Андрей Михайлов - От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том I
Молодой Ронсар писал о любви, о весне. Теперь в сонетах настойчиво звучит тема осени, увядания – осени природы и осени жизни. Осени и зимы:
Ces longues nuicts d’hyver, où la Lune ocieuseTourne si lentement son char tout à l’entour,Où le coq si tardif nous annonce le jour,Ou la nuict semble un an à l’ame soucieuse[334].
У Депорта много говорится о смерти, о гибели, но они нереальны – все это типичная петраркистская «смерть» от любви, от одного испепеляющего взгляда возлюбленной. Решение темы смерти у Депорта заставляет предчувствовать барокко. Оно призвано щекотать нервы, но не больше. У Депорта нет горацианского призыва наслаждаться всеми благами бытия, столь характерного для эпохи Возрождения. Ронсар же пишет о смерти спокойно, как о неизбежном конце жизненных радостей и тревог, но он далек от эстетизации смерти, равно как и от страха перед ней. Ощущение усталости, но не пресыщенности, – вот что возникает при чтении «Сонетов к Елене». Ронсар против условностей в поэзии, в чувствах людей. Он продолжает, как и в былые годы, воспевать естественную, чувственную любовь, ее земные радости. Он против платоновской концепции любви:
Lecteur, je ne veux estre escolier de Platon,Qui la vertu nous presche, et ne fait pas de mesme,Ny volontaire Icare ou lourdaut Phaëthon,Perdus pour attenter une sotise extrême;Mais sans me contrefaire ou voleur ou charton,De mon gré je me noye et me brusle moy-mesme[335].
У Депорта же мы не найдем ронсаровского овеянного тихой грустью лиризма. Правда, у него тоже есть нотки одиночества и желания покоя. Но трансформируются они в типичные петраркистские жалобы:
A pas lents et tardifs tout seul je me promeine,Et mesure en révant les plus sauvages lieux,Et pour n’estre apperceu je choisi de mes yeuxLes endroits non frayez d’aucune trace humaine:Je n’ay que ce rampart pour defandre ma peine,Et cacher mon désir aux espris curieux,Qui voyans par dehors mes soupirs furieuxJugent combien dédains ma fl amme est inhumaine.Il n’y a désormais ny riviere ny bois,Plaine, mont, ou rocher, qui n’ait sçeu par ma voixLa trampe de ma vie à toute autre celée.Mais j’ay beau me cacher, je ne me puis sauverEn desert si sauvage, ou si basse valée,Qu’Amour ne me découvre, et me vienne trouver[336].
Сонеты Депорта условны, они оторваны от реальной жизненной обстановки, в которой поэт жил. Характерно, что в 1573 г., т. е. через год после Варфоломеевской ночи, в самый разгар Религиозных войн у Депорта совершенно не чувствуется грозного дыхания эпохи народных бедствий. Иначе у Ронсара; поэт-патриот, он не может не болеть за судьбу родины. Тема Франции, раздираемой междоусобицами, не раз возникает на страницах сборника. В одном месте Ронсар восклицает:
Аu milieu de la guerre, en un siècle sans foy,Entre mille procez, est-ce pas grand’ folieD’escrire de l’Amour?[337]
Ронсар понимал, что его любовные страдания – безделки по сравнению с ужасами войны:
Pour tromper les soucis d’un temps si vicieux,J’escrivois en ces vers ma complainte inutile.Mars aussi bien qu’Amour de larmes est joyex.L’autre guerre est cruelle, et la mienne est gentille.La mienne fi niroit par un combat de deux,Et l’autre ne pourroit par un camp de cent mille[338].
Как верно заметил Р. Лебег, «перечитывая стихи Депорта после стихов Ронсара или Дю Белле, нас поражает обеднение жанров, тем, приемов, поэтического языка»[339]. Надо заметить, что Депорт также стремился к простоте и ясности, но это оборачивалось обедненно стью и поверхностностью. Поэзия Депорта далека от кристальной чистоты и прозрачности, но вместе с тем и необычайной полноты и весомости лучших стихов Ронсара. А таких много и в последнем сборнике главы «Плеяды». У Ронсара также чувствуется стремление к ясности и простоте стиля. Это говорит о том, что в последней четверти XVI в. и Ронсар, и Депорт равно следовали одной тенденции, что уже чувствовалось приближение классицизма.
7
В этой статье мы, естественно, не могли коснуться всех вопросов многообразного и сложного творчества Ронсара. Еще менее могли мы остановиться на произведениях его современников. В нашу задачу входило лишь наметить основные этапы творческой эволюции поэта, сказать о наиболее характерных чертах его творчества.
Как мы полагаем, в творчестве Ронсара отразились основные тенденции развития французской литературы его времени, с наибольшей полнотой выявились ее исторические судьбы. Многие важные проблемы французской поэзии XVI в. могут быть с успехом решены на примере творчества Ронсара, который был наиболее «классическим» поэтом своего времени. Эпоха пятидесятых-восьмидесятых годов XVI в. с полным основанием может быть названа «временем Ронсара».
