Владимир Куковенко - Как подменили Петра I
Можно предположить, что Петр под руководством Менезиса прошел хорошую школу верховой езды и был прекрасным наездником. Когда в 1689 году он был разбужен ночью в Преображенском известием о том, что стрельцы готовятся напасть на него, то вскочил в одной ночной сорочке на неоседланную лошадь и скрылся в ближайшей роще. После того, как слуги доставили ему седло и одежду, Петр всю ночь скакал к Троице-Сергиеву монастырю, чтобы в его стенах найти защиту от мнимой опасности. Вряд ли подобную скачку выдержал бы плохой кавалерист.
Стоит обратить внимание на то, что в отдельных исторических документах, к которым мы обратимся позднее, упоминается о том, что Петр в 1691 году командовал в потешных сражениях рейтарской ротой. Это еще раз подтверждает предположение, что первоначальную военную школу он прошел под руководством рейтарского полковника Менезиса и сохранил привязанность к этому роду кавалерии.
Но как широко образованный человек Менезис едва ли ограничил свою преподавательскую деятельность воспитанием у Петра и его потешных военных навыков и дисциплины. Он мог обучать Петра и иным, более серьезным наукам, предположим, иностранным языкам (в том числе и латыни, которую он прекрасно знал), истории, математике и т. д. Видимо, царь Алексей Михайлович, поручая Менезису дело воспитания сына, имел в виду более широкое его участие в образовании будущего наследника престола, предоставив ему такие же полномочия, как и «дядькам» царевича. Поскольку воспитание будущего наследника престола было серьезной задачей, то Менезис, не полагаясь полностью на свои познания, мог привлекать к этому делу и других образованных людей. Тем более что обстоятельства требовали от него выполнения своих военных обязанностей. В 1677–1678 гг. Менезис участвовал в так называемых Чигиринских походах против турок, командуя рейтарским полком. В последнем походе полк участвовал в боевых действиях и понес большие потери.
В 1680 г. Менезис переводится в Смоленск и, таким образом, удаляется от воспитательной деятельности. Но В. В. Голицын, пользовавшийся большим влиянием при дворе, продолжает благосклонно относиться к нему, и Менезис участвует в посольских делах, для чего часто приезжает и подолгу живет в Москве. Участвует он и в Крымских походах 1688–1689 гг. в должности командира армейского соединения из двух пехотных полков. По возвращении Менезис один из первых получает повышение и производится в генерал-майоры. Петр уже тогда начал конфликтовать с Софьей, поэтому отказался подписать указы о награждениях, и лишь для своего воспитателя сделал исключение.
После победы над Софьей Петр вновь приближает Менезиса к себе и доверяет ему, как можно предположить по отдельным уцелевшим документам, Преображенский полк (если не все полки солдатского строя). И только плохое здоровье Менезиса и отрицательное отношение к нему некоторых иерархов православной церкви (о причинах этого отношения будет рассказано далее) помешали ему подняться так же высоко и быть таким же заметным, как впоследствии его родственник Патрик Гордон или его протеже Франц Лефорт.
Умер Павел Менезис 9 декабря 1694 года. Несомненно, что его стараниями юный царевич приобрел любовь к «марсовым потехам», т. е. к военным играм на суше, и стал испытывать интерес к иностранцам.
4
НАЧАЛО УВЛЕЧЕНИЯ «НЕПТУНОВЫМИ ПОТЕХАМИ»
Но в скором времени увлечение «марсовыми потехами» неожиданно сменяется у Петра новой страстью, которой он останется верен до конца своих дней. Это было кораблестроение и плавание под парусами.
Начало этому увлечению было положено еще в Москве, продолжено на Плещеевом озере и получило у современников название «нептуновых потех».
