Нина Молева - Дворянские гнезда
Суворов возвращает до рубля полученное от тестя приданое Варюты, а позже выделяет на содержание жены значительные средства, предоставляет ей для жилья московский дом у Никитских ворот, унаследованный от Василия Ивановича.
За всеми этими поступками – чувство долга, но не движение сердца. Душевный отклик вызывают в нем только сестры и память о матушке.
Памятью о родительском доме объясняется и удивительная забота Суворова о семейном устройстве его крепостных. Александр Васильевич лично следит, чтобы все молодые парни в его деревнях находили себе суженых, помогает их обзаведению, настоящим несчастьем считает, если кто-то остается холостым. И никого не обременяет поборами и налогами. Каждая принесенная ему в подарок корзина грибов или лукошко лесных ягод записываются в счет оброка. «Я по вотчинам ни рубля, ни козы, не токмо кобылы не нажил», – с гордостью отвергает генералиссимус предложение начать извлекать из поместий доходы, и еще: «Никого не осиротил, ни одной лишней капли крови не пролил, вдов солдатских глупостью своей не плодил».
В суворовской «Науке побеждать» есть строки: «Солдат дорог; береги здоровье. Кто не бережет людей – офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору – палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет. Богатыри, неприятель от вас дрожит, да есть неприятель больше и больницы: проклятая немогузнайка, намека, загадка, лживка, краснословка, краткомолвка, двуличка, бестолковка. От немогузнайки много, много беды. За немогузнайку офицеру арест, а штаб-офицеру арест квартирный».
Он прожил трудную жизнь и принял горький конец, не удостоенный никаких государственных почестей. Но незадолго до смерти, прикованный к постели, Суворов вернулся к своей любимой мысли, что доброта должна быть справедливой. Прежде всего справедливой. Этот завет оставила ему матушка.
Почти тринадцать лет, связанных так или иначе с домом у Никитских ворот. Как ни заботился Суворов о своем хозяйстве, походная жизнь, трудно складывавшиеся отношения со двором, и особенно с Павлом I, ссылка не могли не давать о себе знать. Когда в 1798 году Суворов неожиданно предоставляет дом для пользования Варюте, в нем уже достаточно ветхостей. Варюте наследовал сын, трагически погибший в 1811 году. Годом позже все домовладение сгорело. Остовы домов довелось восстанавливать уже другим владельцам.
Генерал-майор, почетные граждане, купцы, московская купчиха 1-й гильдии, ставшая во втором браке «женой шведского подданного» Гагмана, как числилось в документах… И это единственная «шведская» деталь в связанных с жизнью Суворова обстоятельствах. Кстати, на средства Гагмана, может быть, поверившего в шведскую версию Суворова, и была установлена в 1913 году Московским отделением Военно-исторического общества находящаяся ныне на доме мемориальная доска.
Еще одна из заповедей суворовской науки побеждать: «Храни в памяти своей имена великих людей». Соблюдена ли она в отношении великого полководца? Правда, появился в не имеющем никакого отношения к Суворову районе конный памятник. Бок о бок с фигурами героев Ерофеева «Москва-Петушки», которые соорудил водочный завод «Кристалл», о чем гласит соответствующая надпись на их постаменте. Но потерял свое имя Суворовского – Никитский бульвар. Баланс остался ненарушенным. Никто по-настоящему не заинтересовался и тем, как вошел суворовский дом в биографию А. С. Пушкина. После пожара 1812 года он был восстановлен Н. Я. Свербеевым. В 1830-е годы владение занимал Никита Андреевич Вейер, французский вице-консул, купец 2-й гильдии, занимавшийся ростовщичеством. В 1831 году Пушкин заложил у Вейера бриллианты Натальи Николаевны. Сохранились заемные письма от декабря 1830-го и января 1831-го, выданные ростовщику П. В. Нащокиным за взятые им в долг семь тысяч рублей с передаточной надписью на имя Пушкина. Улаживание долга произошло позже и доставило поэту немало горьких минут. Так или иначе, это был один из пушкинских адресов в старой столице.
«Странным образом московская жизнь его закружилась у Арбата…»
Никитский бульвар без преувеличения можно назвать «литераторскими мостками» старой столицы: столько имен литераторов и деятелей культуры с ним связано. Вместе с тем это один из районов Москвы, на которых особенно ярко прослеживается ход исторического формирования города от Средневековья до наших дней.
