Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов - Эндрю Нагорски
– Ага! – услышала она в ответ.
Кэй поспешила вперед, собравшиеся расступились, и она помчалась назад в отель, где переоделась из своего «совершенно неподходящего наряда» в простую черную одежду. «Это был очень странный и поучительный опыт», – писала она.
Таким же опытом оказалось и переселение в квартиру. Во-первых, ей пришлось бороться с блохами, которых хватало по всему городу. Затем она наняла горничную и была крайне изумлена разговорами с ней. Раз девушка взяла тарелку с яйцом, которое не доел Трумэн, и спросила у Кэй, можно ли ей доесть. Кэй изумилась:
– Но это же остывшее растекшееся яйцо! Зачем?
Горничная объяснила, что не ела яиц с начала войны. Когда Кэй разрешила ей есть столько яиц, сколько та захочет, девушка была ошарашена. В других домах слугам не разрешали есть ту же еду, что их наниматели, а продукты обычно запирались на ключ.
Пока Кэй внимательно наблюдала за социальными реалиями, Трумэн столь же усердно занимался исследованием политических перспектив Германии, не ограничиваясь военной частью своей работы. Это неудивительно, учитывая его личную историю. В 1915 г. он закончил Йельский университет (среди его одноклассников были весьма известные Дин Ачезон и Арчибальд Маклиш), в Первую мировую войну Трумэн служил в пехоте и был награжден Серебряной звездой за храбрость, он увлеченно изучал немецкий язык, германскую политику и историю. Как и Уилсон, он уже служил в Германии до того, будучи политическим советником при армии США в Кобленце, начиная с марта 1919 г. и до своего перевода в Берлин в июне 1920 г. Впоследствии он снова вернулся в Германию, уже в 1930-х гг., когда у власти был Гитлер. Его дочь Кэтхен уверена, что он стал бы профессором истории, если бы не бросил учебу в Колумбийском университете ради военной карьеры, которая заняла тридцать лет. Для иностранцев вроде Уилсонов и Смитов, приехавших в страну после войны, падение немецкой марки означало, что все становилось дешевле и дешевле: главное, надо было тратить деньги сразу после обмена валюты. «В конце победоносной войны все для них стало стоить смешные суммы, они жили роскошно и могли развлекаться сколько угодно», – писал Уилсон. Вокруг хватало других иностранцев, готовых составить компанию, хотя само американское представительство по современным стандартам было очень маленьким. «Все посольства нанимали много персонала, жили роскошно. Правительства Альянса обеспечивали сотни иностранных офицеров и их жен, – добавлял Уилсон. – Их униформы были привычным зрелищем на улицах Берлина». В письмах Кэй Смит к матери и в её неопубликованных мемуарах описывается бесконечный водоворот дипломатических вечеринок и мероприятий. В приглашении на бал-маскарад, который Уилсон с женой устраивали в 1921 г. совместно с еще одним американским коллегой, был следующий текст:
Девятнадцатого марта сего года
Приходите в гости к нам со всей свободой —
Приходите без приличий,
Без чинов и без различий,
Но шикарно разодевшись, как угодно.
В девять тридцать мы начнем наш вечер с джаза,
До упаду танцевать мы будем разом,
А потом поставим Schinken,
Чтобы essen их и trinken,
Вечер проведем и с белым мы, и с красным!
Статус американца в Берлине был особенным не только потому, что он был иностранцем, способным купить все, что продается за стабильную валюту. Они также быстро замечали, что бывшие враги относятся к ним с неожиданной теплотой. «Тогда, в 1920-м, немцы хотели дружить со всем миром, но особенно – с американцами, – писал Уилсон. – Удивительно, как в этом уважении проявился инстинкт воина. Эти почти убогие попытки подружиться были в том числе и желанием выразить восхищение грандиозным усилиям США в 1917 и 1918 гг., великому духу и решимости наших солдат…»
Уилсон, возможно, преувеличивает преклонение перед американскими войсками, но он был прав относительно общего проамериканского настроения. Как сформулировала Кэй Смит, «люди вкладывали все силы в то, чтобы любезничать с американцами». Трумэн купил для Борсалино фетровую шляпу с широкими полями. В такой шляпе он немедленно выделился среди толпы на Унтер-ден-Линден и на других улицах, его стали узнавать. Кэй с гордостью вспоминала об этом: «Его прозвали Американцем. Немцы вообще восхищаются высокими и худощавыми людьми». Американцы стали в некотором смысле «хорошими победителями».
Одна из причин такого отношения к «хорошим победителям» состояла в том, что они обычно отвечали немцам такой же доброжелательностью. И те и другие при этом не любили французов – «плохих победителей». Сразу после Первой мировой войны Вашингтон и Париж часто имели различные мнения о том, как поступать с побежденной Германией. США и Британия предпочитали давать берлинскому правительству достаточно возможностей применять войска для подавления постоянных беспорядков, которые организовывали и правые и левые. Американцы были особенно недовольны тем, что Франция настаивала на получении грабительских, с их точки зрения, репараций. Но французы протестовали против всего, что полагали нарушением Версальского договора, – и использовали это как предлог, чтобы оккупировать еще немного территории Германии. После Капповского путча они пересекли Рейн и заняли в 1923 г. индустриальный Рур, объявив это наказанием за невыплаченные репарации.
«Французы – самая воинственная нация в Европе: эта война их ничему не научила», – жаловалась Кэй в своем письме к матери 12 марта 1920 г. «Германия не будет больше устраивать войн. Они хотят, чтобы Англия и Америка были на их стороне, они очень стараются для этого перестроить себя». В другом письме она говорила так: «Франция очень боится новой атаки Германии, её политика состоит в том, чтобы максимально Германию искалечить». Уилсон указывал, что французы сделали только хуже, когда в том же году прошли еще дальше за Рейн и разместили в Рейнской области свои сенегальские и другие подразделения из чернокожих, что привело к волне изнасилований и других криминальных инцидентов. «По всей Германии полыхала ненависть к французам», – писал он.
Из-за этих тревожных сообщений Государственный департамент запросил возможность провести расследование представителями Вооруженных сил США. Изучив предъявленные обвинения, генерал-майор Генри Т. Аллен, командовавший американскими войсками в Германии, доложил в Вашингтон, что германская пресса искажает события, играя на расовых предрассудках и пытаясь вызвать
