Анатолий Яковлев - Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина
В отсутствии сугубо протестантских мотивов необходимо было убедить и голландских католиков. Для этого городские советы в Нидерландах дали гарантии католическому духовенству, что они сами, их церкви и приходы находятся под защитой государства. Одновременно бургомистры вызвали к себе проповедников-кальвинистов и пригрозили им серьезными неприятностями в случае антикатолических выступлений. В Амстердаме и нескольких других городах было разрешено открыть новые католические храмы.
Сразу после вторжения в ноябре 1688 г. Людовик объявил войну Нидерландам (война Англии была объявлена в мае 1689 г.) и развернул активную контрпропагандистскую кампанию, которая должна была убедить католическую Европу, что Голландская Республика и ее статхаудер вместе с протестантскими союзниками начали религиозную войну с целью ликвидации католицизма. К началу 1689 г. пропагандистская война охватила всю Европу.
Важнейшим шагом, убедившим католиков Европы в том, что Вильгельм выполнит свои обещания, стало подавление антикатолических беспорядков в Лондоне. Вопреки призывам его английских советников не вводить в Лондон войска, он поступил прямо противоположным образом, чтобы не допустить широкомасштабной резни католиков. За вводом войск последовала декларация, которая призывала всех католиков, не проживавших постоянно в городе, покинуть его пределы ради сохранения мира и порядка.
Вторым важнейшим шагом в этом направлении стал принятый в мае 1689 г. Акт о толерантности и неразрывно с ним связанное объявление войны Франции. «Ибо в кратко-, средне– и, вероятно, долгосрочной перспективе занятие принцем трона Англии, а также Шотландии и Ирландии могло быть поддержано Объединенными Провинциями, его католическими союзниками и хотя бы некоторыми англичанами (возможно, он мог обойтись без шотландцев и ирландцев) только в том случае, если сопровождалось войной с Францией и введением действенной религиозной толерантности в Англии – толерантности, распространенной также и на католиков» [330] .
И император, и Испания не спешили признавать Вильгельма и Марию, сделав это только в июле 1689 г., после дополнительных разъяснений со стороны Вильгельма, сославшегося на «дикую и импульсивную природу» английской нации, упрямство англиканской церкви и парламента, не желавших толерантности ни к диссентерам, ни к католикам. Вильгельм заверил союзников в том, что в будущем католики в этой стране будут пользоваться полной толерантностью, защищаемой законом. В чрезвычайных обстоятельствах военного противостояния Акт о толерантности был нужен Вильгельму лишь как предлог для проведения королевской властью реальной, практической политики толерантности— зачастую вопреки закону и в обход его статьям, но в согласии с данными обещаниями.
Англиканская церковь была ослаблена, потеряв многих прихожан; диссентеры, напротив, усилили позиции, открыв свои академии и школы; католики больше не преследовались. В конце концов, все это весьма напоминало прагматичную политику, которую Вильгельм проводил в родной Голландии: законы, даже строгие, – это одно, а реальность правоприменения – нечто совершенно другое.
Итак, с точки зрения яковитов и тех, кто указывал на цену «чужой» для англичан войны, перекачка ресурсов за границу представляла собой предательство и грех. Однако как только англичане изображались как народ, заключивший завет с Богом, помощь зарубежным протестантам начинала выглядеть высочайшим национальным долгом. «Сам их [англичан] статус как избранного народа требовал, чтобы они приняли Божьего воителя, даже если он иностранец по рождению; он требовал также, чтобы они действовали, встав во главе всех протестантов и поддерживая битвы за Божье дело за пределами своих границ» [331] .
Третьей задачей, которую попыталась решить группа вильгельмитов, было политическое объединение вигов и тори, что бы ни означали эти понятия. Первое английское правительство Вильгельма попыталось примирить недавних оппонентов. Однако объединения под общими знаменами не произошло, и до конца своего правления в 1702 г. Вильгельм наблюдал борьбу двух лагерей, разделенных, как и прежде, по конституционным вопросам, по вопросу об отношении к диссентерам, а кроме того, стремившихся, каждый по отдельности, добиться благосклонности короля. Опора на одну партию, а именно на тори, которые находились у власти в 1690–1693 гг., тоже не принесла успеха, завершившись парламентским кризисом в результате активной политической кампании вигов. Последним удалось убедить короля, что тори не способны эффективно снабжать корону деньгами для продолжения военных действий. Приход к власти вигов содействовал консолидации тори, сумевших в конце концов вновь расшатать только что стабилизировашееся положение. И так продолжалось на протяжении всего правления Вильгельма.
