Мартиросян А.Б. - Заговор маршалов. Британская разведка против СССР
Десятки таких вопросов можно было бы задать и найти на них вполне документальные ответы, причем не в пользу Тухачевского.
Поэтому, напоминая о знаменитых словах Наполеона о том, что «все должно иметь свой предел - даже ненависть», - т.е. в данном случае вполне объяснимая конъюнктурными соображениями ненависть многих антисталинистов к Сталину, - нельзя не отметить, что именно он, Иосиф Виссарионович Сталин, оказался многократно прав не только в том, что очень сильно откорректировал статью, но и в том, что внес очень резкую правку в ее содержание.
Прежде всего, это переделка самого названия на «Военные планы современной Германии», это и сильная перестановка смысловых акцентов - на то, что эти планы имеют не только и не столько антисоветскую направленность, сколько антизападную, в т.ч. и антифранцузскую направленность (именно в то время шли советско-французские переговоры о заключении договора о взаимопомощи в отражении агрессии, и необходимо было «дожать» французскую сторону, а Тухачевский, как известно, не был в восторге от предполагавшегося военного союза с Парижем - ему больше импонировал союз с Германией). Это, наконец, и вообще никем никогда не упоминаемая правка, связанная с тем, что Сталин внес в текст статьи именно ту самую цитату из «Майн Кампф», которой он еще в 1933 г. загнал Гитлера в угол.
Прошло уже очень много лет, ну не пора ли, полностью отрешившись от каких-либо пристрастий и конъюнктурных соображений текущего периода, хотя бы самому себе честно объяснить - так в чем же был не прав Сталин? Ведь весь ход последующих событий со всей трагичной убедительностью показал, что именно он-то и был прав - война была мировая, вторая по счету в XX веке. А мы все об «умнице-стратеге». Да этот «умница» и через год, по весне 1936 г. пропел ту же песню о разделении Гитлера от генералов, и в итоге сам себе подписал смертный приговор… в Лондоне.
Короче говоря, акция с публикацией откорректированной статьи Тухачевского удалась на славу - произвела настоящую сенсацию, а в Берлине вызвала резкое недовольство, вплоть до полуофициальных протестов, которые, впрочем, были запросто отклонены Москвой. Удалось дожать и французов - 2 мая 1935 г. договор с Францией был подписан, а 16 мая - и с Чехословакией. Гитлеру и его британским покровителям ясно дали понять, что СССР не сидит сложа руки, а все видит, все понимает, потому и предпринимает адекватные угрозе меры, почему, между прочим, и были проведены те самые знаменитые военные маневры в Киевском округе.
Кроме того, этими резкими правками, факт которых не скрывался, а наоборот, открыто был предан огласке через болтливого Карла Радека, Сталин со всей определенностью давал понять германским генералам, что более не следует рассчитывать на германофильство части советской военной верхушки, ибо он, Сталин, держит их под контролем и более не допустит, чтобы они совершенно неправомерно отделяли бы германских генералов от Гитлера.
Любопытно в этой связи привести один факт. По свидетельству В.М. Молотова, до 1935 г. Тухачевский побаивался и тянул с переворотом, а после, с 1936 г., начал торопить. С чего бы это? На одни инструкции Троцкого тут все не спишешь - уж не сообразил ли задним числом Тухачевский, что тест-то он не прошел? Естественно, что публикацией такой статьи с такими резкими правками преследовалась и цель подтолкнуть германское руководство на открытое официальное опровержение, чего, столь же естественно, не последовало, кроме отклоненных Москвой полуофициальных протестов. Однако сам факт публикации в центральной партийной газете «Правде», а не в официальной государственной «Известия», означал, что Москва пока оставляет двери открытыми для именно межгосударственного диалога, если, конечно, у Берлина сохраняется желание иметь нормальные межгосударственные отношения с СССР. И если так, то, пожалуйста, но без попыток делать ставку на советских германофилов, тем более в заговорщическом ключе. А чтобы, не раздражая весь остальной мир, начать нормализацию отношений с многовекового, традиционного, характерного для всего человечества приема, т.е. с нормализации торгово-экономических отношений, - вот именно для этого в Берлин и был направлен Давид Владимирович Канделаки. И уж если и усматривать в чем-то миссию, то вот он, реальный, без подделок смысл его банальной служебной командировки в Берлин - положить начало нормализации торгово-экономических отношений между двумя государствами, ранее вполне неплохо сотрудничавших именно на этой стезе. Именно поэтому Сталин и выбрал своего земляка и своего старого знакомого, чтобы в Берлине быстрее сообразили, что если торгпредом приехал человек Сталина, то, следовательно, все вопросы нормализации торгово-экономических отношений будут решаться по-сталински, в ударном темпе. Но в Берлине, к сожалению, дали совсем иную трактовку всему этому.
