Б Николаевский - Тайные страницы истории
В голове у Ленина складывался большой "кооперативный план", схематическую наметку которого он давал в своих заметках "О кооперации" (январь 1923 г. ). Но именно потому, что идея обязательности соглашения с крестьянством становилась главным социально-политическим выводом Ленина в его построениях до совершенно исключительных размеров разрасталось значение вопросов организационного строительства партии: политика соглашения с крестьянством должна быть рассчитана на длительный период времени; она вела партию по -пути, на котором неминуемы были опасности со всех сторон; шансы успеха во многом зависели от того, стоят ли на капитанском мостике партийного корабля люди, которые твердость руки рулевого сочетают с верностью основной идее этой политики, с верностью идее соглашения с крестьянством.
Вопрос о том, какую политику должна вести партия, таким образом, неразрывно сплетался с вопросом, кто способен проводить правильную политику? Полусерьезно, полушутя эти группы вопросов Ленин называл "лидерологией" и был способен целыми часами их обсуждать с теми, кого он считал политически наиболее
к себе близкими. Выводы, к которым он приходил, были неутешительными: он не видел человека, который смог бы стать центральной фигурой для всей системы диктатуры, заняв в ней место его самого.
Именно в эти месяцы Ленин пересмотрел свое отношение к Троцкому и в значительной мере реабилитировал его от тех подозрений, которые злыми наветами сеял Сталин. В вопросах большой политики Ленин чувствовал себя очень часто полностью солидарным с Троцким, но он видел также, что между последним и другими ведущими фигурами штаба диктатуры сложились отношения, которые делали дружную совместную работу крайне трудной. Не в такой острой форме, но опасные трещины ползли и вокруг других ответственных работников партии и правительства. И чем пристальнее Ленин к этим трещинам приглядывался, чем откровеннее ему рассказывали те, кого он вызывал для разговоров о положении, тем яснее ему обрисовывались все размеры опасности, выраставшей из "злых семян" Сталина.
Было ясно: именно здесь корень зла. Пока этой злой работе не положен конец, никакое существенное 'улучшение на верхушке диктатуры невозможно. Все остальные вопросы "лидерологии" имели лишь подсобное значение. Начать собирание сил, приступить к их перегруппировке будет возможно лишь после того, как будет устранен главный очаг разложения -- Сталин, которого он, Ленин, сам всего лишь за несколько месяцев перед тем сделал генеральным секретарем ЦК.
Последние месяцы жизни Ленина заполнены тревогами вокруг этого вопроса. Он все яснее видел, что необходимо ликвидировать Сталина как партийного лидера. Но даже при всем влиянии Ленина это оказывалось делом нелегким. Сталин умело вел свою линию, оплетая интригами и наговорами партийную верхушку. Как за год перед тем опутан был сам Ленин, так теперь в сетях Сталина запутались многие из членов ЦК и Политбюро. Особенно торопиться стал Ленин после второго удара (16 декабря 1922 г. ). Еще до того, как врачи дали ему разрешение на чтение газет и занятие партийными делами (29 декабря), он настоял на вызове к нему стенографистки и одним из первых материалов продиктовал ей первую половину завещания с требованием снятия Сталина с поста генсека (25 декабря). Он хотел, чтобы, во всяком случае, этот его наказ наследникам уже теперь был зафиксирован на бумаге.
Когда положение его немного улучшилось и выяснилось, что судьба дает ему еще одну небольшую отсрочку, Ленин все силы сосредоточил на формулировке основных идей своего политического завещания и на подготовке к проведению основной идеи своего завещания организационно. Ввиду ловкости, с которой Сталин опутывал окружающих, Ленин решил, что простого его от
странения недостаточно, что необходимо, как говорила Крупская Троцкому, "разгромить Сталина политически"63. Ленин систематически собирает материалы о деятельности Сталина, подготовляя "бомбу", которую он решил "взорвать" против Сталина на партийном съезде. Эта "бомба" должна была окончательно ликвидировать Сталина, и Ленин жил одной надеждой: додержаться до этого съезда, который уже созван на апрель.
