Лев Колодный - Сердце на палитре - Художник Зураб Церетели
Над Поклонной горой водружался трехгранный солдатский штык, обелиск Победы. Ника простирала венок славы над Георгием Победоносцем. Бронзовые иконы украшали фасад храма Георгия Победоносца. Герои русских сказок заполняли фонтан у стен Кремля. А на «стрелке» Москвы-реки и канала начали забивать сваи под монумент Петру. О таких заказах мечтает каждый монументалист. А все это множество имело одного автора. Тогда же испанцы в Севилье поднимали на высоту 15-этажного дома бронзовое яйцо, пьедестал статуи Колумба. И то был проект под все с той же фамилией.
— Да кто такой, этот Церетели? Откуда он взялся в нашей Москве, вознегодовали московские скульпторы. В их хор влились громкие голоса искусствоведов. Эта ярость подогревалась эмоциями сотен впавших в бедность московских художников, утративших прежние связи и заказы после распада большой страны. Они не знали, да и не хотели знать, что к тому времени имя третируемого ими автора вошло в энциклопедии СССР. Они не ведали о его делах на Черноморском побережье Кавказа и Крыма, усеянном изваяниями и мозаиками монументалиста. Они забыли, что этот самый ненавистный автор успешно сыграл роль главного художника Московской Олимпиады. Его бронзовые кони еще тогда прискакали в Москву и нашли место в Битце, на ипподроме. Они не видели посольств СССР заграницей, художественно-осмысленных Церетели.
Что им оставалось делать? Они сердились, завидовали, плели интриги, втягивали в тяжбу политиков, писали письма в газеты и побуждали журналистов браться за перо. Они чернили все, что имело отношение к Церетели. В головах профессиональных скульпторов родился злобный миф о гибриде Петра и Колумба, размноженный средствами массовой информации. Дирижировали той шумной кампанией два лица. Один из них — обладатель контрольного пакета акций ОРТ и нескольких газет, заслуживший титул «олигарха». Мэра Москвы этот деятель публично обозвал словами из песни Высоцкого: "врун, болтун и говорун". Другой дирижер, названный выше, занимал должность заместителя премьера и по совместительству — члена Попечительского совета и Совета директоров ОРТ. Оба они одним ударом поражали две мишени — политического врага, мэра Москвы, и монументалиста, игравшего неформальную роль главного художника Москвы.
* * *Пишу эту главу, когда объект хроники находится далеко от Москвы — в Японии. Улетел на неделю. Поспешил туда вскоре после возвращения из Америки. По пути из-за океана сделал остановку в Париже. Вернувшись в Москву, слетал на день в Петербург… Все эти головокружительные перемещения произошли за неполный месяц. Повторяются они регулярно по разным маршрутам. Легкий на подъем "посол доброй воли" за 68 лет жизни побывал на всех континентах, исключая Антарктиду, в десятках стран. Там у него на улицах и площадях, в посольствах, музеях и частных домах остаются после отъезда изваяния и картины. Их число никто не сможет точно определить. Трудно даже установить, где находятся все работы этого исполнителя. Они множатся постоянно.
Когда составляется эта глава, на берегу Атлантического океана с кораблей спущены на землю контейнеры с грузом в сотни тонн. На набережной Катаньи, в Пуэрто-Рико, где бросал якорь во время феноменальных путешествий Христофор Колумб, предстоит монтаж монумента в честь первооткрывателя Америки. Во Франции обговаривается проект монумента Бальзаку. Его бронзовая модель стоит во дворе московского дома рядом с множеством других изваяний.
И в Японии есть дела, там давно в Токио и Осаке выполнены панно и рельефы для посольства и консульства СССР. Символом Токио-балета стала композиция "Мужчина и женщина", горельеф из металла. Сейчас обсуждаются новые проекты, о которых автор не спешит сообщить прессе.
Казахи, обустраивая новую столицу, предложили разработать проект центра города с триумфальной аркой…
Греки задумали воссоздать одно из семи чудес света — разрушенный в древности во время землетрясения маяк на острове Родос. Они попросили разработать проект Колосса, способного привлечь миллионы туристов.
По всей вероятности, Церетели установил в разных странах больше монументов, чем другие ваятели современности. Они есть в Европе, Америке, Азии, в городах, обладающих высокой монументальной культурой. В Париже и Лондоне — сравнительно небольшие изваяния, в испанских городах Севилье и Марбелье — крупные монументы. В США — большие композиции в бронзе — в Брокпорте и Нью-Йорке. Монумент в Пуэрто-Рико поднимется выше статуи Свободы.
