Владимир Муравьев - Во времена Перуна
Шумные пиры с гуслярами, плясунами, певцами да соревнования на широком княжеском дворе в силе и ловкости - в стрельбе из лука, бое на палицах и мечах, в кулачном бою и борьбе - составляли главное времяпрепровождение дружинников.
Став отроком воеводы, Ролав получил право присутствовать в княжеской гриднице, участвовать в потехах на княжеском дворе.
Появление Ролава на княжеском дворе в числе отроков воеводы знакомые дружинники встретили криками одобрения. И раньше в дружине относились к нему хорошо, но,слуга всё-таки не свой брат дружинник. Теперь же он становился хотя и самым младшим среди них, но всё же ровней.
Воевода ушёл в хоромы к князю. Ролав остался во дворе.
Все вернулись к прерванным приходом Олега занятиям.
Ролав присоединился к зрителям, окружившим борющихся Декшу и Добромира. Декша был помоложе, но победа явно клонилась на сторону более опытного Добромира, и вот Декша свалился на землю.
- Выходи следующий! - вызвал Добромир, оглядывая зрителей, и остановил взгляд на Ролаве: - Попробуй, Ролав.
Парень стал отказываться:
- Куда мне против тебя...
- Иди, иди, - стоявший рядом с Ролавом дружинник подтолкнул его в круг. - За одного битого двух небитых дают.
Ролав и Добромир сошлись. Добромир обхватил парня за пояс, пытаясь сломить, но Ролав упёрся и, подвинув Добромира, наклонился вперёд. Они стояли, переступая с ноги на ногу, и ни один не мог потеснить другого.
Наконец Добромир сказал:
- Хватит.
Они расцепились.
- Здоров же ты, парень, словно медведь, - тяжело дыша, сказал Добромир. - Ну тебя!..
- Так уж и здоров! - усмехнулся Свадич.
- А ты схватись с ним, - отозвался Добромир.
- И схвачусь. Уж я не стану этого телятю, как корова, лизать.
Зрители, обрадовавшись новой забаве, принялись раззадоривать Свадича:
- Ну, давай!
- Свадич, ты уж хоть живым отпусти его!
- Живым отпущу, а что бока намну, пусть не обижается.
Добромир положил руку на плечо Ролава и сказал сурово:
- Иди.
Свадич, оскалившись в презрительной улыбке, выставил вперёд левую руку, чтобы не дать Ролаву захватить себя.
Зрители затихли: все поняли, что Свадич решил жестоко проучить юношу. Он знал какую-то хитрость, которую применял в решительную минуту. Когда противник пытался сблизиться, обращая всё внимание на эту левую руку, Свадич делал неуловимо быстрое движение, и противник падал в бессознательном состоянии. Очнувшись, он не помнил, что же такое сделал с ним Свадич.
Ролав не подозревал о поставленной ему ловушке, но, стесняясь первым начинать бой, остановился.
Свадич в нетерпении шагнул вперёд, и Ролав рванулся к нему. Это произошло- так быстро, что Свадич, не успев применить своей хитрости, оказался в объятиях Ролава.
Может быть, в других обстоятельствах Свадич и выстоял бы, потому что силы ему не занимать. Но тут, растерявшись от того, что такой неопытный боец не поддался на его уловку, он замешкался, упустил момент и, сломленный молодым напором, упал, увлекая за собой Ролава.
Это произошло в один короткий момент. Все молчали.
В молчании бойцы поднялись с земли.
Свадич искоса взглянул на Ролава, и по одному этому взгляду Ролав понял, что теперь Свадич ему враг на всю жизнь.
НОЖ АКУНА
Все давно уже забыли про разорённую Освею, ведь для варягов она была всего лишь утратой небольшой доли добычи, к тому же возмещённой в других деревнях.
Но Ролав ни на минуту не забывал ни о гибели родных, ни о своей клятве, и в глубине души у него теплилась надежда, что брат Акун всё-таки жив и что он отыщется.
Ролав ходил на торг, надеясь среди рабов, привозимых купцами, встретить кого-нибудь из земляков, а может быть, даже и Акуна...
Олег тоже не забыл про Освею. Правда, его занимал даже не Торстен Собачий хвост, а неведомый проводник жадного свея, который, оставшись безнаказанным, может и в будущем не единожды повторить своё чёрное дело.
Как-то, после очередного неудачного похода Ролава на торг, Олег сказал ему:
- Ладно, завтра схожу узнаю у свеев, приедет ли нынешней весной мой друг свейский купец Олаф. Он-то наверняка расскажет нам про Торстена и про то, куда он продал людей.
Назавтра Олег с Ролавом пошли на торг.
Прошли по рядам, потолкались на пристани. Торг, как обычно в предвесеннюю пору, был небогат.
Олег пошёл на свейское подворье, сказав Ролаву:
- Жди меня в рядах, я тебя найду.
Ролав брёл среди лавок и прилавков, и вдруг он услышал впереди, за лавкой, скрипучий голос Свадича. Ролаву не хотелось встречаться с ним, и он остановился, ожидая, когда Свадич пройдёт.