В предисловии к Морскому регламенту, единственному сочинению, в котором Петр вспоминает свои детские годы, описано весьма примечательное событие, возбудившее в нем страсть к потехам на воде. Однажды, прогуливаясь по селу Измайлову, забрел Петр в сараи на льняном дворе, где хранились старые вещи, в том числе и оставшиеся от боярина Никиты Ивановича Романова, двоюродного брата царя Михаила Федоровича (деда Петра). В сарае Петр увидел необычную лодку «английского дела». Тот самый знаменитый ботик, который получил впоследствии наименование «родоначальника русского флота». Эта лодка так понравилась Петру, что он пожелал проверить ее на воде. После того, как лодку починил голландский плотник Карштен Брандт[5], Петр пустился на ней в плавание по Москве-реке. Оснащенной парусом лодке было тесно на небольшой воде, и она «упиралась в берега». Поэтому ее по приказу Петра перевезли вначале на Просяной пруд, а потом и на Переславское (Плещеево) озеро, расположенное к северу от Москвы. Оно имело тридцать верст в окружности и было пригодно для плавания не только парусной лодки, но и более крупных судов. Так было положено начало «нептуновым потехам», которые определили судьбу не только Петра, но и всей России.
В устье реки Трубежа Брандт заложил верфь и начал строительство яхт и фрегатов. Суда эти были, по современным меркам, чуть ли не игрушечными, но русским людям того времени, никогда не видевшим моря и морских кораблей, они казались значительными. Нетерпение Петра видеть эти суда на воде было столь велико, что он для ускорения работ приказал нанять голландских мастеров, искусных в деле кораблестроения, которые вскоре и прибыли в Москву. Именно с ними на переславской верфи Петр первый раз взял в руки топор и с головой ушел в освоение ремесла корабельного плотника. При этом «марсовы потехи», так любимые им, были на несколько лет полностью забыты. Эти мастера обучили Петра и голландскому языку, который он знал довольно хорошо и на котором впоследствии общался с иностранцами. Здесь же, на верфи, он освоил и голландскую письменность, но владел ею слабо, видимо не лучше, чем его учителя-плотники.
После того, как суда на Переславском озере были построены и спущены на воду, Петр совершил под парусами несколько плаваний и, убедившись, что это озеро мало и мелко для настоящих судов, уехал в Архангельск, чтобы на Белом море продолжать свои потехи. Там он наконец-то встретился с настоящей морской стихией и полюбил ее на всю жизнь. Именно оттуда началось великое преобразование России, и из сухопутной слабой державы она превратилась стараниями Петра в могущественную империю, имеющую помимо армии и огромный морской флот.
Такова наиболее распространенная версия возникновения у Петра интереса к кораблестроению и его первых шагов в этом деле. Подтверждена она документально, проверена временем и историками и, казалось бы, никаких сомнений не вызывает. Но при достаточно внимательном взгляде на события той эпохи мы обнаружим некоторые довольно странные разночтения в датах и в описании отдельных моментов жизни и деятельности Петра. Эти разночтения если и не опровергают приведенную историческую версию, то все же заставляют отнестись к ее достоверности с определенным недоверием.
5
БОТИК ПЕТРА И СТРОИТЕЛЬСТВО ПЕРЕСЛАВСКОЙ ФЛОТИЛИИ
Описывая в предисловии к Морскому регламенту, как был отыскан ботик в сараях Измайлова, Петр не указал год, в котором произошло это событие. Может быть, этот вопрос и не заслуживал бы особого внимания, если бы не странные и даже разительные перемены в характере, привычках и поступках царя, последовавшие вслед за этим. Поэтому следует несколько пристальней всмотреться в это, на первый взгляд, малозначительное происшествие в Измайлове и все, что связано с ним.
Прежде всего, следует определить точную дату отыскания ботика. Казалось бы, если этого нельзя сделать по личным записям Петра, то легко восстановить по другим историческим документам. Но при попытке найти их мы столкнемся с неожиданными трудностями. Дело в том, что исторической науке не известно ни одного документа, который хотя бы в малой степени проливал свет на интересующий нас вопрос.
Но и это досадное обстоятельство не было бы препятствием для примерной датировки события, так как можно использовать и косвенные вычисления, отталкиваясь от других дат. Предположим, от начала постройки судов на Плещеевом озере (от времени отыскания ботика до начала корабельного строительства в Переславле прошло не более года). Оказывается, что и последнее событие не зафиксировано достаточно строго в отечественной истории! Начинание Петра, имевшее столь значительные последствия для военного могущества России, попросту не было замечено современниками. Документально освещен лишь последний этап переславского корабельного строительства, относящийся к 1692 году.
На следующий год Петр уехал в Архангельск и более на Плещеево озеро не возвращался. Построенная по его капризу и, как считается, под его руководством маленькая эскадра сгнила на берегу.
