Матей Казаку - Дракула

Халкокондил представляет его сувереном, безусловно, жестоким, но вместе с тем имеющим своеобразный «политический стержень»: уничтожение древней автократии в стране, слишком неспокойной и склонной к частым переменам князей; создание новой знати «из солдат и храброй охраны», или «телохранителей». Верным слугам он жаловал имущество, изъятое у бунтовщиков, так «никогда в Дакии не менялось всё настолько, что это можно было бы назвать революцией, как сотворённое этим человеком».

Халкокондил не судит Дракулу, иногда восхищается его смелостью в сражениях, стремлением к цели; описывает его военные качества и создание количественного и стратегического превосходства над турками. Описание политической стратегии Дракулы и её осуществления наводят на мысль, что если Халкокондил и не был непосредственным свидетелем, то очень хорошо был осведомлён о битвах при Константинополе, Морее, в Сербии, Албании и Боснии, о постоянной смене местной христианской элиты (они ликвидировались физически или изгонялись местными владельцами земли, чиновниками или оттоманскими военными).

Рассказ историка изобилует деталями, фактами и поступками Махмуд-паши, в которых мы видим очевидное уважение к великому визирю: не забудем, что он происходил из наиболее знатных семей, правивших Византийской империей[86]. Словно в нём воплотились и новый Михаил Палеолог и основатели династий, вошедшие в историю, ожили — Палеологи, Кантакузены и Филантропены — в этом пришельце из Анд, пойманном турками и обращённом в ислам под именем Махмуда. Только своим исключительным умом, без помощи клана или группы давления, он смог достичь верха власти, сохранить её, идя от победы к победе. Он выделял крупные суммы на строительство мечетей, хаммамов, дворцов, школ и так далее: Махмуд стал самым великим строителем империи, опередив даже султана и других великих визирей XV века. Он стал наиболее важной персоной в общественном образовании после Мехмеда II, великим меценатом, защитником письменности и вдохновителем культуры.

Халкокондил тоже, должно быть, был околдован харизмой Махмуда и если он и не показывал ему своего произведения, то только по той причине, что оно ещё не было завершено. Написание его было прервано с апреля 1469 года, когда Матиаш Корвин был выбран королём Богемии, по 12 июля 1470-го, даты, когда остров Эубея, который наш историк относит под венецианское владение, попадает под начало турок. Что-то помешало Халкокондилу закончить свою работу. Предположение, что это была болезнь или смерть, кажется нам маловероятным. Историк в то время был ещё достаточно молод (максимум сорок семь лет), так что мы больше склоняемся к тому, что в его жизни тогда случились какие-то перемены. Но что произошло в 1469–1470 годах?

Беглый взгляд на политическую карьеру Махмуд-паши позволяет сделать странный вывод: интересующая нас дата совпадает с опалой великого визиря, который по возвращении с победой из кампании против эмира Карамании в Средней Азии (октябрь — ноябрь 1468 года) был лишён всех своих должностей.

Эта немилость стала результатом интриг Румы Мехмед-паши, заговорщика, добившегося милости султана и занявшего место второго визиря в 1466 году. Мы считаем, что истинной причиной этой немилости была зависть султана к удачам и большой популярности Махмуд-паши. Мехмед II не был ни великим строителем, ни меценатом, а его единственным интересом была война. Но даже в этой сфере Махмуд-паша превзошёл его. Более того, его ответственность за Румелию (современную Грецию, Сербию, Боснию, Болгарию и Македонию), которая была возложена на него с 1456 года, делала Махмуд-пашу фактически султаном на этой территории.

После опалы Махмуд-паша вернулся в своё имение в тридцати километрах от Адрианополя: после стольких лет, проведённых в благополучии и достатке, он был практически уничтожен. Причиной его опалы стал донос Румы Мехмед-паши. Но к кому обратиться, чтобы восстановить справедливость? В оттоманской системе единственным судьёй, способным восстановить справедливость, был лично султан, он принимал все решения! Между тем был один человек в его окружении, сорока пяти лет от роду, который не мог оставаться равнодушным.

