Очерк французской политической поэзии XIX в. - Юрий Иванович Данилин
Во французской поэзии XIX в. Беранже был первым певцом народа, по-сыновьи восхищавшимся его прямотой, бескорыстием и честностью, его самоотверженным патриотизмом и тем чувством собственного достоинства, которым народ обогатился в бурную пору Великой французской революции.
Наиболее передовыми и героическими народными образами поэту в пору Реставрации представлялись старые солдаты, ветераны армий революции и Наполеона. Видя в них политически развитую часть народа, Беранже воспевал их стойкую верность трехцветному знамени революции и Империи, символу свободы для порабощенных народов Европы.
Он прославлял их участие в освободительных войнах и во всей грандиозной эпопее наполеоновских походов, упрочивавших славу Франции, воспевал, наконец, их неколебимую преданность Наполеону, обманчиво представлявшемуся им императором-демократом[6] («Старое знамя», «Старый сержант», «Маркитантка», «Два гренадера»). Он патетически изображал этих солдат как народных агитаторов против ненавистной им Реставрации («Новый приказ») и поэтизировал их конфликты с новым, дворянско-эмигрантским офицерством Реставрации, порою приводившие этих ветеранов к трагическому концу («Старый капрал»).
Беранже. Офорт Шарле. 1834 г.
Поразительным по своей популярности явлением была во французской литературе 1820-х годов политическая песня Беранже, которая с такой громогласной плебейской резкостью и непримиримостью высмеивала, разоблачала и дискредитировала Реставрацию. Против поэта было дважды возбуждено судебное преследование, два раза подвергался он тюремному заключению. И что же? Поэт стал каким-то кумиром всей свободолюбивой Франции: его без конца навещали в тюрьме единомышленники, молодые поэты обращались к нему с восторженными посланиями, охотники доставляли ему настрелянную ими дичь и т. п. Именно в эту пору Беранже и стал прославленным народным поэтом эпохи буржуазно-демократических революций. Его песни были на устах всей Франции, потому что давали оценку событиям современности под углом зрения широчайших народных масс, тех еще не расслоившихся окончательно (частью трудовых, частью мелкобуржуазных) «низов» прежнего «третьего сословия», где городские рабочие и ремесленники, будущий авангард трудовой Франции, еще не овладели пониманием своих классовых задач и веровали, что с падением Реставрации для них наступят лучшие дни. Ничего нет удивительного и в том, что песни Беранже быстро приобрели большую известность в порабощенных Священным союзом странах Европы и в России.
Песни Беранже неутомимо подготавливали приход Июльской революции. «Едва ли кто-нибудь имел такое сильное влияние на исход тогдашних событий, как он, — писал Чернышевский. — Его песни были действительно любимы народом. Он ненавидел Бурбонов, и народ постепенно привыкал к чувству, которое внушал ему певец его лишений, его надежд»[7].В пору Реставрации Беранже представлял собой, по словам Белинского, «великого и истинного поэта современной Франции […] выражение своего народа и потому его исключительного любимца»[8]. Избранный поэтом «низкий» жанр песни, исстари любимой народом, был в руках Беранже послушным инструментом его замечательного по своей доходчивости пропагандистского искусства. Следуя традициям старой народной песни, вдохновляясь примером политических песенников Фронды, считая себя учеником благоговейно любимого им Руже де Пиля, творца «Марсельезы», Беранже вместе с тем как бы заново создавал этот жанр, находившийся в пренебрежении у предшествующих ему шансонье XVIII в., мирившихся вдобавок с ролью песни как некоего десертного дополнения к веселому обеду. Беранже не только поднял общественно-политическое значение песни, сделав ее выразительницей высших человеческих стремлений, но и полностью уравнял ее в художественных правах с «высокими» жанрами поэзии. Работая над песней с той заботливостью и тщанием, которые дотоле были ее авторам совсем не присущи, он стремился к единству идеи, которая предстает в отдельных строфах лишь в разных своих аспектах, выработал великолепный по ясности, красочности и сжатости язык, заботился о «богатой» рифме с опорной согласной (в отличие от «приблизительной» рифмы классицистов), а также о рефрене, призванном оттенять и усиливать главную мысль песни для большей ее доходчивости. Столь высокая требовательность поэта приводила к тому, что и в наиболее плодотворные свои годы Беранже не писал более двенадцати песен за год.
Реалистическое искусство Беранже, выковавшееся в непримиримой борьбе поэта с бесконечно обветшалыми, полностью оторванными от интересов современности, но еще очень стойкими традициями классицизма, достигло своего расцвета в пору Реставрации. Сложилось оно в годы утверждения французской романтической школы, но отстаивало свои эстетические принципы и от ее влияний. Выражая до некоторой степени сочувствие поэтам прогрессивного романтизма, Беранже всю жизнь был противником реакционных романтиков и доктрины «искусства для искусства». Как реалист, поэт оказался во многих отношениях предшественником Бальзака, Стендаля и Мериме, творчество которых высоко ценил.
Наличие реалистического искусства Беранже в литературном лагере его времени объясняется стихийным материализмом воззрений поэта, а главное — теснейшей связью его творчества с вопросами политического «сегодня», потребностью живо откликаться на эти вопросы, будить, организовывать и учить своих сограждан, быть, наконец, застрельщиком их борьбы против эмигрантской монархии и принесенных ею угроз.
Реализм Беранже объяснялся и его политическим опытом, приобретенным за время столь быстро сменявшихся и столь непохожих друг на друга периодов истории Франции (Директория, Консульство, Империя, Реставрация, Сто дней, вторая Реставрация). Поэт научился разбираться в социальной обстановке и понимать, как ему вести себя среди различных борющихся сил, служа интересам народных масс. В песне «Четырнадцатое июля», написанной в тюрьме незадолго до Июльской революции, Беранже славил день взятия народом Бастилии, и его песня звучала как ода в честь революции 1789 г. и как обещание успеха, если такая революция повторится. Цели борьбы демократии 1820-х годов были отчетливо ясны поэту: он видел их не в стремлении к чему-то новому и хорошенько еще не известному (в отличие от последующего левореспубликанского революционного движения 1830-х годов), но лишь в окончательном отвоевании того, что уже было завоевано революцией конца XVIII в.
Реализм Беранже, наконец, немало был обязан жизненной конкретности
