Александр Широкорад - Альтернатива Москве. Великие княжества Смоленское, Рязанское, Тверское
Когда узнали об этом в Москве, Василий II послал на Мустафу воевод Василия Оболенского и Андрея Федоровича Голтяева со своей дружиной, к которой присоединился отряд мордвы на лыжах. Рязанцы выслали царевича из Переяславля Рязанского, и он, кое-как укрепившись на берегу Листани верстах в десяти от города, приготовился к отчаянной обороне. Нападение было произведено с двух сторон: с одной – московская пехота, вооруженная ослопами, топорами и рогатинами, с другой – мордва и рязанские казаки на лыжах с копьями, рогатинами и саблями.
Татары дрались отчаянно и в плен не сдавались. В сече погиб Мустафа и почти все его воины.
Через несколько месяцев еще какой-то татарский «полевой командир» ходил воевать рязанские укрепления, но подробных сведений об этом налете до нас не дошло.
Бой на берегах реки Листани интересен тем, что тут впервые упомянуты казаки рязанские. Это были добрые молодцы, судя по всему, русские и татары, промышлявшие в верховьях Дона грабежами, охотой и, возможно, земледелием.
В 1447 г., когда Василий II окончательно утвердился на московском престоле, последовал новый договор с рязанским князем. Иван Федорович признает Василия старшим братом, Ивана Андреевича Можайского – равным, а Михаила Андреевича и Василия Ярославича Боровского – младшими. Далее повторяются почти те же условия, что и в предыдущих грамотах. Есть только прибавление относительно литовских отношений: «А всхочетъ с тобою князь Великiй Литовскiй любви, и тобе съ нимъ взяти любовь со мною по думе; а писати ти съ нимъ въ докончательную грамату, что есь со мною съ Великимъ княземъ съ Васильемъ Васильевичемъ одинъ человекъ… А пойдетъ на тебя Князь великiй Литовскiй и мне князю Великому Василью пойти самому тебя боронити; а пошлетъ на тебя своихъ воеводъ, и мне послати своихъ воеводъ тебя боронити».
Дополнением к последней статье могут служить следующие слова из договора, который спустя два года Василий Васильевич заключил с Казимиром Литовским: «А братъ мой молодшiй, князь Великiй Ивань Федоровичъ Рязанскiй со мною съ Великимъ княземъ Васильемъ въ любви, и тобе Королю его не обидети; а въ чомъ тобе, брату моему, Королю и Великому князю Казимиру Князь великiй Иванъ Федоровичъ сгрубитъ, и тобе Королю и Великому князю мене обослати о томъ: и мне его всчунути (уговорить) и ему ся къ тобе исправити, а не исправить ся къ тобе, моему брату, Рязанскiй, и тобе Королю Рязанскаго показнити, а мне ся въ него не вступати. А всхочетъ ли братъ мой молодшiй, Князь великiй Иванъ Федоровичъ служити тобе, моему брату, Королю и Великому князю: и мне Великому князю Василью про то на него не гневаться, ни мстити ему».
Здесь московский князь вопреки условиям 1447 г. отказывается помогать рязанцам против Литвы, зато рязанскому князю предоставлено более свободы, чем прежде: он по собственному выбору может примкнуть к Литве или к Москве.
До нас дошел интересный документ, характеризующий отношения Великого княжества Литовского и Рязани: «Посольство до Великаго князя Рязанскаго зъ Вильны Васильемъ Хребтовичемъ». В 1456 г. в Переяславль Рязанский к Ивану Федоровичу прибыл посол из Литвы Василий Хребтович и подал ему грамоту от Казимира IV. В этой грамоте Казимир жалуется рязанскому князю на его подданных, которые в ту весну накануне Николина дня внезапно пришли под город Мценск, выжгли его, повоевали окрестности и увели много пленников. И прежде нередко были обиды литовским украинным людям от рязанских, а теперь последние, не довольствуясь воровством и грабежом, перешли к настоящей войне.
Король требовал, чтобы рязанцы возвратили пленников и награбленное имущество, чтобы они в Литовской земле зверей и бобров не били, пчел не драли и рыбы не ловили:
«Казимиръ, король Польскiй и великiй князь Литовскiй всказалъ: Издавна предкове наши зъ вашими предки были въ любьви и въ докончаньи, а и мы со отцемъ твоимъ были потому жъ какъ и предкове наши; а земли наши украинные межи собою въ упокои были, а обиднымъ деломъ судъ и право было на обе стороне.
Казимиръ, король и великiй князь (всказалъ): Тыми, пакъ, разы прiехалъ къ намъ наместникъ нашъ Мценскiй и Любуцкiй, князь Дмитрей Путятичъ, и поведалъ намъ, ижъ твое люди зъ твоее земли пришодши безвестьно, сее весны, канунъ Николина дня, войною, подъ городъ нашъ Мценскъ, место выжьгли, села повоевали и многiи шкоды починили, и люди головами въ полонъ повели.
