Франсуа Фонтен - Марк Аврелий
Деградация (14–98 гг. н. э.)
Республику никто не упразднял; законы утверждались сенатом и издавались от имени римского народа. Держа под контролем эту двусмысленную ситуацию, Август процарствовал еще сорок лет. Времени у него было достаточно, чтобы укрепить воздвигнутое им здание, сочетая мелкие хитрости с большим здравым смыслом. Граждане не жаловались, что больше не избирали власть, — взамен они получили мир и стали лучше жить. Но в самый день смерти Августа режим разладился: император не установил неоспоримой процедуры наследования, что ослабляло Империю. Он надеялся передать власть естественным наследникам, но судьба распорядилась иначе. Поневоле пришлось передать престол нелюбимому зятю Тиберию. Этот мрачный, уже пожилой аристократ[9], возможно, предпочел бы олигархическое правление — республику благородного сословия. Но сенат был уже не тот, что раньше: он пал ниц перед Тиберием. Презиравший его Тиберий замкнулся в старческой мизантропии, а кончил отвратительнейшей тиранией.
Государственный аппарат остался без контроля, а поскольку институтов, стоявших выше отдельных личностей, не существовало, стало вообще трудно что-либо менять. Как можно было помешать полоумным и ненормальным злоупотреблять властью, сдержать которых могла только она сама? Мы не будем здесь останавливаться на эксцентричных царствованиях Калигулы, Клавдия, Нерона — они и так хорошо известны и не улучшают в наших глазах образ Империи. Здравый смысл мог быть привнесен только извне. В конце концов он воплотился в начальнике восточных армий Веспасиане, в Тите. Но после них полоумный Домициан в последние годы своего царствования вновь привел в действие машину чистки сената. У сената были и свои недостатки. Хотя он часто обновлялся, в нем по-прежнему царили кастовость и консерватизм, но императоры, имевшие добрую волю, могли с ним ладить. Кроме того, там было много компетентных людей. Именно в сенате отыскали и выдающегося юриста Нерву на смену убитому Домициану. С воцарением этого либерала на время показалось, что Республика восстановлена и в правящем классе установилось согласие. Но Нерва был стар, а преторианцы хотели запугать его. Тогда он совершил еще один отчаянный поступок — из тех, совершать которые совершенно неожиданно способны лишь так называемые «переходные фигуры», старые и безобидные правители: Нерва объявил, что наследовать ему будет безупречный, популярный военачальник Траян. Вскоре он умер. Этот эпизод продолжался всего шестнадцать месяцев.
Реставрация (98 г. н. э.)
Это было в 98 году. Весь облик Империи изменился. Впервые в Риме правила провинциальная династия: Траян происходил из римских поселенцев, осевших в Испании. Его отец был сенатором, командовал легионом. Сам Траян тоже был командиром легиона в Рейнской армии. Он был силен и энергичен; его благородная натура открыла Риму путь к свободе и величию. Военачальник в нем, конечно, бывал слишком самовластен и нетерпелив, но его административный гений возродил Империю, которую он расчертил дорогами и обставил памятниками. Он был великим стратегом, но, пожалуй, слишком далеко продвинул границы своих завоеваний. Дакия (нынешняя Румыния) была понятной целью, но зачем он пошел в глубь Парфии до самого Персидского залива? Траяну пришлось отступить и на обратном пути бесславно скончаться в малоазиатском городе Селинонте. Рим, рыдая, похоронил его.
Племянник Траяна Адриан, тоже выходец из Бетики, принял наследство при неясных обстоятельствах[10] — но кому тогда приходило в голову оспорить права престолонаследия? Как мы увидим из биографии Марка Аврелия, «выбор лучшего лучшим» всегда оставался лишь мечтой тоскующих республиканцев. Впрочем, Адриан не сомневался и никому не позволял сомневаться, что он действительно лучший. Этот эстет, страстно влюбленный в эллинство, прекратил завоевательную политику, но легионы держал в боевой готовности. Все его двадцатилетнее царствование прошло в беспрерывных инспекционных и туристических поездках. Его не любил никто, а он любил самого себя и Антиноя. Проницательность позволила ему разглядеть ум и душевные достоинства мальчика Анния Вера, по первому имени Марк, своего внучатого племянника. На всякий случай он оставил его запасным наследником.
