В Коковцев - Из моего прошлого 1903-1919 годы (Часть 1 и 2)
Государь принял меня немедленно следующими словами:
"В другое время Я должен был бы спросить Вас, не хотите ли Вы доставить Мне большое удовольствие принять вместо Вашего покойного места место более неприятное - Министра Финансов, а теперь, Я просто скажу Вам, что Я уже распорядился о назначении Вас Управляющим Министерством на место бедного Плеске, который давно просил меня освободить его от непосильной ему работы, но теперь, конечно, не может оставаться номинальным Министром, когда нас постигла такая неожиданная беда.
Я знаю Вас давно и не допускаю, конечно, ни на одну минуту и мысли о том, что Вы откажетесь в такую пору, и потому хотел только, чтобы Вы узнали о Моем решении от Меня, а не из Указа, который будет Мною сейчас подписан". При этом Государь перекрестил меня, обнял и поцеловал, прибавив: "Я понимаю как трудно быть Министром Финансов всегда, а во время войны в особенности, но Я уверен, что мы скоро покончим войну полною победою над нашим врагом, и Я обещаю Вам {22} помогать Вам во всем и поддерживать Вас в Вашем труде. Повидайте сейчас же Императрицу. Она очень хочет познакомиться с Вами и очень рада, что Мой выбор пал на Вас, так Мы часто говорили с Нею о Вас".
Я ответил Государю, что повинуюсь Его воле, так как хорошо понимаю, что в таких условиях никто не имеет права уклоняться от исполнения своего долга, и просил только о помощи и поддержке, так как знаю по давнему опыту, что самое трудное для Министра Финансов, - это домогательства всех ведомств о новых средствах, а во время войны нужно думать только о том, как добыть средства на войну, не расстраивая всего будущего страны. Мы расстались на том, что Государь предложил мне осмотреться в течение недели и приехать с первым докладом в следующую пятницу.
Императрица, вышла ко мне в Гостиную, рядом с Малахитовым залом, поздравила с назначением, сказавши (разговор шел по-французски), что она была вполне уверена в том, что я не откажу Государю в помощи в такую трудную минуту, и прибавила, что "Мне уже говорили раньше, что Вы фактически заменяете Министра Финансов более трех месяцев и Вам нет ничего нового в Вашей новой работе. Я хотела Вас видеть только для того, чтобы сказать Вам, что Государь и Я, мы просим Вас всегда быть с нами совершенно откровенным и говорить нам правду, не опасаясь, что она иногда нам будет неприятна. Поверьте, что если даже это минутно неприятно, то потом Мы же будем благодарны Вам за это".
Я обещал неуклонно следовать такому справедливому желанию и сказал, что меня всегда считали скупым и неуступчивым, когда я был еще Товарищем Министра Финансов и только потому, что я всегда одинаково отстаивал интересы государства, в спорах как с сильными, так и со слабыми ведомствами, а теперь должен быть еще более неуступчив, потому, что война не шутка, и потому я прошу Ее Величество оказать мне доверие и дать мне возможность правдиво отвечать на жалобы и на неудовольствия на меня, когда они будут, - в чем я ни мало не сомневаюсь - доходить до Государя или до Нее самой. - Императрица меня также благословила, обещала не верить никаким слухам, а если ей будут жаловаться на меня, то тотчас же вызвать меня и разъяснить всякое недоразумение.
Кто содействовал моему назначению?
Государь мало знал меня лично и никогда не имел случая входить до того в прямые со мною отношения. Он помнил меня {23} в лицо потому, что, в бытность Его наследником престола, он аккуратно приезжал в Общие Собрания Государственного Совета по понедельникам и, сидя рядом с Председателем, видел меня постоянно перед собою читающим журналы предыдущих заседаний, иногда весьма длинные, а, уходя из заседания, не раз спрашивал меня из любезности, "Вы не очень устали от такого чтения. Я бы его просто не вынес".
Не подлежит никакому сомнению, что, вернувшись еще в декабре из Крыма и узнавши, что болезнь Э. Д. Плеске не поддается лечению, он говорил с Гр. Сольским, что Его очень озабочивает вопрос о его заместителе и Ему крайне прискорбно, что рассчитывать на симпатичного Ему человека Ему не приходится. На вопрос заданный Гр. Сельскому, как смотрит он на замещение должности Министра Финансов, Сольский горячо рекомендовал ему меня, но Государь медлил с разрешением этого вопроса и, вероятно, еще долго оставался бы в нерешительности, если бы начавшаяся война с Японией не заставила Его принять то или иное решение.
