Целитель - Кессель Жозеф
Их дружба зародилась очень естественно, без всякого внешнего повода, без какого бы то ни было накала страстей. Спокойно, постепенно — как нечто само собой разумеющееся. Элизабет Любен чинила, стирала и гладила белье и одежду Керстена. Затем Керстену понадобились новые ботинки, но купить их у него не было никакой возможности. Чтобы выручить его, Элизабет тайно (о чем он узнал сильно позже) продала доставшийся ей в наследство единственный крошечный бриллиант. Пока она чинила и штопала, Керстен поверял ей свои надежды и планы или просто занимался, сидя рядом с ней. Для него она стала и старшей сестрой, и матерью.
7
В то время в Берлине преподавал всемирно известный хирург профессор Бир. Хотя он и так был знаменит и осыпан всевозможными официальными почестями, его очень интересовали методы лечения, которые в университете сочли бы не совсем общепринятыми: хиропрактика, гомеопатия, акупунктура и прежде всего массаж.
Когда профессор Бир узнал, что один из его учеников владеет искусством финского массажа и у него есть соответствующий диплом, то проявил к нему особый интерес, познакомился с ним поближе и однажды сказал: «Приходите сегодня вечером ко мне домой пообедать. Я вас познакомлю с одним человеком, это должно быть вам интересно».
Когда Керстен вошел в просторную и ярко освещенную комнату, то увидел еще одного гостя. Рядом с хозяином сидел маленький пожилой китаец с морщинистым лицом, беспрестанно улыбающийся в редкую жестковатую седую бородку.
«Это доктор Ко», — сказал профессор Бир Керстену. Интонация, с которой знаменитый хирург произнес это имя, удивила Керстена почтительностью и даже благоговением. Доктор Ко, по крайней мере поначалу, не сделал и не произнес ничего такого, что объясняло бы этот тон. Профессор Бир почти все время говорил сам. Щуплый старый китаец ограничивался тем, что время от времени вежливо кивал и все время улыбался. Иногда его черные подвижные блестящие глаза вдруг останавливались в узких расщелинах век и очень внимательно разглядывали Керстена. После чего морщины, улыбки и глаза-черносливины опять принимались за свой веселый танец.
Вдруг доктор Ко спокойным монотонным голосом начал рассказывать Керстену историю своей жизни.
Он родился в Китае, но вырос в монастыре на северо-востоке Тибета. С самого детства он был посвящен не только в заповеди и традиции высшей мудрости, но и в искусство тибетской и китайской медицины, передававшееся ламами-целителями из поколения в поколение. И, в частности, изучал тончайшее и древнейшее искусство массажа.
Через двадцать лет обучения его вызвал к себе настоятель монастыря и сказал: «Здесь, на этом конце мира, нам больше нечему тебя учить. Ты получишь достаточно денег, чтобы жить на Западе и обучаться теперь и у тамошних мудрецов».
Лама-целитель поехал в Великобританию, поступил в университет и провел там столько времени, сколько было нужно для получения врачебного диплома.
— Я стал лечить своих больных массажем — так, как учат там, наверху, в наших тибетских монастырях, — сказал доктор Ко. — Я не хотел выделиться или прославиться. Лама с самого момента посвящения освобождается от мирской суеты и тщеславия. Я просто подумал, что там, на Востоке, я был всего лишь новичком, вокруг было столько блестящих врачей, которые превосходили меня своим искусством. Но здесь, в Европе, я единственный владею теми методами, которые применяются в Китае испокон веков.
— Доктор Ко творит чудеса, — добавил профессор Бир. — Его коллеги называют его целителем. Я написал ему, он оказал нам честь, согласившись приехать в Берлин поработать по моей рекомендации.
Эти слова произвели на Керстена глубокое впечатление. Выдающийся специалист, ученый самого высокого уровня полностью доверял этому морщинистому китайскому знахарю, приехавшему так издалека, с «крыши мира»!
— Я рассказал доктору Ко, что вы учились в Финляндии, — продолжил профессор Бир. — Он захотел с вами познакомиться.
Доктор Ко встал, поклонился, улыбнулся и сказал:
— Оставим нашего хозяина. Мы и так злоупотребили его временем.
