Юрий Петухов - Дорогами тысячелетий
Где мы можем встретить агафирсов еще? Оказывается, на Делосе у алтаря Аполлона. «И с шумом алтарь окружают толпы дриопов, критян и раскрашенных агафирсов», — пишет Вергилий в «Энеиде». Агафирсы не только участвуют в обрядовых празднествах, посвященных «пришельцу с севера», но делают это совместно с нашим старым знакомым, Энеем. Необыкновенно интересна связь агафирсов, как и славян в целом, с Фракией. По всей видимости, пришло время всерьез признать существование на определенном этапе славяно-фракийской общности. Вспомним хотя бы фракийского царя Реза с его войском, защищавшим Трою, да и то, что многие переселенцы из Троады перебирались на фракийских кораблях в новые места обитания. Мы не ставим перед собой задачи вычленения из праславянской массы отдельных составных частей, имевших на определенном этапе свой путь развития. Важно то, что другие этносы в зоне влияния сливались с коренным населением прародины славян, впитывали в себя элементы культуры (закономерно, шел и обратный процесс) и в дальнейшем уже являлись распространителями этих элементов наряду с самими праславянами. Прокопий Кесарийский в «Войне с готами» писал, что анты и славяне были когда-то одним народом, что в древности славян называли спорами — «рассеянными». Он приводит свою трактовку названия. Но вероятнее будет предположить, что «рассеянны» славяне не потому, что «живут отдельными поселками», ведь так жили и другие народы, а потому, что они рассеяны по земле, по другим странам. А это могло происходить в результате постоянного проникновения праславян в другие этносы, разноэтические образования. Вся трудность розыска представителей «праславянства» объясняется тем, что оно было бесписьменным, и потому собственные этнонимы не сохранились. В историю же народов, обладавших письменностью, «праславяне» входили, как и другие бесписьменные народы, под различными и часто менявшимися названиями. Вторая главная причина заключается в том, что праславянам было свойственно трупосожжение на протяжении двух с половиной тысячелетий — это существенно затрудняет работу антропологов. И тем не менее по мере развития науки история протославян — праславян-славян не только раздвигает свои временные рамки, но и расширяет географические границы.
Таким образом, и этническая цепочка: энеты — венеты — праславяне Подунавья — венеды — сколоты, и географическая: Малая Азия — Эгеида — Балканский полуостров — Северная Италия — побережье Балтики — Поднепровье — Северное Причерноморье, замыкаются. В центре замкнутой цепи на огромных пространствах раскинулась древняя родина славян с культом Лады — Лели — Кополо, глубоко архаичным по своему характеру. В восточной, южной и западной пограничных зонах этой области почитаются более «современные» Лето — Артемида — Аполлон. Чем же объясняется разница между божествами и их культами, если они имеют общие корни? По Б. А. Рыбакову — «расщеплением единства, благодаря вовлечению в разные сферы влияния». И, конечно же, упомянутым расслоением самих праславян. Для тех, кто остался на родине, Кополо по-прежнему мирный бог, отвечающий за плодородие, скот, благосостояние и солнечный свет. Переселенцы же добавляют старому божеству новые качества. Французский исследователь Ж. Дюмезиль делит всех основных богов индоевропейского пантеона на три группы, соответствующие основным их носителям внутри племени. Первая — боги магии, культа и закона, вторая — боги насилия, физической силы, войны, третья — боги плодородия, материальных благ и здоровья. На практике все обстояло гораздо сложнее, выбивалось из схем. И часто «бог-труженик» превращался по совместительству в «бога-воина» — божества теряли свои функции, приобретали новые или же совмещали и те и другие. Видимо, так случилось и с Кололо— знаменем переселенцев. Для них самих он оставался добрым богом, заботящемся о благосостоянии и здоровье. И одновременно он же, как «бог-воин», вел их в походах. Для племен же, подвергшихся экспансии с севера, Кополо был тем самым «губителем», каким запомнился «микенским грекам». Но прошли сотни лет, и в сознании потомков смешавшихся аборигенов и переселенцев действует уже нечто обобщенное: Аполло, который сразу и губитель, и целитель, и свой, и чужак. Память спластовалась, выковала странный, не объяснимый, с точки зрения эволюции, на местной почве образ. Усиливается этот образ тем, что почти одновременно попадает в Эигеду и с востока, из Малой Азии, где он уже успел «освоиться», как освоились там переселенцы сколоты-тавроскифы, влившиеся в родственные индоевропейские малоазийские племена. Отдельные «кополо», пришедшие с прародины разными путями, сливаются в Средиземноморье в единого многофункционального бога, который проходит в течение веков основательную творческую обработку — в условиях расцвета мифотворчества и культуры в целом — и становится знакомым нам Аполлоном. Еще до этого он вместе с Энеем прибывает в Северную Италию, где он вовсе не чужак, но и не совсем свой. Проходит тысячелетие, он поднимается вверх по ступенькам и, наконец, занимает одно из ведущих мест в пантеоне богов могущественной Римской империи.