Именно в этой ситуации, на наш взгляд, и вмешался Халкокондил, историк, интеллектуал, защищаемый Махмудом, поклонник великого визиря, человек, напоминавший ему его греческое прошлое… Халкокондил в самом начале своего произведения писал об изменчивой фортуне — очень распространённая в Средние века тема: её представляли в виде колеса, которое вращалось вместе с королями, императорами, низвергая одних и возвышая упавших ранее. Историк писал о событиях:

…которые очень важны и должны быть записаны для будущих поколений. Как мне кажется, они ничуть не менее значимы, чем те, что уже вошли в историю. Особенно имею в виду те, что касаются конца Эллинского государства и начала великого могущества турок, самого великого за все времена. Как следствие из всего этого, я понял, что счастье в этой жизни очень переменчиво и что сначала оно показывается одной стороной, а потом другой. В результате я решил писать историю нейтральную, которая не будет выражать чей-либо интерес.

Сюда можно добавить ещё несколько фраз, приобретавших смысл только в контексте произошедшего с Махмуд- пашой:

Не думаю, что будет плохо рассказать всё это на эллинском языке, поскольку речь пойдёт об эллинах. С одной стороны, этот язык отражает их славу, но, с другой стороны, он велик и сам по себе. Кроме того, эллинский государь и его предки будут собраны вместе и описаны так, как принято на их языке, как демонстрация власти над прочими.

В 1469 году султан отозвал его из изгнания, решив доверить ему правление Галлиполи и командование флотом, но планы Махмуда уже определились: он станет править Мореей! Желая достичь этой цели, он вступил в тайные переговоры с Венецией,— акт неслыханной дерзости! — с которой была война (1463–1479), так что такие действия были фактически государственной изменой. Факт этих переговоров оставался неизвестен историкам вплоть до открытий И. Бозича.

Переговоры длились весь 1470 год, и лишь в декабре Венеция подтвердила своё согласие на предложение Махмуд-паши: он обязался передать им «Чёрные замки» (Nigra caslella) на Дарданеллах — Келид-уль-Бар (ключ к морю), на европейском берегу и Богас Хиссар на анатолийском берегу, кроме того, весь оттоманский флот, адмиралом которого он был. Взамен Венеция обещала ему содержание в 40 000 дукатов в год, пока Махмуд не станет хозяином Мореи. Предложение великого визиря не было записано, но было передано устно двумя доверенными лицами, его родственниками: Алессио Анж Спано и Яном Кантакузеном, арендатором серебряных рудников в Ново Брдо, родном городе Махмуда.

На протяжении двух с половиной лет длились эти переговоры. За это время Махмуд вернул себе расположение султана, который снова доверил ему должность великого визиря 5 сентября 1472 года с заданием подготовить большую кампанию против союзника Венеции в Анатолии, туркменского эмира Узун-Хассана. Таким образом, действиями Махмуда руководил султан, поскольку процесс подготовки к кампании мало благоприятствовал вопросу с замками на Дарданеллах и венецианским флотом, власти над которым он ещё не получил.

Именно тогда Махмуд обратился к Венеции с новым, ещё более дерзким предложением: помимо всего прочего, он предлагал венецианскому флоту занять Константинополь, куда они могут войти через Проливы! Предложение было настолько невероятным, что совет Десяти потребовал более детального плана и «письмо, подписанное, с подлинным поручительством» от руки паши. Напомним, дело происходит в апреле 1473 года.

Переговоры затягивались, а Махмуд должен был отправляться в поход против Узун-Хассана. Победив его, он снова будет лишён своего сана и в этот раз казнён по приказу султана 18 июля 1474 года. Его переговоры с Венецией, конечно, были раскрыты. Но его проект был грандиозным: овладеть императорским городом и провозгласить себя басилеем вместо Мехмеда II, восстановить, таким образом, Византийскую империю. Размах столь вероломного плана измены, скорее всего, побудил султана сохранить его в тайне.

Судьба сообщников Махмуда сложилась по-разному. Алессио Анж Спано сбежал в Венецию, где умер в 1495 году. Ян Кантакузен был арестован в 1477 году вместе со всеми братьями, сыном и внуками — около двадцати человек,— и все были казнены в Константинополе по приказу султана. Не забудем, что у Мехмеда II была хорошая сеть осведомителей. Один из источников утверждает, что только в Венеции у султана было два шпиона на высоких должностях, которые информировали его о всех секретах государства до такой степени, что венецианцы даже не могли «почистить зубы без того, чтобы об этом не узнал султан».