Парк Тиргартен был неподалеку. Этим вечером в парке, наполненном статуями королей и прячущимися в темноте уютными беседками, в свете фонарей прохожие могли видеть два медленно идущих бок о бок силуэта: один — высокий и массивный, а другой — старческий и тщедушный. Это были Керстен и доктор Ко. Доктор-лама буквально засыпал своего будущего ученика вопросами. Он хотел знать о нем все: откуда он, из какой семьи, как и где он учился, а особенно — чему его учили в Хельсинки его преподаватели по массажу.
— Отлично, отлично, — наконец сказал доктор Ко. — Я живу тут рядом. Пойдемте еще немного поболтаем у меня дома.
Когда они вошли в квартиру, доктор Ко разделся, лег на диван и попросил Керстена: «Ну-ка, покажите, чему вас научили в Финляндии».
Никогда еще наш герой так не старался, как в тот вечер, разминая это легкое, хрупкое, пожелтевшее, иссохшее тело. Закончив, он был очень доволен собой.
Доктор Ко оделся, устремил на Керстена дружелюбный и внимательный взгляд узких блестящих глаз и улыбнулся:
— Мой юный друг, вы ничего, абсолютно ничего не умеете.
Он опять улыбнулся и продолжил:
— Но вы тот, кого я ждал тридцать лет. Согласно гороскопу, который мне составили в Тибете еще тогда, когда я был всего лишь монастырским послушником, в этом году я должен встретить человека, который ничего не умеет, и научить его всему тому, что знаю сам. Я предлагаю вам стать моим учеником.
Это было в 1922 году.
В газетах только начали писать о безумном сектанте Адольфе Гитлере. И в числе его самых фанатичных последователей уже называли школьного учителя по имени Генрих Гиммлер. Но эти имена не представляли никакого интереса и не имели никакого смысла для Керстена, который с восхищением открывал для себя искусство доктора Ко.
8
То, чему Феликс Керстен научился в Хельсинки, и то, что ему показывал доктор Ко, следовало бы называть одним и тем же словом «массаж», так как эти две системы обучения были направлены на одно и то же — придать рукам способность лечить и приносить облегчение. Но, по мере того как он усваивал уроки своего нового учителя, ему становилось все яснее, что между финской школой (про которую он знал, однако, что она была лучшей в Европе) и традициями Дальнего Востока, принципы и приемы которых передавал ему старый доктор-лама, нет ничего общего.
Первая ему казалась теперь примитивным похлопыванием, позволявшим почти вслепую и очень поверхностно давать пациенту лишь временное облегчение. Другой же метод мануальной терапии, пришедший так издалека и с такой высоты, был точным, плавным и в то же время интуитивным. Он проникал в самые глубины, доходил до мозга костей человека, которому надо было помочь.
Согласно китайскому и тибетскому учению, которое преподавал доктор Ко, первой задачей массажиста было без всякой посторонней помощи и даже не обращая внимания на жалобы пациента выяснить природу его страданий, так сказать, найти место, где гнездится недуг. Иначе как можно надеяться вылечить болезнь, если неизвестно, откуда она берется?
Для того чтобы это понять, практикующий врач мог исследовать пульс в четырех точках тела, бесчисленные нервные центры и сами нервы, веками служившие ориентирами в китайской медицине. Но для диагностики существовал только один инструмент — подушечки пальцев. Вот их-то и надо было тренировать, доводить их чувствительность до совершенства, чтобы под слоями кожи, жира и мышц отыскать то место, где прячется источник страданий, найти ту рефлекторную точку, от которой зависит болезнь. Только после этого имело смысл учиться внешним приемам, то есть таким движениям ладоней и пальцев, которые воздействовали бы на рефлекторную точку и облегчали боль или полностью от нее избавляли.
Впрочем, обучение этим приемам было не самым трудным.
Конечно, для того, чтобы выучить всю сложную систему нервных разветвлений и освоить все приемы — как именно надавливать, поглаживать, разминать и выкручивать, чтобы наиболее эффективно лечить те или иные нарушения, — надо было очень долго и напряженно учиться. Мало кто из учеников был на это способен. Но все-таки главным секретом этого искусства была способность ощутить кончиками пальцев саму суть болезни, измерить ее силу и найти тот жизненный центр, где она гнездится.