В Москве во дворе усадьбы рядом с Российской академией художеств в октябре 2002 года все увидят музей изваяний образов Библии. Бронзовые картины заполнили стены зданий бывшего двора, накрытого стеклянной крышей. Ничего подобного нет нигде. В соседнем особняке ХVIII века выставлены десятки монументальных портретов мастеров культуры России ХХ века, ушедших и здравствующих. Такой галереи портретов в бронзе никто прежде не выполнял.
В молодости на тбилисской кухне увидел Церетели портрет молодой женщины. Обменял потемневший холст на два собственных натюрморта. То была картина Марка Шагала. С тех пор, где бы ни находился, не упускает случая посетить галереи, выставки, аукционы. Покупает картины, рисунки, скульптуры, коллекции. Все это позволило ему открыть первый в Москве Музей современного искусства. Другой музей-галерея его усилиями появился рядом с Академией художеств. В нем насчитывается 60 залов, это экспозиционная площадь Манежа.
* * *Когда президент Российской Академии художеств разговаривает с незнакомыми людьми по телефону, то представляется двумя словами: "Церетели, художник".
Диплом живописца ему вручили свыше сорока лет назад, дав все, что полагалось по программе художественного высшего учебного заведения СССР. Его обучали лучшие живописцы своего времени, собравшиеся в стенах Тбилисской Академии художеств по своей и чужой воле. Пройдя классическую школу, молодой Церетели отлично рисовал, за секунды достигал фотографического сходства натуры с изображением, умел писать маслом портреты и картины.
Жизнь и творчество моего героя после выпуска из академии условно можно разделить на несколько пространственно-временных периодов.
В Тбилисский период спустя два года после выпуска он стал служить в должности художника-архитектора в Институте истории, археологии и этнографии Академии наук республики. Обошел и объездил с учеными Грузию. Чтобы свести концы с концами оформлял книги, рисовал карикатуры для сатирического журнала, писал картины по заказу колхозов. Через три года получил должность старшего мастера оформительского цеха Художественного фонда. Вступил в партию. По счастливой случайности произошла частная поездка во Францию, где, живя у родственников в Париже, учился на курсах по развитию фантазии. Встретился с Пикассо. Оформил духан в провинции. На всесоюзной выставке в Москве получил первую золотую медаль.
В конце этого периода произошла знаменательная встреча с московскими архитекторами Мндоянцем и Посохиным. Они поручили оформить курортный комплекс Пицунды.
Начинается период жизни на два дома — в Тбилиси и Москве. В 1967 году завершена в целом работа в Пицунде. Пришло признание. В Тбилиси состоялась персональная выставка. В столице СССР дают мастерскую на Тверском бульваре, и Зураб признается пророком в своем отечестве, Грузии. В 1968–1972 годы, созданы мозаики ресторана «Арагви», Дворца культуры профсоюзов, автовокзала, парка Победы. За эти работы в Тбилиси и бассейн в Ульяновске удостаивается первой Государственной премии.
Триумфальный период связан с работой в Адлере. Там возникли фантастические изваяния на берегу Черного моря в детском городке курортного комплекса. Произошла встреча с Давидом Сикейросом, высоко оценившим объемные мозаики. За них присуждают Ленинскую премию.
На вторую половину 70-х годов приходится Заграничный период. Одна за другой следовали командировки в Бразилию, Португалию, Японию, США. В Америке преподавал живопись. В 1979 году в университетском городе штата Нью-Йорк открываются монументы «Прометей» и "Счастье детям всего мира". В том году избирается членом-корреспондентом Академии художеств СССР.
Второй Московско-Тбилисский период начинается с Олимпиады 1980 года. Назначается главным художником Игр, оформляет дворцы спорта и гостиницы. За горельефы в Измайлове удостаивается второй Государственной премии. Становится главным художником курортов Грузии, профессором Тбилисской Академии художеств. Украшает кавказские здравницы. В Тбилиси и Москве сооружает памятник в честь 200-летия Георгиевского трактата. Оформляет грузинское представительство, Венгерское торгпредство, клинику профессора Федорова в Москве, Дом политпросвещения в Тбилиси. Создает картины из эмали парадного зала Генерального штаба.