Он не додержался... Сталин имел свою агентуру, наблюдавшую за настроениями в лагере его врагов, в первую очередь за настроениями Ленина, его переговорами, его планами. Возможно, что знал не все, но знал достаточно много, чтобы понимать, какая страшная угроза над ним нависла. И в то же время он знал, что здоровье Ленина ухудшается, что ему осталось жить считанные дни и что каждое острое волнение может раньше срока оборвать тонкую нить этих считанных дней. Трудно поверить, что в этом была только простая случайность: именно в эти дни Сталин со все более и более нарастающей грубостью давал ответы на вопросы тех, кто обращался к нему как секретарю ЦК лично или по телефону за информацией и другими справками для Ленина. Кончилось тем, что на один запрос по телефону, с которым к. нему обратилась Крупская, Сталин ответил грубейшей бранью, пересыпанной "матерщиной". Об этом ответе, конечно, стало известно Ленину. Ленин пришел в негодование, много волновался и продиктовал стенографистке письмо Сталину с заявлением о разрыве с ним всех личных отношений. Это письмо в печати неизвестно, так как Сталин и его агент тщательно уничтожали все неблагоприятные для него документы. Но содержание его мы знаем: в нем Ленин назвал поведение Сталина поведением восточного сатрапа, опьяненного властью, писал, что Сталин недостоин быть в рядах коммунистической партии64.
Это письмо Сталину о разрыве с ним отношений было последним письмом, продиктованным Лениным. Волнения, связанные с этим эпизодом, Ленину обошлись очень дорого: в ту же ночь ему стало хуже, затем пришел третий удар, он потерял способность речи, правая сторона тела была парализована. Дальше шло медленное умирание, растянувшееся на десять месяцев.
Когда речь заходила об этих событиях, Сталин обычно отвечал признанием своей "грубости". "Таким родился", -- прибавлял он, и в этом многие видели оправдание ему. Относительно наличия в его натуре элементов грубости спорить не приходится. Но вопрос этим не исчерпывается. Сталин был груб по натуре, но эту сторону своей натуры он показывал далеко не всегда, а только тогда, когда хотел быть грубым. Он умел великолепно владеть собою, во всяком случае в тот период, когда умирал Ленин.
При знакомстве с биографией Сталина совершенно исключенным приходится признать утверждение, что он мог потерять са
мообладание из-за простых вопросов жены Ленина. Грубостью натуры его поведение не объяснить. Дело не в потере самообладания, а в сознательной игре: Сталин умышленно говорил грубости секретаршам Ленина и умышленно же грубо оскорбил его жену, стремясь, чтобы обо всем этом стало известно больному Ленину, которого такое поведение Сталина не могло не приводить в негодование. Ленин был очень сдержанной и скрытной натурой, но именно от таких рассчитанно грубых поступков он приходил в состояние холодной ярости, близкой к нервному заболеванию. А в тогдашнем состоянии Ленина эта степень нервного напряжения не могла не повести к удару.
Сталин хорошо знал людей, вернее, слабые, уязвимые места у людей. Не мог он не знать и этой стороны Ленина. И оскорбление, которое он наносил жене Ленина, было его Обдуманным и рассчитанным ходом, задачей которого было так взволновать Ленина, чтобы с последним случился новый удар, ибо только такой удар мог предотвратить катастрофу от "взрыва бомбы", которую Ленин заготовил против Сталина. Сталин оскорбил Крупскую вполне сознательно для того, чтобы убить Ленина -- вот вывод, к которому приводит анализ известных до сих пор данных об обстановке, предшествовавшей смерти Ленина65.
С исторической перспективы этот конец Ленина был расплатой за правило "цель оправдывает средства", с которым он подходил к делу политической борьбы вообще и к вопросу о привлечении Сталина к партийной работе, в частности, "незаменимые" люди, способные "ни перед чем не останавливаться" во имя достижения важных практических результатов, которых Ленин подобрал в своем окружении, в решающий момент не остановились и перед тем, чтобы перешагнуть через труп Ленина.
Именно в это время, в 1925 г., Маленков появился в аппарате секретариата ЦК и одновременно в личном секретариате Сталина. Это не было случайностью. Люди типа Маленкова, с опытом военно-чекистской работы в Туркестане, "советские ташкентцы" по всем их навыкам как раз в это время стали особенно нужными Сталину. Это был, несомненно, самый трудный год на его извилистом пути к единоличной диктатуре. И Сталин его прошел, все время балансируя на лезвии ножа, под постоянной угрозой срыва. Он только что нанес решающий удар Троцкому. И, сняв его с поста председателя Реввоенсовета, фактически вывел из строя этого наиболее опасного и сильного из своих противников в борьбе за руководящую роль в партии. Но эта победа едва не стала для него пирровой: для тех, кто вблизи наблюдал Сталина в месяцы травли Троцкого, становилось все более и более ясным, как опасен он для окружающих и как прав был Ленин, во главу угла своего завещания поставивший требование смещения Сталина с поста генерального секретаря ЦК.
