Александр Островский - 1993. Расстрел «Белого дома»
«К началу митинга, назначенного на 14 часов, — читаем мы в материалах Комиссии Т. А. Астраханкиной, — Октябрьская (Калужская) площадь была оцеплена сотрудниками милиции. Движение транспорта в районе площади, включая движение по Садовому кольцу, было перекрыто. Наиболее мощное оцепление из нескольких рядов сотрудников милиции в бронежилетах и касках, со щитами и дубинками стояло на въезде на улицу Георгия Димитрова (Большую Якиманку). Оно было усилено поставленными поперек улицы позади сотрудников милиции грузовыми машинами. Сотрудниками милиции были также оцеплены улица Житная и площадка вокруг памятника В. И. Ленину. В то же время выходы на Калужскую (Октябрьскую) площадь со станции метро „Октябрьская“, из которых в основном прибывали участники митинга, закрыты не были».[1423]
«Две станции метро „Октябрьская“ (кольцевая и радиальная), — пишет И. Иванов, — работали на полную мощность. Люди группками стекались с прилежащих улиц, как на майскую демонстрацию… И очень скоро пространство перед памятником на площади стало напоминать бурлящий котел с разноцветными пятнами транспарантов и стягов, блеском щитов „защитников порядка“».[1424]
Когда около 11 часов на Октябрьской площади появился В. И. Анпилов, там уже толпился народ. «Вокруг памятника Ленину — пишет лидер „Трудовой России“, — оцепление солдат внутренних войск. За ними — ОМОН. Люди хотят пройти поближе к памятнику, но их не пускают. То тут, то там вспыхивает перебранка».[1425]
Описывая события того дня, член «Мемориала» А. Черкасов утверждает, что милиция вела себя на площади мирно, никаких столкновений между пришедшими на митинг и блюстителями порядка не было.[1426]
Первоначально события действительно развивались именно так. Но, по свидетельству одного из очевидцев, около 12.00 «белые каски» начали теснить людей у памятника Ленину и использовать против них дубинки.[1427]
«…Вдруг, — отмечает В. И. Анпилов, — словно стон вырвался из сотен сердец: неожиданным ударом омоновской дубинки повержен на мостовую человек. И опять (наваждение какое-то!) удар принял на себя инвалид без ноги. Толпа расступилась вокруг лежащего без сознания человека. „Убили! Убили!“ — раздались гневные голоса. Машина „скорой помощи“ была на месте первого кровопролития того дня уже через три минуты… инвалида увезли, а кольцо ОМОНа начинает СЖИМАТЬ народ на Октябрьской площади».[1428]
Видимо, именно в этот момент здесь появился народный депутат Р. С. Мухамадиев. «Станция метро открыта, — вспоминает он, — милиция соблюдает порядок, даже подбадривает: „Выходите, граждане, побыстрее, выходите живее“. На площади должен состояться большой митинг, об этом знает вся Москва. Но будто городская администрация еще не дала санкции на его проведение. Она получена только от районной администрации».[1429]
«Толкаясь и протискиваясь, — читаем мы далее, — поднялись наверх, вышли на залитую солнцем площадь… На противоположной от станции стороне стоят семь-восемь машин „скорой помощи“. В эти машины уже кого-то несут на носилках. Доносятся громкие возгласы: „Ельцин — фашист! Убийца…“ Там и сям старики и старушки, кому удается приблизиться к сотрудникам милиции, ведут „агитационно-пропагандистскую“ работу».[1430]
На глазах у Р. С. Мухамадиева вокруг одной из старушек-агитагорш начинается драка с милицией.[1431] «Про старушку забывают… Кто-то шарахается в сторону с окровавленным лицом, кого-то уводят, кто-то остается лежать». И «такая картина на каждом шагу, в каждом переулке».[1432]
«Группу мужчин, каким-то образом оказавшихся на Ленинском проспекте, — пишет Р. С. Мухамадиев, — окружили омоновцы, защищенные щитами, касками. Для начала били резиновыми палками по головам, а потом, когда люди немного приходили в себя, валили на асфальт и остервенело начинали топтать, пинать сапогами. У тех, кто пытался как-то поднять голову и встать на ноги, положение еще хуже — их бьют ребром железного щита. По голове ли, по шее или позвоночнику — об этом никто не думает, всех подряд словно косами косят. Даже, подходя, проверяют лежащих неподвижно в лужах крови. Дескать, не притворяются ли мертвыми… К безжизненным телам подъехали рядом стоявшие машины „скорой помощи“. Никто не стал проверять, живы ли потерпевшие, нет ли, — побросали на носилки и отнесли в эти машины. И все три машины, выстроившись в ряд, с тревожным пронзительным ревом понеслись к центру города».[1433]
Так обстояло на самом деле. Как же в этих условиях вели себя организаторы митинга?
