Георгий Вернадский - Ленин - красный диктатор

С чувством удовлетворения он указал на результаты Новой экономической политики за полтора года. «Мы уже достигли того, что наше крестьянство довольно, что промышленность оживает и что торговля оживает». Но в то же время он отметил, что еще не все партийные руководители прониклись духом Новой экономической политики.

Несомненно, что мы сделали и еще сделаем огромное количество глупостей.

В заключение Ленин сказал:

Важнейшей задачей для нас является сейчас: учиться и учиться… Спорят о том, относится ли это к пролетарской или буржуазной культуре? Я оставляю этот вопрос открытым. Во всяком случае, несомненно: нам необходимо прежде всего учиться читать, писать и понимать прочитанное.

Ленин чувствовал, что не может больше полагаться на свое здоровье и рассчитывать на продолжительную политическую карьеру. Партийные руководители, стоявшие рядом с ним, ощущали то же самое. Осенью 1922 года, не посвящая никого в свои замыслы, он стал обдумывать вопрос, кому завещать политическое наследство. В тайне от Ленина другие политические лидеры также думали о возможном наследнике. Выбор мог пасть лишь на одного из двух соратников Ленина — на Троцкого или Сталина.

Троцкий был выдающимся революционным деятелем. Ораторский талант принес ему широкую известность в партии и вне ее. Очевидный триумф Троцкого во время революции и в годы гражданской войны, казалось, качнул стрелки весов в его сторону. Но дальнейший ход событий показал, что в решающий момент Троцкий не в состоянии ни удержать власть, ни пойти на личный риск.

Сталин не был так заметен, как Троцкий. В то время он не был широко известен. Но члены партии знали его хорошо. Более того, он имел репутацию старого партийного руководителя, вынесшего на своих плечах значительную часть нелегкой подпольной работы в мрачные годы царизма. Троцкий сравнительно недавно стал большевиком, присоединившись к партии только в 1917 году. Сталин же после того, как на Х съезде партии его выбрали генеральным секретарем, держал в своих руках все нити управления.

Пост секретаря в большевистской партии всегда был очень важным. Можно напомнить о том влиянии, которое имел в наиболее напряженные годы революции Свердлов, будучи секретарем Центрального комитета. Теперь, после того как заболел Ленин, роль генерального секретаря партии, естественно, приобрела еще большее значение. Однако в те дни Сталина еще не считали в партии лидером, способным играть роль единоличного диктатора. Поэтому ему пришлось искать союзников среди других партийных руководителей — так сложилась «тройка»: Сталин, Зиновьев и Каменев.

Но Ленин был еще жив. Не поставив его в известность, не считаясь с его волей, никто не мог еще решиться открыто делить наследство. Каковы же были планы самого Ленина? Он находился в трагическом положении. Очевидно, никого из руководителей, находившихся в его окружении, он не считал способным принять государственные дела.

В воспоминаниях Троцкого, которые, конечно, не являются беспристрастным историческим документом, сложившаяся ситуация описывается так, что создается впечатление, будто Ленин чувствовал доверие только к нему. Эта версия едва ли может рассматриваться всерьез. Как бы Троцкий ни пытался объяснить причины, по которым Ленин не назначал его председательствовать на заседаниях Совета народных комиссаров, факт остается фактом: председательствовать Ленин попеременно поручал Рыкову, Цюрупе и Каменеву.

Более того, кресло председателя в Совете народных комиссаров еще не означало лидерства в партии. Отсутствие у Ленина веры в своих ближайших коллег ясно выражено в его «завещании», которое он написал 25 декабря 1922 года, не ставя в известность своих соратников. Он поручает действовать Центральному комитету, когда его не будет в живых.

В своем завещании Ленин отметил, что партия сможет оставаться у власти только при двух условиях: во-первых, при сохранении союза пролетариата с крестьянством, и, во-вторых, при обеспечении абсолютного единства в партии. Ленина беспокоило, что единство может быть подорвано борьбой за власть между Сталиным и Троцким. В этой связи он написал краткие характеристики на руководящих членов Центрального комитета — Сталина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и Пятакова. Эти характеристики отчетливо показали, что Ленин не считал никого из своих коллег способным единолично руководить партией и страной.