Но Свадичу отвечал другой голос, незнакомый, и Ролав понял, что разговаривающие стоят на месте и никуда уходить не собираются.
- Напрасно ты тогда отказался, - говорил незнакомец, - я на том деле заработал больше, чем вы в три года от своего воеводы получите.
- С нашим Олегом не разживёшься, ты это правду говоришь. Кабы Алвад был на его месте... - сказал Свадич.
- Чего ж вы терпите? - усмехнулся незнакомец. - Кричите, что хотите Алвада, а Олега не желаете.
- Да заворожил Олег дружину, всем мил. Слово, что ли, какое колдовское знает...
- На тебя же его колдовство не действует...
- Что я один сделаю?
- Как будто сам не соображаешь? А уж Алвад тебя отблагодарит.
Ролав выглянул из-за угла и увидел говорящих. Они стояли на солнце, облокотясь о бочку, оба дружинника были хмельны.
Ролав посмотрел на незнакомца и увидел в его руках нож Акуна...
Незнакомец поигрывал ножом, подкидывая его и перехватывая.
Нож был в тех же, так хорошо известных Ролаву кожаных ножнах с красной бусиной на конце, в рукоятке белел вделанный медвежий зуб, зуб того самого медведя, который ломал Акуна и в которого Акуну, уже терявшему сознание, удалось всадить этот нож в сердце.
Ролав подбежал к Свадичу с незнакомцем.
- Откуда у тебя этот нож?
Незнакомец с удивлением глянул на Ролава, перевёл взгляд на нож.
- Тебе какое дело?
- Это нож моего брата.
- Твоего брата? - незнакомец перестал играть ножом.
Ролав быстро заговорил:
- На нашу деревню напал Торстен - Собачий хвост и увёл людей. Вон Свадич тебе подтвердит. Это нож моего брата Акуна, которого увёл Торстен. И бусина на ножнах, и медвежий зуб...
И Ролав протянул руку к ножу.
Незнакомец побледнел и потянул меч из ножен.
- Врешь. Этот нож мой.
В ряду поднялся переполох. Если дружинники затевают ссору, тут уж держись от них подальше, не то и тебе попадёт ни за что ни про что.
Но в этот миг из-за лавки вышел Олег, искавший Ролава.
- У него нож Акуна! - бросился Ролав к воеводе.
- У кого?
Но тут Олег сам увидел разъярённого дружинника с обнажённым мечом.
- Дай нож, Веред, - приказал Олег.
Незнакомец нехотя подал нож.
Олег сказал:
- Смотри, Ролав, точно ли это нож твоего брата? Не ошибаешься ли ты? Тут дело пахнет кровью. Смотри не ошибись.
- Акуна, Акуна! Эту бусину дала ему Утеха, наша сестра, и этот зуб с жёлтым пятном помню.
- Откуда у тебя этот нож? - спросил Олег дружинника.
- Купил, - ответил Веред.
- У кого?
- Я его не знаю. Продавал на торгу, я и купил.
- Продай его мне.
- Бери, воевода.
Когда Олег и Ролав возвращались с торга, Олег сказал:
- Может, было и так, как говорит Веред, купил на торгу. - Потом он добавил: - Свейские купцы сказали, что Олаф в этом году непременно приедет, так что жди.
Когда вскрылись реки, и в Ладогу стали приплывать купцы, Ролав у каждого спрашивал, не знает ли он, какова судьба пленных, захваченных Торстеном прошлой осенью в славянских землях. Но купцы ничего не могли сообщить Ролаву.
Некоторые привезли рабов, но купили их не у Торстена.
Наконец, приплыл друг Олега свейский купец Олаф.
- Я слышал, - сказал Олаф, - что Торстен - Собачий хвост в этом году поплыл не на восток, а на запад.
Приуныл Ролав: значит, его родичи попали в неведомые далёкие земли, и теперь никогда уж он их не увидит...
Олег сказал:
- Ты, Олаф, где будешь, узнавай, нет ли, мол, у кого раба - славянина по имени Акун, родом из деревни Освеи.
У него примета: шрам на лице от медвежьих когтей. Найдёшь, выкупи. Заплачу тебе сполна.
Олаф обещал исполнить просьбу.
ДЕЛА СЛОВЕНСКИЕ
Рюрик пришёл в Ладогу из Поморья лет десять назад.
Он обложил данью окрестные земли словен и чуди, и все платили ему.
Но в прошлом году неожиданно наступил конец владычеству варягов. Словенские и чудские князья и старейшины, объединив свои силы, отказались платить дань варягам.
Теперь варяги вынуждены были ограничиваться данью, собираемой в ближних от Ладоги деревнях, и пошлиной с купцов, которые, плывя из Варяжского моря на восток, на Волгу, или на юг, в Царьград, не могли миновать Ладогу.
Когда изгоняли варягов, первыми против них поднялись ильменские словене. Тогда словенский князь Гостомысл и старейшина самого большого словенского рода Вадим шли вместе, в полном согласии.