Между двумя важнейшими для Москвы дорогами – на Смоленск и Новгород Великий – первоначально замыкался участок будущего бульвара. В XII–XIII веках путь на Волоколамск и Новгород шел в направлении будущих Знаменки и Поварской. Когда в XIV веке через Воздвиженку и Арбат пролегла дорога на Смоленск, путь на Новгород определился по Большой Никитской улице. В начале этой последней – Волоцкой дороги – ставится в XV веке часовня Федора Студита, возле которой при Иване III во время строительства кремлевских соборов закладывается женский Смоленский монастырь.
В XVI столетии большой посад Москвы – Загородье обносится земляными стенами с бревенчатыми воротами у дорог. В 1586–1593 годах были возведены каменные стены Белого города. Этот третий после Кремля и Китай-города оборонительный рубеж Москвы при общей протяженности около 10 километров имел 27 башен, из них десять проездных, названия которых продолжают сохраняться в московском обиходе как «ворота» – Яузские, Покровские, Мясницкие, Сретенские, Петровские, Никитские, Арбатские, Пречистенские. Так, Никитские стали называться еще и по находившемуся на Большой Никитской одноименному монастырю, основанному в XVI веке Никитой Романовичем Юрьевым, братом первой супруги Ивана Грозного. У Никитских (более раннее название – Смоленские) ворот произошла встреча царя Михаила Романова с возвращавшимся из польского плена отцом, патриархом Филаретом. В честь этого события в 1626 году была дана царская жалованная грамота на превращение Смоленского монастыря в мужской с больницей на двадцать человек, а на месте часовни закладывается Смоленская церковь с приделом Федора Студита – старейший из дошедших до наших дней архитектурных памятников бульвара.
Последняя квартира Н.В. Гоголя. Никитский бульвар, 7а
Монастырь, получивший народное название Федоровского больничного, был объявлен домовым патриаршим и стал любимым местопребыванием Филарета. В 1709 году указом Петра I он был закрыт, монахи переведены в другую обитель, а церковь превращена в приходскую. На протяжении XVIII века к приходу Федора Студита принадлежали дворы Волконских, Кирилы Разумовского, Толстых, Суворовых.
Со стороны Арбата Никитский бульвар замыкает другой памятник архитектуры XVII века. В 1676 году по повелению царя Федора Алексеевича, старшего сводного брата Петра I, «на Дехтереве огороде, за Арбатскими вороты» строится церковь Введения с приделом Симеона Столпника (на углу Нового Арбата и Поварской). В приходе ее находились загородные боярские дворы Нарышкиных, Молчановых, Салтыковых, Хитрово, Несвицких, а также многочисленных мастеровых Оружейной палаты. Впоследствии она стала на несколько лет приходской для Н. В. Гоголя.
Открытие памятника Н.В. Гоголю. Арбатская площадь. 1909 г.
За два века своего существования стены Белого города пришли в ветхость. В 1760-х годах последовало высочайшее разрешение использовать эти стены в качестве материала для строительства казенных зданий, в частности Воспитательного дома на Васильевском лугу, у Китай-города, и дома генерал-губернатора на Тверской (ныне здание мэрии Москвы). В 1775 году был утвержден проект сноса стен и разбивки Бульварного кольца. Москва повторяла градостроительный прием европейских средневековых городов, где крепостные укрепления уступали место зеленым насаждениям (французское «boulevard»).
В 1753–1785 годах производится разбивка первой части Бульварного кольца – от Никитских до Петровских ворот. Участок от Никитских до Арбатских ворот оказывается одним из последних. В 1796 году здесь высаживается два ряда деревьев. Указом Павла I в начале и конце бульвара строятся две гостиницы. По внешнему проезду бульвара был сохранен протекавший там ручей Чарторый.
В архитектурном отношении только что образовавшийся бульвар имел непривлекательный вид: все дворы выходили на него хозяйственными постройками. Существование стены Белого города определило, что дворы его ориентировались на Калашный переулок, а Земляного города – на Мострюкову улицу, или Момстрюков переулок (былое название Мерзляковского переулка), откуда и были сделаны въезды. При этом застройка в Земляном городе отличалась разнохарактерностью, тогда как в Белом еще со времен Петра I регулировалась специальными предписаниями, поощрявшими строительство каменных и по меньшей мере полутораэтажных зданий.
Характерным для Земляного города загородным боярским двором был двор Салтыковых (№ 7 и 7а), почти точно напротив голи-цынского дворца, где находится последняя квартира Н. В. Гоголя в Москве, единственное в России связанное с писателем мемориальное здание. Основной каменный двухэтажный дом, имеющий в основе палаты XVII столетия, располагался торцом к Мострюковой улице, остальные строения – деревянные одноэтажные жилые, многочисленные хозяйственные вплоть до коровника и конюшни – по границам участка. Около въезда со стороны этой улицы находился колодец с непременным для Москвы журавлем.
