Сергей Чухлеб - Цивилизационные парадигмы российской истории
Известны случаи, когда социальная революция осуществляется в рамках политической и религиозной революции Английская буржуазная революция XVII в. и Нидерландская буржуазная революция рубежа XVI–XVII вв.
Революция не имеет характер всеобщего закона, хотя в момент перехода от аграрной стадии к индустриальной весьма вероятна. Этот тезис особенно важен, ибо позволяет понять смысл весьма актуальных для человечества событий. Кроме того, он во многом объясняет причину, по которой Маркс сформулировал тезис, о том, что революция есть обязательный способ смены формации.
Маркс жил в эпоху, когда переход от аграрной стадии к индустриальной в Европе вступил в решающую фазу. Мощнейшие социальные, политические революции сотрясали европейские общества до основания. Хотя имелись и примеры эволюционной смены формаций – прусский путь развития капитализма и реформы 60-хх гг. в России – Маркс был склонен, больше внимания обратить на общую тенденцию и рассматривать эти примеры как исключения. К этому было тем больше оснований, так как сам Маркс был активно вовлечен в политическую деятельность.
Фактически, тезис Маркса о том, что революция и интенсивная классовая борьба есть обязательный и всеобщий способ смены формаций является тотальной проекцией Новоевропейских реальностей на историю в целом. Неоправданная проекция.
Революция не имеет характер всеобщего закона, поскольку основой смены формаций является смена способов производства. А смена способов производства чаще всего есть эволюционный процесс. Субъект экономического интереса, стоящий за каждым способом производства, непрерывно приспосабливает производство к новым реалиям. В какой-то момент процесс достигает меры и старый способ производства переходит в новое качество, а старый субъект экономического интереса трансформируется в новый. Два блестящих примера этого эволюционная трансформация землевладельческого класса Англии в так называемое «новое дворянство» и преобразование класса рабовладельцев Римской империи в класс земельных магнатов, эксплуатирующих колонов. Причем, это вовсе не эксклюзивные примеры. Процесс эволюционной смены формаций можно было бы проиллюстрировать и обосновать таким множеством фактов, что их перечисление могло бы занять не одну тысячу страниц ученого трактата. Мы же лишь апеллируем к знанию истории, которым должен обладать каждый социальный теоретик.
Но при переходе аграрного общества в индустриальное ситуация кардинально меняется.
В отличие от предыдущих эпох, где хозяйство эволюционировало из одного состояния в другое, здесь мы наблюдаем достаточно уникальную ситуацию. Производство здесь представлено двумя укладами – в недрах традиционного аграрного общества возникает и бурно развивается, фактически, инородная ему экономическая структура – промышленный уклад, представленный самостоятельным субъектом экономического интереса- буржуазией. В итоге в рамках разлагающегося аграрного общества оказываются рядоположенными два экономических уклада и два субъекта экономического интереса. Причем аграрный уклад являет достаточную косность и консервативность, что отражается в политической консервативности землевладельческого класса, промышленный же уклад бурно развивается и наполняет всё большей экономической и политической силой класс буржуазии. В редких случаях подобная рядоположенность относительно «согласованна» и тогда возможны два варианта либо буржуазия оказывается достаточно слабой, чтобы столкнуть класс традиционных землевладельцев, но правящая элита, во избежание революционных эксцессов, сама осуществляет решительные реформы – прусский путь развития капитализма. Либо же интенсивность развития капиталистического сектора столь велика, что она достаточно быстро вовлекает в орбиту капитализма традиционные аграрные структуры – формирование «нового дворянства» в Англии.
Но чаще всего, экономическая и политическая рядоположенность двух укладов и двух субъектов экономического, а значит и политического интереса, оказывается «несогласованной». В итоге окрепшая буржуазия сталкивает с социальной арены одряхлевший класс землевладельцев, разрушает традиционные структуры аграрного общества и достаточно быстро абсорбирует их обломки в капиталистическую структуру.
Именно в силу этих обстоятельств переход аграрного общества в индустриальное чреват великими революциями и социальными потрясениями. Но проецировать этот процесс на всю историю в целом совершенно недопустимо. Еще раз подчеркнем, мы имеем дело, во многом, с исключительной ситуацией.
