Клаус Рейнгардт - Поворот под Москвой
Выслушав сообщение Бока о тяжелом положении на фронте, Гальдер все еще сомневался в том, что противник сможет использовать свои успехи. На это Бок возразил ему:
«Да, он сделает это. При появлении русского танка наши солдаты бегут без оглядки».
Страх немецких войск перед русскими танками объяснялся тем, что русская броня была неуязвима для обычного противотанкового оружия. Эффективная кумулятивная граната, так называемая красноголовочная граната, не применялась, так как Гитлер опасался, что она попадет в руки противника и тот возьмет ее на вооружение и будет использовать против немецких танков. Однако 12 декабря Гитлер наконец разрешил пользоваться «красноголовочными гранатами». Затем он добавил, что появилась танкобоязнь и что положение «настолько серьезно, насколько можно себе представить». Только теперь Гальдер тоже, кажется, осознал всю меру опасности и сделал вывод, что в войсках сложилось критическое положение. Командир 8-го авиационного корпуса генерал Рихтгофен также пытался вразумить верховное немецкое командование. В беседе с начальником штаба военно-воздушных сил генералом Ешоннеком он сказал, что решается вопрос: быть или не быть? Ешоннек заявил, что никто так ясно не отдает себе в этом отчета, как он.
В связи с тем, что группа армий «Центр» на обоих своих флангах испытывала чрезвычайно большие трудности и не имела возможности их преодолеть без переброски к ней должного количества резервов, становилась совершенно необходимой непосредственная помощь со стороны главного командования сухопутных сил.
Кризис немецкого оперативного руководства и кризис доверия. 7 декабря, когда началось русское контрнаступление и обстановка резко изменилась, командующий группой армий «Центр» должен был признать, что руководство операциями в последние недели было неправильным. Беспощадный натиск, который испытывали его соединения, можно было пассивно выдерживать только до тех пор, пока верховное командование пребывало в уверенности, что противник уже из последних сил борется за свое существование. Но это оказалось заблуждением, и группа армий была вынуждена в тяжелейших условиях перейти к обороне. Наступивший, таким образом, тяжелый кризис Бок объяснял следующими причинами: осенней распутицей, парализовавшей снабжение и не позволившей использовать успех под Вязьмой, плохой работой железных дорог и, наконец, недооценкой силы сопротивления противника и его людских и материально-технических резервов. При этом следует сказать, что сам он в немалой степени способствовал неправильной оценке сил противника и что его требование продолжать наступление в середине ноября, несмотря на трудности железнодорожных перебросок, о которых он был информирован, сыграло роковую роль в том, что его соединения оказались в таком тяжелом положении. «Указания о задачах армии на Восточном фронте в период зимы 1941/42 года», исходными моментами для которых были удержание оккупированной территории на возможно более выгодном оборонительном рубеже, обеспечивающем минимальную потерю сил, и пополнение соединений зимой 1941/42 года, не соответствовали больше сложившейся обстановке. Несмотря на неоднократные напоминания командования группы армий, своевременная подготовка тыловых позиций не была обеспечена. Когда 8 декабря Гитлер отдал приказ о немедленном прекращении всех крупных наступательных операций и о переходе к обороне, то предпосылок, которых он требовал для осуществления отхода войск, просто-напросто не было. Он позволял производить отход соединений только в том случае, если «заблаговременно будет подготовлена тыловая позиция… которая обеспечит людям для жизни и обороны лучшие условия, чем прежние позиции».
Но соединения группы армий «Центр», вынужденные сразу от наступления перейти к обороне, за исключением 9-й и 4-й армий, не имели в районе боевых действий оборудованных позиций и не могли высвободить с передовой необходимые силы для создания укрепленных рубежей в тылу. Тем не менее 9 декабря Бок отдал приказ об оборудовании тыловой позиции на рубеже Курск, Орел, Медынь, Гжатск, Ржев, Волжское водохранилище с таким расчетом, чтобы она была по возможности прямой и позволила бы сэкономить силы. Выдвижение 3-й и 4-й танковых групп на отсечную позицию по обе стороны сильного естественного рубежа в районе Волоколамска, как того требовал еще 8 декабря Гальдер, по его мнению, было при такой погоде неосуществимо без больших потерь в технике, тем более что эта позиция не могла быть подготовлена из-за недостатка сил как в тылу, так и на передовой. Таким образом, войска оказались перед дилеммой, которая со временем становилась все более очевидной: чтобы избежать ударов противника, они должны были отойти на более короткую отсечную позицию, но вместе с тем ввиду снежных заносов и недостатка горючего и тягачей для тяжелого оружия их ожидала потеря большей части тяжелой техники, без которой на новом рубеже они были бы слабее, чем прежде. Об этой ситуации Бок детально информировал главнокомандование сухопутных сил:
«Если при учете сложившейся обстановки все же будет принято решение о необходимости отхода моих соединений в крупном масштабе, то это будет стоить большого количества оружия и материально-технических средств. Какие бы меры я ни принимал, эти потери будут неизбежны, а это граничит с поражением. Если же мне будет приказано оставаться на передовых без резервов, то я должен буду донести, что не в состоянии выдержать сильного наступательного натиска противника».