Когда я попытался найти ответ на этот, казалось бы, простой вопрос, сразу же столкнулся с совершенно неожиданной для меня проблемой. В. И. Анпилов, к которому я обратился, заявил, что возглавляемая им «Трудовая Россия» собирала «Всенародное вече» на 17.00. Поэтому никакого отношения к митингу, назначенному на 14.00, не имела.[1434]
Однако в моем распоряжении имеется листовка, полный текст которой гласит: «3 октября. МОСКОВСКОЕ ВЕЧЕ. Да — СССР! Нет — войне. Долой Беловежский сговор! К суду президентов, поправших волю народа! За решетку предателей и спекулянтов! Нет реформам ЦРУ! Власть-трудящимся! Сбор участников Московского Вече 3 октября в 14.00 на Октябрьской площади. „Трудовая Россия“».[1435]
Имеется также свидетельство Михаила Матюшина, который утром 3 октября оказался в Краснопресненском райсовете. «Выступивший на собрании лидер „Трудовой Poccии“ В. И. Анпилов, — пишет он, — сообщил, что в 14 часов на Октябрьской площади (Садовое кольцо) состоится митинг».[1436]
По свидетельству Виктора Ивановича, штаб по организации вече включал весь Оргкомитет Российской коммунистической рабочей партии (РКРП), лидером которой он был. Однако, когда я поинтересовался у него, кто именно входил в Оргкомитет и как среди его членов распределялись обязанности, Виктор Иванович, пересыпая свою речь матом, раздраженно начал говорить о стихийности и ответа на поставленный вопрос не дал. Не удалось мне выяснить у него, кто должен был выступить на «вече» и чем планировалось его завершить.[1437]
Поскольку с призывом явиться на вече выступала не только «Трудовая Россия», с подобными же вопросами я обратился к И. В. Константинову. К моему удивлению, он заявил, что никакой договоренности у руководства ФНС с «Трудовой Россией» или РКПР о подготовке Всенародного вече не существовало. Поэтому никто конкретно в ФНС за его подготовку и организацию не отвечал.[1438]
Не смог я получить ответ на эти вопросы и у лидеров РПК Натальи Олеговны Глаголевой, которая тогда была заместителем председателя Политсовета ЦИК РПК,[1439] и у Евгения Александровича Козлова. Причем Е. А. Козлов прямо заявил, что вопрос об участии РПК в организации воскресного митинга на Октябрьской площади в руководстве партии специально не обсуждался и он не помнит, чтобы Политсовет назначал кого-нибудь ответственным за его проведение.[1440]
Из этого вытекает, что вся ответственность за организацию Вече лежала на РКРП, «Трудовой России» и лично на В. И. Анпилове. Но возможно ли, чтобы организация, готовящая митинг, ограничилась бы только объявлением о нем, не назначив ответственных за его проведение лиц, не распределив между ними обязанности, не наметив выступающих, не заготовив проекта принимаемого документа и т. д.? Когда об этом я спросил Е. А. Козлова, на счету которого проведение не одного митинга, он, не задумываясь, ответил: «Нет».[1441]
Такой же ответ на этот вопрос я получил и от И. В. Константинова.[1442]
Еще более удивительно другое. Когда на Октябрьской площади стали собираться откликнувшиеся на призыв «Трудовой России» люди, а милиция пустила в ход дубинки, В. И. Анпилов исчез с площади и попытался увести с неё своих товарищей по партии — весь свой «оргкомитет».
Объясняя этот шаг, он пишет: «Надо как-то раздробить силы противника. Передаю через своих записку Владимиру Гусеву: „Уезжаю на Площадь Ильича. Передай по цепочке нашим: будем строить баррикады у завода“. Мой расчет был прост: завтра, 4 октября — понедельник, и если баррикада на Площади Ильича ПРОДЕРЖИТСЯ ДО НАЧАЛА РАБОЧЕГО ДНЯ, то мы не только отвлечем ОМОН, но и расширим географию народного восстания до металлургического завода „Серп и Молот“, где наверняка получим поддержку рабочих».[1443]
«Раздробить силы противника» — это хорошо. Но на кого бросал лидер «Трудовой России» собравшихся по его призыву на Октябрьскую площадь людей? Когда я попытался получить у В. И. Анпилова ответ на этот вопрос, он с пролетарской прямотой указал мне на дверь.[1444]