Становление капитализма есть переход от аграрного производящего хозяйства к индустриальному. Фактически, речь идет о смене стадий в качественном развитии общества. В результате этой смены аграрное общество начинает трансформироваться. Но проблема состоит в том, что эта трансформация лишена линейности и гармоничности. В различных регионах и исторических ситуациях она реализуется весьма своеобразно. В некоторых обществах опережающе формируются элиты, настроенные на модернизацию. Но базис, к несчастью, не соответствует их стремлению. В других обществах мы видим явственное формирование индустриальных структур, но им противостоит гигантский массив архаики. В результате чего, исход конфликта оказывается непредсказуемым. В третьих обществах мы обнаруживаем вторжение химерических идеологий, увлекающих модернизацию в сторону. В иных же случаях общество почти не продвинулось по пути модернизации, но зато прекрасно усвоило стандарты потребления индустриального общества. В результате подобной диффузии общество также накапливает деструктивные моменты и кренится к социальному взрыву.
Таким образом, при анализе эпохи революций необходимо рассматривать два блока проблем.
Во-первых, должно рассмотреть те страны, где капитализм возникает изначально и на собственной основе – это некоторые страны Запада. Здесь мы наблюдаем преимущественно буржуазные революции, хотя на феноменологическом уровне они могут выражаться как религиозный конфликт, национально-освободительное или антиколониальное движение. Их мы рассмотрели выше. Отметим лишь один принципиальный момент. Буржуазная революция становится почти неизбежной в силу того, что новый способ производства оказывается рядоположенным старому способу производства – ситуация исключительная, почти не имеющая аналогов в предыдущей мировой истории. В результате вновь формирующиеся классы индустриального общества вынуждены сосуществовать со старыми аграрными элитами. В какой-то момент конфликт оказывается неизбежным.
Во-вторых, необходимо рассмотреть те страны, которые оказались, вовлечены в модернизацию воздействием на них уже сформировавшегося капиталистического «ядра». Поскольку капитализм по самой своей сути склонен к экспансии и глобализации, постольку все остальные страны оказываются рано или поздно вовлечены в этот вихрь. И здесь необходимо выделить два момента этого вовлечения. Первый- это «давление» внешнего, мирового капитализма на всех «этажах» и уровнях. Второй – это стремление соответствовать «новому», привносимому мировым капитализмом, попытка «выжить» в условиях его экспансии.
Рассмотрим ситуации второго порядка, то есть страны, оказавшиеся периферией мирового капиталистического ядра и вовлеченные в «догоняющую» модернизацию. К ним, кстати, относится и Россия. Здесь положение вещей крайне запутанно и многообразно.
Мы полагаем, что революции в этом пространстве можно классифицировать таким порядком буржуазные, антиколониальные, национально-освободительные, этнические. В качестве отдельного класса, необходимо выделить ситуации, которые по форме выглядят как социальная революция, но, по сути, являются социальным взрывом с непредсказуемым исходом, одним из вариантов которого может оказаться перманентная анархия или же даже «социорная катастрофа».
Характер революции мы определяем по целям и задачам, по движущим силам и по итогам. Хотя, не всегда здесь присутствует полнота. В ряде случаев, мы обнаруживаем, что, например, небуржуазный социальный слой преследует чисто модернизационные, буржуазные цели. (Классическим примером чего является революция Мэйдзи 1867 г.)
Буржуазные революции – это социальные перевороты, порождающие в итоге индустриальное, капиталистическое общество.
Здесь мы должны подчеркнуть, что для нас модернизация – эквивалент развитого капитализма. С фактической точки зрения такой взгляд не совсем корректен, поскольку в XX столетии модернизация часто осуществляется в рамках индустрополитаризма (фашизм или социализм). Но этот путь тупиковый, ибо он дает временный эффект, который в длительной перспективе оборачивается стагнацией и экономическим коллапсом. Да и результаты этой псевдомодернизации не дотягивают до образцов действительно модернизированного общества.