«Защита» и «прославление» французского языка и литературы, влияние античной поэзии, петраркизм, сложное взаимоотношение с национальными традициями – вот круг тех проблем, которые стояли перед французской литературой и нашли отражение в творчестве Ронсара в 1543 – 1553 годы. При всем том новом, что было внесено «Плеядой», нельзя не видеть ее глубокой связи с предшествующим периодом развития французской поэзии, с гуманистическими традициями раннего французского Ренессанса. Вопрос о взаимоотношении «Плеяды» со школой Маро – это вопрос о преемственности двух важнейших этапов Возрождения. При внимательном изучении наследия «Плеяды» становится очевидным, что она сохранила многие завоевания раннего Возрождения, такие как жизнерадостный оптимизм, гуманистичность, патриотизм, реалистические основы творчества, в то же время значительно обогатив поэзию новыми жанрами, ритмами, темами, образами.
Проблемы реалистической любовной лирики и философской поэзии возникают во втором периоде творчества Ронсара (1554 – 1562). Причем вопросы эти одинаково волновали как Ронсара, так и других поэтов того времени. Период этот отмечен обострением социальных противоречий, предвещавших будущий кризис культуры Возрождения. Это ощущается уже самим Ронсаром, но еще в большей степени – Жоашеном Дю Белле.
Политическая проблематика доминирует, определяет собой все основные тенденции творчества Ронсара третьего периода (1562 – 1572), развивающегося в накаленной атмосфере Религиозных войн. В этот период Ронсар и «Плеяда» обогатили французскую поэзию рядом новых поэтических форм (политическое «рассуждение», сатирическое послание, элегия, эклога, эпопея), которые получат дальнейшее развитие у представителей классицизма.
Наконец, неопетраркизм, как предшественник барокко в его борьбе с нарождающимся классицизмом, отражение этой борьбы в любовной лирике – вот основные проблемы четвертого периода творчества Ронсара (1573 – 1585).
Творчество главы «Плеяды» отличается не только чрезвычайным жизнелюбием, но и жизненностью. Лучшие его стихи и сейчас продолжают волновать и увлекать. Воистину прав был Гюстав Флобер, писавший, что «в полном собрании стихотворений Ронсара найдется сто, тысяча, сотня тысяч стихов, которые надо сделать общим достоянием». Не только несомненное историческое значение творчества Ронсара, но и необычайное очарование его стихов продолжают привлекать к нему многочисленных исследователей и читателей.
МИШЕЛЬ НОСТРАДАМУС – ПОЭТ
Шестнадцатое столетие было для французской поэзии поистине золотым веком. Тогда стихи писали все – короли и военачальники, прелаты и профессора университета, купцы и ремесленники, врачи и юристы. И, конечно, поэты. Это столетие дало французской литературе несколько великих имен (Клеман Маро, Ронсар, Дю Белле, Агриппа д’Обинье), несколько десятков поэтов весьма примечательных, бесспорно талантливых и сотни вполне профессиональных стихотворцев. В их многоликой толпе несложно было бы затеряться скромному крещеному еврею из Прованса, сыну нотариуса, практикующему врачу и практикующему же ученому-астрологу Мишелю Нострадамусу (1503 – 1566), если бы он писал просто любовные сонеты, воспевал природу и незатейливых пастушков и пастушек или жаловался в стихах на превратности жизни.
Но Мишель Нострадамус не был и нарочито сложным поэтом. Стихи его просты и очень похожи по строю, по ритму, по строфике и рифмам на произведения его современников. Вот содержание их было действительно чрезвычайно сложным. Именно содержание этих четверостиший и шестистиший привлекло к себе внимание современников, увлекло потомков и составило его славу на многие столетия.
Впервые Нострадамус напечатал свои загадочные и прельстительные стихотворные предсказания в 1550 г. Затем он стал объединять их в «центурии» («сотни») и печатать большими циклами. Так, в 1555 г. в Лионе вышел его сборник из четырех «центурий» (то есть в книге было 400 стихотворений), в сборнике 1557 г. было семь «центурий», посмертный сборник 1568 г. включал десять «центурий». Всего же Нострадамус сочинил двенадцать «центурий» и, кроме того, – сто секстин (шестистиший) и сто сорок одно «предсказание» (это тоже были четверостишия)[340].
Все это написано в Салоне, маленьком южном городке на полпути между Арлем и Эксом, где Нострадамус обосновался в 1544 г. после удачной женитьбы. Здесь к нему пришла известность, затем слава. После того как он предсказал смерть на рыцарском турнире короля Генриха II, его вдова Екатерина Медичи заказала Нострадамусу гороскопы своих детей, а в 1564 г., совершая с Карлом IX путешествие по югу Франции, она со всем двором навестила салонского пророка.
