Русские научные экспедиции в Трапезунд (1916, 1917 гг.) - Анна Георгиевна Цыпкина
Доклады, от которых сохранились планы и черновики, были сделаны Ф. И. Успенским в Славянском обществе 25 октября 1916 г. (см. «Новое время» от 26 ноября 1916 г. № 14594) – о средневековых постройках Трапезунда (кремле, стенах)[39], 2 ноября 1916 г. в РАО – «Христианские древности Трапезунта»[40], 9 декабря 1916 г. в Обществе любителей древней письменности -«Задачи археологического изучения Трапезунта»[41]. Один из последних докладов Ф. И. Успенского, план которого сохранился в фонде, рассказывал о росписи Дворцовой церкви и кремле (28 сентября 1922 г. – доклад в Обществе древней письменности «Кремль Трапезунтский. Северная башня, ея роспись»). О топографии, истории и культуре Трапезунда Ф. И. Успенским было сделано несколько докладов: в Славянском обществе 25 октября 1916 г. (см. также газету «Новое время» от 26 ноября 1916 г. № 14594, с. 6) Ф. И. Успенским был сделан, по-видимому, краткий доклад о средневековых постройках Трапезунта (кремле, стенах)[42], 9 декабря 1916 г. – доклад в Обществе любителей древней письменности под названием «Задачи археологического изучения Трапезунта»[43].
Помимо новой научной информации о стенах и башнях Трапезундской крепости, Ф. И. Успенский обрисовывал общую картину в г. Трапезунде после его взятия: политическую, культурную ситуации, проблему межэтнических отношений. Значительная часть времени экспедиции отдавалась для охраны памятников. Запирались мечети и храмы от осквернителей и воров, составлялся список рукописей, сохранившихся ковров и подсвечников. Помимо этого, Ф. И. Успенским был составлен список мечетей города (30 с названиями, 5 без них) на 1916-1917 гг.[44]
Вероятно, во время доклада демонстрировались фотографии, потому что почти к каждому выступлению есть краткие списки фотографий. Исходя из этих оставшихся списков фотографий к докладам Ф. И. Успенского, можно сделать предположение, что части рельефов, изображенные на Ф. 169. Оп. 1. Д. 24. Л. з, принадлежат мечети Орта-Хисар (Хрисокефалос) – диапозитив 8,4 X 8,4. Более полный список фотографий был сделан Ф. Μ. Морозовым в 1947 г.
Хотя морозовская опись фотоотпечатков с негативов от 1947 г., представленная в Архиве АН в Ленинграде[45], составлена довольно подробно (там есть указание на то, что дворцовую церковь могли считать церковью Св. Великомученика Евгения (Л. 1 самой описи)), но автор описывает почему-то всего 43 фотографии. Упоминаются остатки фресковой росписи «Рождество Христово» якобы из дворцовой церкви (если Д. 20, то Л. 14 – фреска на самом деле из башни близ Св. Софии), а также трудноидентифицируемые «остатки стены с пилоном». Фотография фрески «Рождество Христово из дворцовой церкви» была либо потеряна, либо перепутана с фреской Рождества из церкви Св. Софии. Среди материалов экспедиции 1916-1917 гг. присутствуют и фотографии Ф. Μ. Морозова, сделанные во время его второй поездки в Трапезунд в 1919 г.[46] Вероятно, таких фотографий было несколько больше, чем отметок на них о 1919 г. Эти снимки он переслал Ф. И. Успенскому[47]. Всего Ф. Μ. Морозовым было сделано всего около 200 фотографий из Трапезунда. Часть фотографий с негативов тоже, возможно, принадлежит ему. Все фото из ФО НА ИИМК РАН и ОР НА ИИМК РАН, кроме фотографий А. В. Лядова, тоже его авторства.
Судя по спискам фотографий к докладам Ф. И. Успенского (Ф. 169. Оп. 1. Д. 3. Л. 4), возможно, из церкви Св. Евгения были еще какие-то фотографии. При перечислении Ф. И. Успенским указаны «западный и северный портал», «фреска в алтаре», «фреска в северном алтаре», «евхаристия». Если это все относилось к Св. Софии, упомянутой выше, то фотографий даже в этом случае не будет хватать. Список пропавших акварелей Н. К. Клуге (список в деле фонда) выглядит следующим образом: «Kosmos. Фигура в царском облачении, с развернутым полотнищем, на котором 11 (+1) кукол (символических предметов). 1917 г.»[48], «голова Богоматери. 1917 г. »[49], «две фигуры ведут беседу, одна держит в руках предмет вроде куклы и передает ее другой. 1917 г.»[50]0. Еще в этом списке упоминается «изображение апостола», «фреска на арке над дверью в северной стене внутри северного корабля» в церкви Св. Евгения[51]. Точно ли это изображение апостола и не ошибся ли составитель описи, чей почерк не удалось определить[52], неизвестно. Например, в отчете Ф. И. Успенского упоминается изображение св. Евсигния[53], сделанное Н. К. Клуге, которого в этой описи нет. Из указанных восьми акварелей сохранилось только три[54], напротив первых трех, указанных здесь и в описи, стоит красное жирное «нет» – вероятно, пометка архивиста к сдаточной описи? В описи 1933 г. эти акварели присутствуют. В материалах Византийской комиссии почему-то значатся только четыре акварели художника Н. К. Клуге. Упоминается также некая акварель «Дворцовая церковь» в материалах византийской комиссии[55]. А являются ли «дневники Ф. И. Успенского по Трапезунтской экспедиции 1916 и 1917 гг.» тем же самым, что Ф. 116. Оп. 1. Д. 310 и 311, остается только гадать[56]. Работа Б. К. Ордина «Русская Археологическая экспедиция в Трапезуйте в 1916 и 1917 гг. по дневникам и документам академика Ф. И. Успенского», написанная, видимо, как раз по этим дневникам из пункта 14 описи, по распоряжению Ф. И. Успенского перепечатанная на машинке, в фонде также не сохранилась[57]. Акварели генерала Г. К. Мейера сохранились все, что перечислены в отчете[58]. Акварели Н. К. Клуге – не все. Акварели H. Е. Макаренко должны были остаться у самого Макаренко[59]. Н. Б. Бакланов либо не делал беловые чертежи дворцовой церкви вовсе, либо они просто