Гр. Сольский был вызван к Государю тотчас после нападения Японии на Порт-Артур, и вопрос о замещении поста Министра Финансов снова был ему задан Государем, и опять Гр. Сольский повторил Ему то, что было уже оказано им еще в конце декабря. Об этой вторичной беседе Гр. Сольский сказал мне уже после моего назначения, прибавивши, что Государь просил его никому не говорить о происшедшем между ними разговоре, хотя у него осталось впечатление, что Государь вполне склонился на его совет. Прошло, однако, еще несколько дней, а назначения все-таки не было.
Во вторник, 3-го февраля, был с очередным докладом у Государя Государственный Контролер Лобко и в тот же день говорил своим близким, в том числе и своему Товарищу Д. А. Философову, что он поддерживал самым горячим и убежденным образом кандидатуру последнего, не скрывая и того, что Государь упомянул ему, что Он останавливается также и на моем имени, но Лобко не советовал этого делать, говоря- как потом он повторил и лично мне, уже после моего назначения - что я буду очень тяжел для всех Министров, так как хорошо знаю бюджет, буду очень резать новые расходы и стану вообще очень настойчиво проводить мои взгляды.
В среду, 4-го числа был вызван в Зимний дворец Министр Внутренних Дел В. К. Плеве, о чем в тот же день говорили в Министерствах и эту поездку потом связывали с моим назначением, приписывая Плеве окончательное устранение {24} колебаний Государя с замещением должности Министра Финансов. Так ли это было на самом деле или нет, - я не могу точно сказать, но сам Плеве не отвергал этого ни при первом моем визите к нему, ни при той размолвке, которая вскоре произошла между нами.
- Я думаю, однако, что решающее значение в моем назначении имел все-таки Гр. Сольский, который пользовался уважением Государя и считался наиболее компетентным в финансовых вопросах, отношение же его ко мне было с давних пор самое сердечное. По крайней мере, когда я приехал к нему, первому, чтобы сказать о моем назначении, и выразил ему, что не сомневаюсь в том, что его поддержка моей кандидатуры имела решающее значение, - он отвергал, конечно, свое влияние, но сказал, не обинуясь, что Государь спрашивал его мнение, и он сказал только по совести как смотрит на, меня и считает, что уже в ту минуту решение Государя состоялось, и Государь только проверял разговором с ним, как и с другими, правильность его, не давая никому возможности заблаговременно узнать его решение.
Плеве, принимая меня непосредственно после моего визита к Сольскому, на замечание мое, что мне известно его посещение Зимнего дворца накануне моего вызова, и что я полагаю, что он склонил окончательно Государя остановиться на мне, - не только не отвергал этого, но даже сказал прямо, что он не мог по совести не возражать против мнения Государственного Контролера о назначении его Товарища Философова, считая последнего, при всех его способностях, совершенно неподготовленным для такой ответственной минуты и не имеющим никакого авторитета среди Министров. Помню хорошо его слова по этому поводу: "конечно, если бы назначение Министра Финансов зависело от плебисцита среди господ Министров, то они подали бы голос за кого угодно, кроме как за Вас. Я хорошо помню, как в бытность Вашу Товарищем Министра у Витте, они терпеть не могли участвовать в заседаниях Департамента Экономии при Вашем участии и предпочитали иметь дело с Витте, который разозлится в начале, а потом уступить в конце, когда ему скажут несколько льстивых слов".
Встреча моя с Витте в тот же день имела совершенно особенный характер. Объятиям и поцелуям не было конца. Излияния в дружбе, преданности и самой высокой оценке моих знаний, характера, твердости убеждений, моей прямоты лились рекою, приправленные уверениями в том, что я могу во всем рассчитывать на его поддержку, не только в Комитете {25} Министров и в Финансовом Комитете, но решительно везде, где только я желаю, чтобы его голос был услышан в моих интересах. "Вот видите, - сказал он, - нужна была война с Японией, чтобы посадили в Министры Финансов единственного настоящего человека, а без этого брали людей не по тому, чего они стоят, а потому, что у них приятные формы и готовность быть приятными наверху". "Пройдет война и Вас спихнут так же, как спихнули меня, а то, что Вы сделаете, сейчас же забудется и Вас не будут даже вспоминать".
Моею явкою к Государю и Императрице в среду 4-го февраля и посещением в тот же день Гр. Сольского, Плеве и Витте окончилась вся так называемая церемониальная часть, и уже вечером того же дня, не дожидаясь опубликования Указа о моем назначении, я пригласил к себе Товарища Министра Финансов Романова, Директора Кредитной Канцелярии Малешевского, его Вице-Директора Вышнеградского и Управляющего Государственным Банком Тимашева и предложил им обсудить тут же возникшее у меня предложение о том, какого направления следует нам держаться в вопросе о способах покрытия расходов войны.