4 января 1923 года Ленин написал дополнение к своему завещанию. В основном тексте завещания он не сделал окончательного выбора между Сталиным и Троцким. Теперь, в дополнении, он выступил более определенно против Сталина. Ленин писал, что Сталин слишком груб и поэтому должен быть смещен с поста генерального секретаря. Стремясь любой ценой предупредить диктатуру одной личности в партии, Ленин выступил против Сталина, как только отчетливо понял, что у Сталина больше шансов стать диктатором, чем у Троцкого. По воспоминаниям Троцкого, с этого момента Ленин стал готовить устранение Сталина с поста генерального секретаря, что должно было произойти на следующем съезде партии в апреле 1923 года. Ленин, по-видимому, хотел также разорвать связь между Сталиным и Каменевым и установить более тесный контакт между Каменевым и Троцким. Отсюда Троцкий вывел заключение, что Ленин собирался доверить ему руководство партией. Но все, что мы знаем о действиях и высказываниях Ленина, ставит под сомнение вывод Троцкого. Естественно, Ленин попытался вывести наиболее важные партийные дела из-под контроля Сталина и доверить их другим деятелям, в частности Троцкому. Но из этого не следовало, что Ленин считал Троцкого способным единолично руководить партией.

Одной из серьезных задач, которые Ленин хотел поручить Троцкому, было установление нормальных рабочих отношений между партийными кругами России и Грузии. «Стояли первые дни марта 1923 года, — вспоминал Троцкий. — Ленин лежал в своей комнате, в большом здании судебных установлений. Надвигался второй удар, предшествуемый рядом мелких толчков».

Поскольку Троцкий в это время тоже болел (у него был прострел) и находился в другом здании Кремля (Кавалерском корпусе), поскольку врачи запретили им разговаривать по телефону, секретарши Ленина — Фотиева и Гляссер — играли роль посредников между ними.

5 марта 1923 года Ленин отправил Троцкому послание, поручающее взять ведение грузинского дела в свои руки и заставить Каменева действовать совместно. Когда Троцкий обратился по этому поводу к Каменеву, тот казался сильно смущенным. Очевидно, Каменев колебался между Сталиным и Троцким или, точнее, между Сталиным и выполнением воли Ленина. Чем больше слабел Ленин, тем меньше весили его пожелания в среде советских придворных. Поэтому Каменев колебался и боялся сделать ошибку. Каменев пошел на разговор с Троцким только после того, как Крупская рассказала ему, что Ленин «только что продиктовал стенографистке письмо Сталину о разрыве с ним всяких отношений».

Ленин мог осуществить свою угрозу и развенчать Сталина в глазах партии до нового обострения болезни. При таком положении дел ценность дружбы со Сталиным для Каменева уменьшалась и союз с Троцким выглядел более перспективным. После переговоров с Троцким Каменев уехал в Тифлис, обещав выполнить ленинские инструкции. Но согласно утверждению Троцкого,

… п о дороге или сейчас же по прибытии в Тифлис Каменев получил шифрованную телеграмму Сталина о том, что Ленин снова в параличе: не говорит, не пишет. На грузинской конференции Каменев проводил политику Сталина против Ленина. Скрепленная личным вероломством, тройка стала фактом.

23 марта 1923 года с Лениным случился второй удар. По словам Троцкого, «и после второго удара Гетье не отнимал совсем последней надежды. Но оценки его становились все сумрачнее».

После второго удара Ленин больше не мог ни писать, ни диктовать. Конечно, вопрос о его участии в политических делах не вставал. Работой XII съезда партии, который проходил с 17 по 25 апреля 1923 года, всецело руководил «триумвират». Личная диктатура Сталина была впереди.

Состояние Ленина после второго удара было очень тяжелым. Сеть интриг вокруг него становилась все более густой, а он даже не сознавал этого и, разумеется, не мог ничего предпринять. Опять предоставим слово Троцкому:

Свою беспомощность и прежде всего отсутствие речи при полной ясности сознания Ленин не мог не ощущать как невыносимое унижение. Он уже не терпел врачей, их покровительственного тона, их банальных шуточек, их фальшивых обнадеживаний. Пока он еще владел речью, он как бы мимоходом задавал врачам проверочные вопросы, незаметно для них ловил их на противоречиях, добивался дополнительных разъяснений и заглядывал сам в медицинские книги. Как во всяком другом деле, он и тут стремился достигнуть прежде всего ясности.