Секрет превращения достаточно банальной служебной командировки Канделаки в некую тайную миссию связан именно с этой «нацистской трактовкой». Во-первых, прежде, чем Берлин положительно ответил на запрос Москвы о назначении Канделаки новым торгпредом, все что надо и не надо сообразила узкая каста советских дипломатов-германофилов, которая с давних времен занимала руководящие позиции в Наркомате иностранных дел. Еще одну трактову дала каста западников иной ориентации. Да в принципе и соображать-то тут нечего было, ибо и так все было понятно, что Сталин специально направляет новым торгпредом своего земляка и давнего знакомого, чтобы тот незамыленным старинным германофильством профессиональных германофилов из числа советских загранработников посмотрел на ситуацию и определил, по мере возможности, что можно сделать для улучшения торгово-экономических отношений между двумя странами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что нарком иностранных дел М.М. Литвинов воспринял это назначение без какого-либо энтузиазма. Каста есть каста, тем более что сам Литвинов был не из германофилов, а из англофилов. Тем более нет причин удивляться немедленной реакции отторжения со стороны дипсостава советского полпредства и торгпредства в Берлине. Она тем более неудивительна, если учесть, что по указанию Сталина Канделаки сразу же оказался под опекой разведывательных резидентур НКВД и ГРУ, что было оправдано, ибо в противном случае он долго входил бы в курс дела и обстановки.
Однако всем, кто хоть раз бывал в долгосрочной загранкомандировке хоть при Советах, хоть после, прекрасно известно, что за «любовь» царит между обычным персоналом загранучреждений и теми, кто находится под опекой разведывательных резидентур. А тут на это накладывался еще и сам факт, что это человек Сталина. Короче говоря, совершенно неудивительно, что одним из т.н. первоисточников слухов о «тайной миссии» Канделаки стали всяческие слухи и сплетни в самом полпредстве СССР в Берлине, а уж как они дошли до ушей соответствующих инстанций того же нацистского руководства, и вовсе не секрет: в любом государстве мира контрразведка внимательно слушает, что болтают в посольствах и торгпредствах других стран, а уж гестапо тем более слушало. Правда, все эти отчеты о прослушивании своевременно попадали в руки советской разведки, т.к. выше уже упоминавшийся агент советской разведки «Брайтенбах» весьма аккуратно и с давних пор отслеживал всю ситуацию вокруг советской колонии в Берлине. А к тому, что происходит в советских учреждениях в Берлине, прислушивались не только в гестапо, но и резидентуры главных европейских разведок, особенно же британской и французской.
Во- вторых, как это ни парадоксально, но частично миф о «тайной миссии» Канделаки родился в результате тривиального инициативного шпионажа Н.И. Бухарина: по свидетельству помощника американского посла в Москве (тогда им был тот самый У. Буллит, вскоре переведенный в Париж) -Оффи - именно «Коля Балаболкин» (так презрительно называл Бухарина Троцкий) в 1935 г. сообщил им обоим, что Сталин ведет секретные переговоры с немцами и «тянет в сторону союза с Германией». Между тем «Балаболкин» в то время был лишен доступа к секретной информации и сам знал только с чьих-то третьих слов, и, более того, был настолько пустобрех, что попросту не понимал, что подобие союза и так существовало - в виде пролонгированного Договора о ненападении и нейтралитете от 24 апреля 1926 г.
В 1936 г. «Балаболкин» вновь настучал тем же американцам по этому же вопросу, а при выезде в том же году в Париж за архивом Маркса разболтался на эту же тему и в кругах русской эмиграции. А уж эта-то была нашпигована не только агентурой НКВД, но и всех основных разведок Европы, особенно английской, французской и германской. Трезвон пошел по всем разведывательным каналам.
В- третьих, и это самое главное -банальная служебная командировка Канделаки едва ли не мгновенно превратилась в некую «тайную миссию», не его, Давида Владимировича, усилиями якобы по выполнению поставленной ему задачи, а усилиями, предпринятыми по собственной инициативе лично министром финансов нацистской Германии - Ялмаром Шахтом. Именно он лично и по собственной, но наверняка согласованной с Гитлером инициативе, сделал первый шаг к тому, чтобы приезд нового торгпреда приобрел бы ореол тайной миссии. И что самое парадоксальное - ведь об этом самом наисущественнейшем моменте всей этой истории всем хорошо известно, но тем не менее все с невероятным упорством продолжают говорить о некой тайной миссии.