У себя на родине Кополо не делает такой блестящей карьеры. Когда-то он был единым и неделимым. Потом его «половину» унесла молодежь племени, отправившаяся в благодатные приморские области. На родину доходили слухи о победах племенной молодежи, племенного бога — отсюда и «дары гипербореев» — знак почитания кумира, отличившегося в чужих землях, ушедшего с сыновьями, внуками, правнуками… С годами «ушедший кумир» становится достаточно чужим для оставшихся, ведь он ушел, а «уход» богов воспринимался вполне реально и конкретно, то есть произошло разделение, раздвоение кумира. Местный же Кополо, каким был первоначально, таким и остался. Ему не приписывают далеких побед, потому что он всегда был рядом и продолжал в сознании людей выполнять свои функции. Со временем его будут вытеснять другие, более могущественные боги, и он займет второстепенное место, а еще позже сольется в понимании людей с ритуальным костром, с самим празднеством, с той жертвой, что ему приносили в день летнего солнцестояния, и превратится в соломенную куклу, сжигаемую на костре.
Валерий Жарков
Умельцы из срединного царства
В древности многие народы считали, что только они живут в центре известного им обитаемого мира — Ойкумены. Так, например, эллины полагали, что «пуп Земли» находится в Дельфах, а древние китайцы называли свою страну «чжунго», что в переводе означает Срединное царство («чжун» — середина, «го» — государство).
Интересно, что общепринятое европейское обозначение китайцев и Китая не совпадает с русским. Древние китайцы нередко называли себя «цинь» по имени империи Цинь, существовавшей в III веке до н. э. От этого этнонима, хотя династия Цинь просуществовала всего полвека, и берет начало европейское название: английское и немецкое China, итальянское Cina и др.
Русское обозначение имеет другое происхождение. С севера Срединное царство часто тревожили набегами кочевники — монголоязычные кидане, которые нередко захватывали большие территории. Этноним «кидань» — в тюркоязычной передаче «Китай» — стал позднее названием Китая и китайцев в русском языке.
Издавна европейцы делали попытки познать неведомую им страну. Вспомним знаменитое путешествие Марко Поло из Венеции в Китай в 1273–1291 годах, несколько приоткрывшее завесу, отделявшую Срединную империю от взоров даже самых просвещенных европейцев того времени.
Диковинные вещи довелось увидеть бесстрашному венецианцу. И неудивительно. Ведь едва ли не половина важнейших изобретений и открытий пришла из Китая.
«Не придумай древние китайские ученые, — пишет американский популяризатор науки Роберт Темпл, — мореходных и навигационных приборов и устройств, таких, как румпель, компас и многоярусные мачты, не было бы Великих географических открытий. Колумб не поплыл бы в Америку, и европейцы не освоили бы колониальных империй.
Без китайских стремян, помогающих держаться в седле, средневековые рыцари не смогли бы, сверкая доспехами, мчаться на помощь благородным дамам, попавшим в беду. Тогда бы не наступил бы век рыцарства. Не изобрели бы в Китае пушки и порох, не появились бы и пули, пробивавшие доспехи и покончившие с рыцарскими временами.
Без китайской бумаги и приспособлений для печати в Европе еще долго переписывали бы книги от руки. Не было бы и широкого распространения грамотности.
Подвижный шрифт изобрел вовсе не Иоганн Гутенберг, не Уильяму Харви принадлежит открытие кровообращения (китайцы давно предполагали его существование), не Исаак Ньютон открыл первый закон механики. До всего этого впервые додумались в Китае».
Жители Срединного царства были искусными земледельцами. Уже во II тысячелетии до н. э. они возделывали технические растения, начало также распространяться шелководство. На существование системы в земледелии указывает следующее расписание, сохранившееся в книге «Ли-цзи» и восходящее к глубокой древности:
