Лев Безыменский - OCOБAЯ ПАПКА «БАРБАРОССА»
Вслед за этим Мазер доказал, что молодой венский художник располагал приличными денежными средствами, в результате чего возникал образ Гитлера — «нормального», заурядного мелкого буржуа. Кстати, Мазер подчеркивал, что семья Гитлера была вполне состоятельной и вполне буржуазной. Недаром один из рецензентов книги Мазера писал: «В его [Гитлера. — Л. Б.] карьере было совсем не столь необычным, как это раньше предполагали, что перед ним открылись двери рейхсвера и промышленников. Ведь он был респектабельным молодым буржуа...»[18]. Конечно, от «респектабельного буржуа Гитлера» еще далеко до рурского монополиста Гуго Стиннеса. Но, пожалуй, ближе, чем от «люмпен-пролетария Гитлера», каким его иногда рисовали некоторые буржуазные авторы.
Не подлежит сомнению, что если бы Гитлер не смог на первых порах обеспечить себе сколько-нибудь значительную финансовую поддержку, то его партия так бы и не выбралась из прокуренных мюнхенских пивных. Тем самым определяется и роль того «первоначального толчка», который был дан нацистскому движению со стороны немецкого финансового и промышленного мира.
Это, разумеется, не означает, что на Гитлера с самого начала была сделана решительная ставка. Деловой мир всегда любит перестраховываться, играть наверняка. Принцип «безопасность в первую очередь» распространяется и на политические симпатии германской буржуазии (впрочем, не только германской!). Поток финансовых благодеяний в те годы разделялся на более крупные и на более мелкие струи: как политические симпатии, так и финансовые ассигнования в 20е годы текли куда более мощными струями в кассы католической партии центра, немецкой национальной партии и других «классических партий» веймарской демократии. Тем не менее историческая справедливость требует отметить, что уже в тот начальный период становления нацизма отнюдь не самый тонкий ручеек тек и в кассу практически еще никому не известной немецкой национал-социалистской рабочей партии (НСДАП).
В истории взаимоотношений нацизма и немецкого промышленно-финансового мира были свои особенности, свои этапы. Первый этап охватывал начало 20х годов, когда НСДАП была лишь одной из многих партий на крайнем правом фланге германской политической жизни. Группа баварских промышленников была в этом смысле «первооткрывательницей» гитлеровской партии. Рядом документальных исследований установлено, что в 19201923 годах вокруг Гитлера сложился небольшой круг вполне определенных «доброхотных деятелей» — преимущественно из мира баварской промышленности. Но уже с 1923 года у Гитлера появляются куда более мощные покровители. В это время среди «кредиторов» Гитлера начинают числиться: глава Стального треста Фриц Тиссен, химический фабрикант, уполномоченный «ИГ Фарбениндустри» Питш, крупный берлинский промышленник Эрнст фон Борзиг, генеральный директор концерна Стиннеса Мину.
Следующий период — примерно с 1927 года — собирает в круге лиц, финансировавших Гитлера и его партию, промышленников, составлявших «цвет» немецкого делового мира. Среди них в первую очередь заслуживает упоминания Эмиль Кирдорф — глава Рейнско-Вестфальского угольного синдиката, организовавший отчисление в пользу Гитлера по 5 пфеннигов с каждой тонны проданного угля[19]. Напомним, что решение Кирдорфа было принято в самом начале 1931 года (то есть до прихода нацизма к власти). Правда, тогда в Руре царил кризис, но годовая добыча угля не падала ниже 300 миллионов тонн. Следовательно, лишь от угольных промышленников стало поступать по 15 миллионов марок в год. Приведем еще одну цифру. По оценке американского публициста Иогана Стила, содержание штурмовых отрядов обходилось примерно в 40 миллионов марок в год[20]. Таким образом, добрую четверть средств на содержание штурмовых отрядов Гитлер получал от предпринимателей угольной промышленности.
Но Кирдорф был далеко не одинок. Директор концерна Круппа и владелец крупнейшего киноконцерна «Уфа» Альфред Гугенберг давал Гитлеру примерно по 2 миллиона марок в год[21]. Генеральный директор Стального треста («Ферайнигте штальверке») Альберт Феглер ассигновал столь значительные средства, что, по признанию самих руководителей гитлеровской партии, это помогло им преодолеть так называемый «партийный кризис» 1932 года. Перечень можно было бы продолжить. Стоит ли это делать? Наверное, стоит.
Воспользуемся свидетельством такого информированного лица, каким безусловно был Вальтер Функ, впоследствии министр экономики третьего рейха. Когда его допрашивали перед началом Нюрнбергского процесса, он назвал в числе покровителей Гитлера крупнейших магнатов промышленности — Кнеппера, Келлермана, Феглера, Тенгельмана, Дина, Ростерга, банкиров Фишера, Рейнгардта, руководителей страховых обществ Штаусса и Хельгардта, главу треста «ИГ Фарбен» Дуисберга и многих других.
«Мои друзьяпромышленники и я, — писал Функ в своей записке на имя обвинения в Нюрнберге, — были убеждены в то время, что националсоциалистская партия в недалеком будущем придет к власти...»[22].
Так оно и было. Недаром практическое решение о переходе власти в руки нацистов, происшедшем 30 января 1933 года, было принято на совещании, которое состоялось 4 января в кабинете крупнейшего финансиста и углепромышленника барона фон Шредера.
Разумеется, эти факты не стоят обособленно в истории Германии. Никто не спорит, что нацистов часто поддерживали озлобленные мелкие буржуа. Никто не хочет сказать, что любое действие нацистской партии было согласовано с Круппом или Дуисбергом. Но генеральное направление нацистской политики определялось пожеланиями крупнейших германских промышленных и финансовых фирм. Ведь демагогический пафос «борьбы против универсальных магазинов» к тому времени давно уже иссяк. Недаром, когда Отто Штрассер спросил Гитлера, останется ли экономика Германии без изменений после прихода нацистов к власти, тот ответил:
— Само собой разумеется. Неужели вы полагаете, что я хочу уничтожения германской тяжелой промышленности?[23]
Конечно, в 20-е годы Гитлер и особенно Геббельс, демагогически выдававший себя за выходца из рабочей семьи, метали громы и молнии против «ссудного рабства» и «господства универсальных магазинов». Но тот же рьяный «антимонополист» Геббельс записывал 3 февраля 1926 года в свой дневник:
«После обеда в понедельник встреча с гном фон Бруком. Он прочитал нам блестящую политическую и экономическую лекцию. С таким человеком можно сотрудничать. Он полностью, до последнего пункта подтвердил наши взгляды на большевизм. Мы находимся на верном пути» [24].
Кто же направил Геббельса на «верный путь»? Гн фон Брук, видный промышленник, один из руководителей крупнейшего рурского металлургического концерна Хеша. А что это был за путь, на который фон Брук и иже с ним наставляли нацистов, разъяснял сам Гитлер. Выступая 15 февраля того же 1926 года, он провозглашал:
— Италия и Англия — наши естественные союзники! Наша задача — уничтожение большевизма. Большевизм — дело европейское. Мы должны стать властителями России![25]
Я не склонен упрощать процесс прихода нацистов к власти. Это был очень сложный процесс, отнюдь не сводившийся только к проблеме финансирования той или иной партии. В водовороте политических настроений веймарской эпохи нацистская партия и ее руководство, не спрашивая об этом капитанов Рура, нащупали те струны, на которых они могли играть: в отличие от «классических» буржуазных партий НСДАП нашла себе массовую поддержку у миллионов озлобленных и испуганных, мятущихся обывателей. То, что Гитлеру удалось быстро увеличить число своих приверженцев как в Баварии, так и во всей Германии, было предопределено, разумеется, не только финансовыми ассигнованиями крупных немецких фирм. Восхождению Гитлера способствовали и рейхсвер, и деятели традиционных буржуазных партий, и его зарубежные поклонники в Англии, Франции и США. Однако все это не дает нам права сбрасывать со счетов ту солидную финансовую поддержку, которую германская промышленность оказала Гитлеру.
Но если для доказательства существования связей Гитлера с монополиями до января 1933 года еще надо было спорить с д-ром Зете, то применительно к периоду, последовавшему за этим роковым моментом, и для нашего оппонента было ясно, что Гитлер пользовался реальной поддержкой со стороны делового мира Германии, тем более что фронт этой поддержки был уже не скрытым, а явным.
Сегодня западногерманский историк и социолог Эрнст Нольте констатирует: «Вопрос о том, какую финансовую и моральную поддержку Гитлер получил от крупной промышленности, принадлежит к числу самых сложных, ибо с ним связано много интересов»[26]. Последнее заключение справедливо, ибо большинство из тех, кто в свое время финансировал Гитлера, сейчас не особенно заинтересованы в раскрытии тайн, связанных с пополнением гитлеровской кассы. Но так ли уж «сложно» определить степень финансовой и моральной поддержки, которую получил Гитлер?
