Люсьен Поластрон - Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек
Но это еще ничто по сравнению с огромной работой по переводу, критической редакции и копированию, которая велась в этих местах. «Закладывая, если можно так сказать, семя бесконечного множества книг», как сказал Витрувий, Великая Александрийская библиотека была также самым крупным издательством Античности, и огромное количество рукописей проходило через порт и в другие земли, поскольку Александрия была Гонконгом той эпохи, всемирным эмпорием. Александрийские филологи «перерабатывали в книги античную литературу, которая при своем рождении не предназначалась для такой фиксации». На приличествующих им стеллажах появились также буддистские тексты, два миллиона строк о зороастризме, написанная халдейским священником история Вавилона и перевод Библии, известный как Септуагинта, — выполненный семьюдесятью двумя «элленизантами» (в исконном смысле этого слова — знающими греческий евреями), по легенде заточенными на острове с маяком в отдельных камерах на семьдесят два дня, пока они не перевели Пятикнижие. Логичным образом, поскольку библиотека впоследствии сгорела, несчетное количество оригинальных рукописей в одночасье исчезло, в частности, это были все версии текстов Гомера, выделенные Зенодотом, собрание сочинений Гиппократа, исследованное и удостоверенное Галеном, великие афинские трагедии, привезенный из Иерусалима оригинал Торы и т. д.
Птолемей спрашивал: «Сколько там в точности тысяч книг?» Деметрий с готовностью отвечал: «Их у нас около двадцати тысяч, о царь, но я сейчас же займусь тем, что осталось сделать, чтобы достичь пятисот тысяч». Обратите внимание на значение слов: свиток, или волюмен, представляет собой одну «книгу», то есть главу сочинения. Для Гомера было нужно сорок восемь свитков, для Полибия — сорок, и десяток на всю «Республику» Платона. Если предположить, что на каждое произведение нужно в среднем двадцать четыре свитка папируса, как для «Одиссеи», можно вывести, что 500 000 томов представляли собой ни много ни мало 20 000 сегодняшних книг.
Когда эта цифра была достигнута, произведения проинвентаризировал и затем расклассифицировал по десятку жанров и в алфавитном порядке по именам авторов внутри каждого жанра молодой преподаватель из предместий, что потребовало немало сил и стало его большой заслугой. Этот Каллимах, который был также великим поэтом, стал, таким образом, первым из величайших библиографов, а то и хранителей. Он отвечал за точность производимых текстов и вздыхал: «Mega biblion, mega kakon», что значило «большая книга — большое зло». Его каталог, озаглавленный «Таблицы (pinakes) авторов, проявивших себя во всех формах знания и в произведениях, написанных ими», сам занимал 120 томов, дополняющих имевшиеся в библиотеке 90000 свитков, содержавших отдельные произведения, и 410000 свитков со «смешанными трудами». Поскольку места вдруг перестало хватать, в храме Сераписа был устроен филиал, и эта «дочерняя» библиотека со своего рождения насчитывала 42 800 свитков.
Так почему же Страбон не повествует в подробностях о столь значительной библиотеке?
Итальянский университетский преподаватель Лучиано Канфора в своей восхитительно туманной книге, которая не может не напомнить о приключениях Блейка и Мортимера, дерзко становится в оппозицию ко всем академикам и описывает книги, расставленные вдоль стен, и особенно вдоль стен перипатуса, а не собранные в отдельном здании. В доказательство он говорит, что в храме Гора в Идфу, относящемся, согласно реконструкции, к тому же периоду, имеются две аналогичным образом сделанные ниши, и рядом с ними на стене действительно написан список тридцати семи заглавий книг. Великую библиотеку, по его словам, нужно представлять себе рассредоточенной по всей длине перипатуса, «большой закрытой прогулочной галереи. В каждой нише, вероятно, хранились произведения авторов определенного рода». Гипотеза более чем смелая: город, зажатый между морем и озером Марьют, чрезвычайно влажен и на открытом воздухе свитки не просуществовали бы и двух лет. Кроме того, археологические данные, по всей видимости, показывают, что с присоединением храма Сераписа стены комнат с книгами сделали двойными, как и в Пергаме и Эфесе, с очагами, которые выбрасывали горячий воздух в каналы из обожженной глины, чтобы уравновесить влажность. С другой стороны, достаточно посчитать: свиток папируса в среднем имеет в диаметре 6,35 см, полмиллиона книг означает 32 километра полок в длину или, в случае, если книги, возможно, располагались в нишах на ромбовидных решетчатых стеллажах, из расчета 500 книг на двухметровую нишу, получаем невообразимую галерею в два километра. Это скорее побуждает принять гипотезу о нескольких сообщающихся между собой залах со стенами, по которым были плотно размещены папирусы, — возможно, по одному залу на жанр, то есть всего десяток, по числу разделов, которое соблюдал в своей классификации Каллимах. Когда несколько столетий спустя в Пергаме основывали конкурирующую с Александрийской библиотеку, в ней, по всей логике, должна была быть скопирована и архитектура Александрийской библиотеки. А план этой постройки мы сейчас знаем: это анфилада залов, выходящих на светлую колоннаду, служившую галереей для чтения.
