митридата, конечно, сыграли свою роль не столько выгоды союза с Римом, сколько давнее соперничество этого племени с сираками за контроль над предкавказскими степями.
После удачного завершения переговоров все было готово к походу, в котором аорсы должны были противостоять вражеской коннице, а римляне заниматься осадой городов. Походный порядок союзной армии был следующим: «Впереди и в тылу находились аорсы, посередине — когорты и вооруженные римским оружием отряды боспорцев» (Тас. Ann. XII, 15). В таком тактическом построении, несомненно, был учтен военный опыт, накопленный боспорской армией в столкновениях с кочевниками. Возможно, одним из участников похода 49 года, имевших такой опыт, был Юлий Каллисфен, погребение которого, с набором предметов наступательного и защитного вооружения, было открыто в одном из склепов пантикапейского некрополя в 1894 году. Иначе трудно объяснить наличие на левой руке этого имевшего римское гражданство боспорца золотого перстня с портретом императора Клавдия на аметистовой гемме работы мастера Скилакса, ведущего резчика при дворах Клавдия и Нерона.
Вряд ли Аквила и Котис могли выступить против основных сил Митридата, оставив у себя в тылу территорию, контролируемую аспургианами. Поэтому они начали с военных действий против них; с этим, видимо, следует связывать разрушение целого ряда укрепленных построек: усадеб на Семибратнем городище и хуторе Рассвет, домов-башен около станицы Анапской, на поселениях Цемдолинское и Владимировка близ Новороссийска. Скорее всего в этих акциях приняли участие и аорсы, с которыми можно предположительно связать погребение воина у поселка Мысхако, датируемое благодаря золотому статеру Котиса I чеканки 48/49 года. В этом погребении были найдены характерные для тяжеловооруженного всадника втульчатый наконечник копья длиной почти полметра и железный кавалерийский меч. Возможно, война затронула и соседние земли торетов, поскольку среди препятствий, которые преодолело римское оружие в период кампании 49 года, Тацит упоминает «труднодоступные и высокогорные местности» (Тас. Ann. XII, 17). В связи с этим можно упомянуть обнаруженный в районе Сочи бронзовый имперско-галльский шлем середины I века н. э. характерной полусферической формы с плоским вытянутым назатыльником.
На пути в страну дандариев римско-боспорская армия успешно провела одно или несколько сражений с войском Митридата VIII. Когда она подошла к городу Созы, царя там уже не было. Римляне без особого труда овладели городом и оставили здесь свой гарнизон. После этого военные действия переместились на земли сираков. Видимо, с ними можно связать присутствие в погребальных комплексах на территории Усть-Лабинского района Краснодарского края трофейного навершия римского знамени и бронзовой пластины от перекрестья римского меча первой половины I века н. э.
Поворотным моментом в ходе всей кампании стала осада города Успы, точное местонахождение которого до сих пор неизвестно. Тем не менее дать хотя бы приблизительную привязку этого населенного пункта к современной карте, на наш взгляд, вполне возможно. Из рассказа Тацита мы знаем, что Успа находилась на возвышенности, за рекой Пандой, в трех днях пути от Танаиса (Тас. Ann. XII, 16–17). Конечно, «день пути» расстояние достаточно условное, но, по Вегецию, скорость движения римских подразделений военным шагом составляла примерно 5,9 километра в час (Veget. I, 9), что при продолжительности дневного марша шесть-семь часов дает до 35–40 километров в сутки. Таким образом, с учетом крайнего разброса цифр, Успа находилась в 105–120 километрах от дельты Дона. Если сопоставить эти данные с археологической картой Восточного Приазовья, то в указанных пределах оказывается группа городищ по реке Кирпили (Панда?), а между ней и Доном поселения этого периода вообще отсутствуют. К тому же к