Казимиръ, король и великiй князь всказалъ: А и передъ тымъ, намъ многiи жалобы прихаживали отъ украиньниковъ нашихъ, ижъ имъ кривды и шкоды великiя деются зъ твоее земли, отъ твоихъ людей, въ татьбахъ и въ забоехъ и въ грабежахъ; а ныне пакъ не только татьбою, але явно воюютъ, и головами въ полонъ ведуть, и места и села жьгуть.
Казимиръ, король и великiй князь (всказалъ): Прото напоминаемъ тебе: съ твоимъ ли ведомомъ то будутъ люди твои вчинили, аль не съ твоимъ, абы еси о томъ доведался; если будутъ, безъ твоего ведома, люди твои то вчинили, и ты бы еси велелъ то намъ оправити. А што люди наши головами въ полонъ побраны, тыхъ бы еси велелъ поотпускати, а животы и статкы велелъ бы еси поотдавать; а тыхъ людей, которыи будутъ то чынили, велелъ бы еси сказьнить, абы впередъ того не было. А если намъ того невелишъ оправити, и полону, что побрано животовъ и статковъ, невелишь поотдавать, будь тобе ведомо, ижъ мы иа свое далей не будем терпеть.
Казимиръ, король и великiй князь (всказалъ): А которые бы шкоды и кривды делалися твоимъ людемъ отъ нашихъ людей, зъ нашое земли, и ты бы насъ обсылалъ, обыхмо приказывали нашимъ наместникомъ тымъ деломъ обиднымъ управу давати, на обе стороне, абы правыи не гибли, а виноватыи кажьнены были; и тако было безвестьно и безъ отказу, войны непускати, и огнемъ вежечн, и головъ въ полонъ не вести.
Казимiръ, король и великiй князь (всказалъ): Такожъ поведалъ намъ князь Дмитрiй Путятичъ, штожъ люди твои, зъ твоее земьли, въ нашой земли зверъ бьютъ, а пьчолы деруть, а по ръкамъ бобры и рыбы ловять, где издавна имъ входовъ небывало, и иные многие шкоды дълають: и ты бы людемъ своимъ приказалъ а жьбы въ нашой земьли зверу небили, а пьчолъ недрали, а по рекамъ бобровъ не били и рыбъ неловили, где издавна имъ входовъ небывало; бо мы въ твою отчизну, и земьли и въ воды, не велимъ вступатися, где кому изъдавна вступа не было».
Результаты этого посольства историкам неизвестны. Из грамоты видно, что обиды между пограничными жителями были взаимные. Да и невозможно было их избежать при отсутствии точно определенной границы, а главное, при традиционно своевольных литовских панах (бывших русских князьях и боярах), а также рязанских феодалах, распоясавшихся при слабом и не особенно умном князе Иване Федоровиче.
В 1453 г. в Великом Новгороде агентами Василия II был отравлен Дмитрий Шемяка, и Василий II Темный стал полновластным хозяином северо-восточных русских земель. Уже давно московские князья игнорировали устоявшееся веками на Руси феодальное право, международные договоры и иные общепризнанные акты. Теперь же Василий II учинил полнейший беспредел. Он отбирал княжества и казнил не только врагов, но и самых верных своих союзников.
Летом или осенью 1456 г. скончалась супруга великого князя Рязанского. Иван Федорович пережил ее на несколько недель. Перед смертью князь принял постриг и стал чернецом Ионой. Московские бояре вынудили Ивана Федоровича завещать Василию Темному «на соблюдение» Рязанское княжество вместе с восьмилетним сыном Василием, вероятно, до его совершеннолетия. Василий II взял мальчика и его сестру Феодосию к себе в Москву, а в рязанские города и волости послал своих наместников.
Период самостоятельного существования Рязанского княжества закончился.
Глава 9
Гибель Рязанского княжества
Итак, с конца 1456 г. Рязанским княжеством правили московские наместники, а рязанский князь находился в Москве в качестве почетного пленника. Однако формально Рязанское княжество сохраняло независимость. Так, московские бояре составляли все основные документы внешней и внутренней политики княжества от имени великого князя рязанского Василия Ивановича. Понятно, что делалось это, чтобы не раздражать Орду, которой Василий Темный продолжал платить дань, а также великих князей литовских.
О нападениях татар на Рязань у Иловайского сказано: «Далее заметим нападение на Рязань Ахмата, царя Большой Орды, в 1460 г. Он осадил Переяславль в Успенский пост, и стоял под городом шесть дней; но граждане мужественно отбивали неприятелей. Один из ханских военачальников Казат Улан мурза доброжелательствовал рязанцам, вероятно, подкупленный ими, и царь, видя неудачу, со стыдом ушел в степь, а на мурзу Улана положил нелюбье».[143]
Тут Иловайский путает хана Ахмата (Ахмеда), сына Кичи Мухаммеда, правившего Большой Ордой в 1465–1481 гг., и одного из младших сыновей Тохтамыша Сайд-Ахмада. Орда последнего кочевала в 1455–1460 гг. в Подолии, он и напал на Рязань. Так что Сайд-Ахмада следует именовать не «царем», а «полевым командиром». Позже о Сайд-Ахмаде говорится, что он был разбит русскими в 1465 г. под Коломной. Далее он исчезает из летописей.