Такое расположение помещений дает большой приток воздуха, благоприятный для напастей, которым предстояло эти помещения опустошить.
Разрушения Александрии
Напрасно Клеопатра при полном параде регулярно и с великим удовольствием посещала Александрию, славные дни Мусейона были уже далеко. Может, и основная библиотека тоже уменьшилась или даже исчезла? Возвращение из ссылки около 127 г. до н. э. восьмого Птолемея (Эвергета II по прозвищу Фискон, или Большое Брюхо), наряду с другими превратностями, оставило Александрию без греков, и в особенности без стипендиатов Мусея. Таким образом, Египтом конца века завладел римский мир, решив исход гражданской войны царицы против ее младшего брата, тринадцатого Птолемея. Цезарь, как известно, поддержал сестру, но, оказавшись блокированным вдалеке от Рима с легкими войсками, решил уничтожить увиденный им в порту значительный вражеский флот, усиленный пятьюдесятью пришедшими на помощь кораблями. Пожар, как сообщает Лукиан, «распространился на другие части города… Прилегающие к морю здания вспыхнули, ветер увеличивал мощь бедствия, пламя… носилось над крышами со скоростью метеора» и т. д. Так в 48 г. до н. э. была уничтожена Великая Александрийская библиотека.
Тем не менее сам Цезарь, рассказывая о битве, снимает с себя ответственность за это, описывая свое критическое положение, чтобы доказать необходимость пожара. Необычайно оправдательный тон этого текста дает возможность увидеть в нем невольное признание им своей вины. Эта гипотеза позволяет предположить, что Страбон старательно избегает упоминаний об исчезнувшей библиотеке просто из самоцензуры, — действительно, менее чем через двадцать лет после катастрофы эта тема остается больной: Цезарь умер, Цезарь жив вечно. Сенека, Плутарх, Аулу-Гелле и другие, напротив, хором обвинили любовника Клеопатры в этом бедствии и расходились только в количестве уничтоженных книг: 40000, 500000 или 700000, если не миллион.
Наиболее близкие к этим событиям источники, однако, говорят только о книжных складах, располагавшихся рядом с набережными, а не о зданиях Мусея. Действительно, книги, привозимые в Александрию, будь то захваченные на кораблях произведения или кипы ввезенных по заказу царя свитков, сначала, согласно Галену, задерживались в «неких зданиях», апотеках, где их некоторое время держали и, возможно, маркировали, сортировали и распределяли между главной и дочерней библиотеками. И многочисленные копии, которые заказывались в этом центре воспроизведения книг, которым была Александрия, также могли находиться там, готовясь к вывозу. Было ли в этой складской зоне четыре десятка тысяч книг?
Необходимо изложить три версии. Сторонники первой напоминают, что диктатор Цезарь ясно выражал желание основать большую публичную библиотеку в Риме. Насильственная смерть помешала ему увидеть реализацию этого проекта, но римская библиотека была открыта всего через девять лет после битвы в Александрии. Не начало ли уже перевозиться туда содержимое Мусейона, с согласия Клеопатры, единственной целью которой всегда было править по обоим берегам Средиземного моря? Не эта ли часть книг, готовая к погрузке на корабли, превратилась в пепел при пожаре в порту? Это объяснило бы покаянную сдержанность отчета о битве. Другая гипотеза состоит в том, что, напротив, в сражении в Александрии практически все книги выжили, чтобы потом оказаться уничтоженными в результате цепи различных отличавшихся жестокостью последующих событий. Третья возможность такова, что все написанное о библиотеке подпитывалось фантазиями и дифирамбами и все авторы могли переоценить богатство на тот момент уже устаревающего собрания, как это многократно происходило впоследствии. Когда Афтоний описывает визит Царицы царей в костюме Изиды в библиотеку, речь идет о храме Сераписа. Снизилось ли к 48 г. до н. э. число томов в Александрии до сорока тысяч свитков, количества, которое признавал Сенека? Такая цифра вернула бы большинство гипотез в пределы разумного. И столько книг гораздо проще уничтожить.