Исторические источники
В 121 году, когда родился Марк, Тацита уже наверняка не было в живых. Историк-консул свел все счеты с прошлым, и это были счеты не сенаторской касты, как часто говорят, а образованного общества, которому хотелось видеть главу государства серьезным и скромным. «Анналы» и «История» вынесли безапелляционный приговор безответственным правителям из династии Августа, и безусловно не могли не помочь наведению порядка, начатому Антонинами. В то же самое время и Светоний прославился «Жизнью двенадцати Цезарей». Впрочем, Светоний, как и Тацит, благоразумно оборвал рассказ на смерти Домициана. Тем не менее он навлек на себя гнев надменного Адриана, который уволил его с должности заведующего государственной перепиской — как говорят, за слишком короткие отношения с императрицей. Обличил он и злоупотребления I века, правда, не столь высоким слогом, как Тацит. Несомненно, юный Марк вскоре прочел их сочинения, которые произвели на него определенное впечатление, хотя он нигде их не упоминает.
Впрочем, до конца столетия не явилось больше ни одного историка. Лишь около 160 года появилось новое поколение, которое вступило на службу, когда на престол взошел сын Марка Аврелия Коммод и начались десятилетия смуты. Свидетельства о Марке Аврелии оставили три современника, которые могли его видеть и, вероятно, были воспитаны на его культе. Двое из них, Дион Кассий и Геродиан, писали по-гречески, третий, Марий Максим, очевидно, по-латыни, но его сочинение утрачено.
Дион Кассий родился около 155 года в семье сенатора. При Коммоде он сам стал сенатором, при Северах был консулом, при Гелиогабале проконсулом. Его карьера развивалась успешней и ярче, чем его литературное дарование, которому он дал волю, сочинив «Римскую историю» в восьмидесяти книгах. Лишь некоторые из них дошли до нас отчасти в подлинном виде или в сокращении, составленные восемь столетий спустя византийским монахом Ксифилином. Но за неимением лучшего эти отрывки имеют для нас неоценимое значение. Геродиан тоже мог бы быть ценнейшим свидетелем жизни Марка Аврелия, но он смотрел с точки зрения скромного чиновника императорской администрации. Его произведение начинается с самых последних моментов жизни императора, но тем яснее в нем чувствуется смятение среднего класса от внезапного падения порядка так называемого века Антонинов.
Существование третьего историка, Мария Максима — соблазнительная и удобная гипотеза современных исследователей. Утверждается, что этот человек, о блестящей карьере которого нам достоверно известно, как известно и то, что она вполне соответствовала карьере Диона Кассия, написал продолжение «Двенадцати Цезарей» Светония, на которое ссылались позднейшие историки, располагавшие этим трудом. Конкретно речь идет о позднем сочинении, дошедшем до нас под общим названием «Жизнеописания Августов». Сочинение это посредственное, шероховатое, не слишком достоверное. Тем не менее оно остается основным источником по интересующему нас периоду. Содержащиеся в нем сведения о первых Антонинах говорят о существовании утраченного более раннего источника, а консул Марий Максим, имевший больше всего сведений о Марке Аврелии, представляется самым вероятным соединительным звеном между ним и автором его самой пространной биографии, который в «Жизнеописаниях» именует себя Юлием Капитолином.
Честный фальсификатор
Капитолин — один из шести авторов сборника тридцати девяти биографий императоров, начиная с Адриана. Некоторые из них посвящены императору Диоклетиану, что позволяло датировать сборник самым концом III века. Так и полагали историки Нового времени, ничего не подозревая до тех пор, пока один немецкий ученый не догадался о масштабной литературной мистификации. Пришлось признать факт: Капитолина и его товарищей вовсе не существовало, а их произведение написано по крайней мере на сто лет позднее и, вероятно, одним автором. Зачем был нужен этот обман, к чему анонимность? На закате Империи «Жизнеописания Августов» должны были служить каким-то непонятным для нас целям политического воспитания. Во всяком случае, нас интересует лишь историческая ценность этих жизнеописаний, особенно биографий Антонина Пия и Марка Аврелия, подписанных нашим апокрифическим автором.
Уже несколько десятилетий целые коллективы исследователей бьются над этой проблемой; псевдо-Капитолина подвергли самой суровой проверке. Обнаружилось, что это довольно бездарный, примитивный, лишенный воображения писатель, который, очевидно, наспех и по заказу скомпилировал массу данных из книг своей библиотеки. Может быть, для нас и лучше: он ничего не выдумывал, а факты, поддающиеся проверке, обычно сходятся. Детали текста, скроенного из кусочков и обрезков, соотносятся с множеством свидетельств эпохи Антонинов: археологическими находками, монетами, надписями, памятниками, литературными произведениями. Автор не погрешил даже против хронологии — в общем, это был вполне добросовестный фальсификатор. Вот почему мы для удобства оставили ему его псевдоним, а из его свидетельств ссылаемся только на те, которые подтверждаются другими.