Несмотря на это, ни ОКХ, ни Гитлер не осознали всей опасности положения, в котором оказалась группа армий «Центр». И хотя Гальдер по телефону неоднократно уверял, что ему знакомы тревоги о крушении групп армий еще со времен 1918 года и что ОКХ подготовило соответствующий документ для того, чтобы фюрер имел ясное представление обо всем, Бок во всех своих донесениях не переставал повторять об угрожающей ему опасности. Гальдер недвусмысленно высказался о «важных решениях», которые заключались в отходе группы армий «Центр» на рубеж Руза, Осташков. Даже этот рубеж находился еще слишком далеко на Востоке. Бок отмечал, что речь шла не о том, чтобы избежать личной ответственности.
«Если потребуют интересы Германской империи, я готов подставить себя под любые удары. Опасность непомерно велика, если мне не выделят резервы. Это должно быть ясно всем и каждому».
Просьба о резервах была отклонена главнокомандованием сухопутных сил со ссылкой на то, что фюрер запретил подтягивать дивизии в полном составе. Кроме того, прибытие их раньше середины января невозможно ввиду затруднений с транспортом. Рассчитывать можно единственно на маршевые батальоны и на батальоны выздоравливающих. Таким образом, немецкое руководство все еще считало, что контрнаступательные действия русских могли представлять опасность лишь в местном масштабе и что поэтому серьезных причин для беспокойства не существует.
Между тем немецкие солдаты видели, что на фронте перед ними постоянно появляются все новые русские соединения, а их собственные поредевшие соединения совершенно не получают пополнения. Как следствие, доверие немецких солдат к военному руководству было подорвано.
После начала русского контрнаступления командующие армиями уже совершенно открыто говорили о кризисе доверия, вызванном тем, что решения руководства оставались непонятыми, что личный состав соединений чувствовал себя покинутым и заброшенным, принося бессмысленные жертвы. Донесение Гудериана от 9 декабря о том, что среди солдат и младших чинов возник серьезный кризис доверия, было лишь одним из примеров подобного рода высказываний, имевших место в других армиях и танковых группах. Грейфенберг говорил о напряженных отношениях с командующими другими армиями. Клюге так же, как и Гудериан, требовал немедленного объяснения с Браухичем и грозил, если никто сейчас не прибудет из главнокомандования сухопутных сил, послать телеграмму Гитлеру.
Гальдер, которому Бок сообщил об этом донесении Гудериана от 9 декабря, воспринял его без трагичности да к тому же еще нарисовал оптимистическую картину обстановки. Говоря о наступающих русских соединениях, он полагал, что это только тыловые части, оставленные, по-видимому, противником в тылу до весны для пополнения, и создаваемые заново формирования, которые противник должен теперь же бросить в бой, чтобы продержаться.
«Я полагаю, — указывал Гальдер, — что контратаки продолжатся еще до середины или до конца этого месяца, а потом станет поспокойнее».
На лаконичное замечание Бока, что «потом нашей армии будет капут», Гальдер заявил так, как бы это мог сделать Гитлер: «Немецкому солдату не будет капут». С иллюзиями подобного рода трудно было что-либо изменить в обстановке. Хотя Гальдер на повторный запрос Бока об отправке резервов ответил, что ничего больше нет, Гитлер на следующий день решился все же оттянуть две-три дивизии с Запада. Но так как переброска этих соединений должна была начаться только 16 декабря и продолжаться не менее четырех недель, то группа армий «Центр» могла рассчитывать на получение подкреплений не раньше середины января. О немедленной помощи, которая была так необходима, не могло быть и речи. Гальдер со смиренным видом констатировал, что в данный момент он тоже ничем не может помочь.