В итоге власти пришлось перейти к третьей стратегии, а именно к постоянному маневрированию и частой замене министров, чтобы поддерживать баланс сил, обеспечивающий политическую стабильность. Эффективное осуществление такой стратегии предполагало выработку двором компромиссных позиций по разделявшим вигов и тори вопросам с тем, чтобы обеспечить широкую свободу собственного политического маневра. Церковные вильгельмиты (в частности, Бернет и Тиллотсон) принялись всячески подчеркивать греховность «разделений», «партий» и «старых разногласий» перед лицом Божьей миссии. Однако этого было недостаточно. Необходимо было находить не просто пропагандистские приемы, но и заключать реальные компромиссы.
Первый шаг в этом направлении сделал в феврале 1689 г. граф Ноттингем, предложивший изменить текст присяги и принять такую формулировку, которая могла быть произнесена и вигами, и тори. Предлагалось исключить из присяги слова «законный и полноправный», а также обещание подчиняться наследникам и преемникам этого монарха, чтобы англичане, которые негативно оценивали смещение Якова, могли подчиниться новому правителю, не поступая против совести. Ноттингем призывал всех англичан присягнуть новому монарху как королю de facto.
На протяжении нескольких месяцев вильгельмиты пытались также ограничить круг лиц, приносящих присягу. В частности, Бернет настаивал на освобождении от присяги духовных лиц. Эта инициатива не имела успеха, однако в целом тори все же удалось убедить в том, что новая «провиденциальная» власть не выступает против признания монарха de facto, – разумеется, если это не означает нелояльности.
Вся политика вильгельмитов была направлена на достижение компромисса и смягчение противоречий между партиями, выдвижение приемлемых для всех решений. И поэтому некоторые вопросы вообще обходились, как, например, вопрос о монаршем титуле или о наследовании, а религиозное урегулирование, после того как не удалось добиться принятия билля о «включении», осталось делом в принципе не решенным, или допускавшим неоднозначное толкование.
В этой связи вернемся к понятию «латитюдинаризма», часто употребляемому в отношении вильгельмитов. Как правило, латитюдинарии рисуются как группировка или иногда как некая тенденция, которая в эпоху Реставрации находилась в меньшинстве и боролась с превалирующей тенденцией церкви к «единообразию». В этом своем историографическом образе и этой трактовке латитюдинарии якобы оказывали поддержку диссентерам и противостояли нетерпимым и настроенным на репрессии тори-англиканам. Кроме того, символ веры латитюдинариев якобы состоял в «простом» определении истинной религии, нацеленном на преодоление различий между христианами, и отличался верой в разум, способный устранить непонимание между различными деноминациями. Согласно этой концепции, в эпоху Вильгельма латитюдинарии пришли к власти в качестве меньшинства, противостоявшего всей остальной англиканской церкви.
Созданная этой историографией картина предполагала также наличие у Вильгельма и его сторонников скрытого «виггизма», политику которого якобы приходилось проводить в сложных условиях борьбы с партией тори. Из этого следовало, что латитюдинарии были криптовигами, как и правительство, что позволяло изобразить «славную революцию» и 1690-е гг. как предысторию побед вигов и их прогрессивных идей в XVIII в., а затем – уже в XIX в. – как предысторию либерализма.
Однако факты говорят о том, что подбор Вильгельмом членов правительства диктовался не партийными, а персональными и прагматическими предпочтениями и соображениями. Более того, с середины 1690-х гг. резкие грани, разделявшие вигов и тори, начали постепенно сглаживаться, особенно после прихода к власти вигов, которые позиционировали себя как «виги двора», но с точки зрения «истинных вигов» 1680-х гг., т. е. вигов, пострадавших от репрессий Карла II, во всем напоминали правительство графа Ноттингема.
Таким образом, на самом деле, и об этом напоминают Дж. Спарр и Т. Клейдон, картина была иной: латитюдинарии не были вигами, по своим подходам это были скорее умеренные тори (в изображении виговских историографов – воплощения политического недомыслия). Как и группа Бернета и других вильгельмитов, умеренные тори периода Реставрации придерживались тех же идей провидения и особой миссии, включавшей моральное преображение английской нации как способ избежать гнева Божьего и проклятия Англии. Тиллотсон, Патрик и Стиллингфлит защищали концепцию монопольной национальной церкви и в период Реставрации внесли свой вклад в изображение нонконформистов как схизматиков и сепаратистов.
