Луис Мигель Мартинес Отеро - Иллюминаты. Ловушка и заговор
Всегда время — Час — было коротко и близко, и индивидууму следует быть готовым к нему, судя свои действия внутренним судом. Широко известно и часто упоминается «предупреждение» ученика Л. К. Сен-Мартена, масона Жозефа де Местра, подлинного учителя в мирке, к которому мы сейчас двигаемся. Основываясь на Апокалипсисе Святого Иоанна, он пишет в своей книге «Санкт-Петербургские вечера» (Беседа XI):
Сегодня, как никогда, Господа, мы должны быть готовы к событию божественного порядка и огромного значения — событию, которое надвигается на нас со все возрастающей скоростью. Уже нет религии на Земле: род человеческий не готов к подобному существованию. Грозные оракулы возвещают, что сроки уже исполнились…[23]
Мы считаем необходимым подчеркнуть, что иллюминизм не представляет собой по-настоящему нового явления, как и очевидной опасности, и уж совсем ничего общего не имеет с эволюцией человеческого духа. Также справедливо, что лики времени пользуются популярностью у конспирологов всех мастей.
Утверждается, что баварские иллюминаты[24] — специфическая форма иллюминизма. Нет ничего более далекого от абсолютной истины и ничего более верного в контексте XVIII века, в годы активности иллюминатов, в особенности если мы говорим о посвященных или минервалях, которые не допускаются в высокую атмосферу ареопага. Квиетизм, а затем иллюминизм — это продукт милосердия и успокоения (tranquillitas). Созерцание и ясность мысли не сдают своих позиций, вечно пытаясь достичь мудрости, Софии, а в конечном итоге — теософии и таинства сущего.
Нам придется затронуть множество тем, не имея возможности углубиться в них в рамках небольшого объема данной книги. Мы лишь пунктиром намечаем тенденции. Самый общий обзор указывает, что иллюминизм станет движением, которое наиболее трудно классифицировать как традицию, свойственную средиземноморскому бассейну, латинскому или греческому, многочисленные братства которого имеют иной характер. Они в значительно большей степени размыты театром эпифанического и таинственного Воплощения, красотой и славой учения[25].
Реформированное пуританство, внимательное и дотошное, наиболее чувствительно к идеализму подобного рода, темному и неясному, ключевое слово которого — «теософия». Вне всякого сомнения, Яков Бёме — его величайший представитель. Этот сапожник из Гёрлица, на которого опирался в своих записках Гегель (великий немецкий философ преклонялся перед Teutonicus Philosophus…), созерцал восхождение и снисхождение ангелов и движение миров. Пожалуй, мы могли бы сказать то же о Сведенборге, тесно общавшемся с духами. Видения Бёме были интеллектуальными. Он достигал просветления, следя за своей рукой, держащей сапожную иглу, поднимающейся и опускающейся при каждом стежке. О нем можно было бы сказать то же, что и о другом сапожнике, патриархе Енохе, о котором так много говорит сам Бёме, «Князь темных», в своей Mysterium Magnum. В соответствии с немецкими хассиддинами средневековья: «стежками своей иглы он (Енох) сшивал не кожу, но верхний мир с нижним миром»…
Добавим, что его также называли «Князем тьмы». Несомненно, это была чистая душа, несведующая и почти детская, хотя и наделенная экстраординарным даром провидца, благодаря которому и родились его смелые доктрины, доставившие ему столь мощное влияние. Значительны его труды. Они составляют корень германских теософских учений XVIII века. По мнению Жака Масуи, автора предисловия к его произведению «Confessions», он вновь вводит в обращение такие термины, как София, апофазис, обожествление, пневматология и т. д., утраченные в средние века за годы развития схоластики. Его понятие «пустого» — это «полнота», и в этом и других вопросах, восходящих к Плотину или Дионисию Ареопагиту, он возрождает намеки Экхарта. Он не обладал необходимым культурным уровнем, чтобы обозначить свое «видение» понятием, которое нам кажется подходящим, поскольку его знание было чисто экзистенциальным.
Бёме верил, что на его эпоху придется Апокалипсис (и каждому провидцу свойственно думать так о своей эпохе), но что силы добра должны превзойти силы зла. Игра этих сил благородна и прекрасна. Изучая наследие великого сапожника, мы видим, что его мысль, пожалуй, истерзанная, но наверняка просветленная, пронизана антиномичными идеями и силами.
Он думал и говорил, что если все происходит от Бога, то зло также (мы предпочитаем Моше Кордоверо, который учит нас, что Бог поддерживает зло, которое творит человек…). Предложение Дионисия Ареопагита, согласно которому зла не существует, для него лишено смысла. Таким же образом (таким же сложным образом). Тьма не была сотворена и существует в Боге. Так (поскольку то, что сверху, такое же, как то, что снизу), он, вероятно, выделяет две силы как источники жизни: тепло и холод: качества или начала как добрые, так и злые. Это по-настоящему тевтонская мысль, обладающая несомненным гностическим компонентом.
Эта идея огня или тепла, который воспламенил материю, фундаментальна у Бёме, и в этом направлении он углубляется в себя по дорогам внутренней алхимии. Но если огня слишком много, свет гаснет; и эта мысль совершенно необычна. Именно это произошло с Люцифером, вопреки этимологии его имени. В действительности, ослепленный своей собственной красотой и светом, он вспыхнул и в своем пылании возжелал затмить самого Бога. Так в пламени теряется свет.
Отсюда перейдет Князь тьмы к своей неординарной ангелологии и творению материи. Он приходит к понятию Ничто, которым определяет Бога. Он напоминает нам Паскаля в момент, когда тот описывал все сущее с помощью антиномии
Абсолют-Ничто. Итак, Бог скрыт. Явление его Ничто — это в действительности Всё.
Бог единственный носит имя Бога, в соответствии не с Тьмой, но со светом своей любви. Отсюда следует акт творения. В одной из своих максим Бёме утверждает: «Тот, кто уразумел Время как Вечность, а Вечность как Время, стал непричастен всякой борьбе». Кажется, что мы слышим голос проповедника Дзен.
МАСОНЫ
Вопреки своим внутренним легендам, в соответствии с которыми масоны ведут свою историю из глубокой древности, спекулятивное масонство[26] появляется на свет в том же самом XVIII веке. Акт о его создании принимается в Сан-Хуан де Верано в 1717 году. Четверо членов лож каменщиков (масонов), потомков вольных объединений, занимавшихся строительством Страсбургского собора, объединяются и создают Лондонскую Великую Ложу, которая впоследствии, в 1738 году, стала называться Великой Ложей Англии. Это «древнее почетное общество приобщенных вольных масонов»[27]. В 1721 году Великий Магистр этой ложи просит протестантского пастора Джеймса Андерсона написать Конституцию, которая учитывала бы древние обязанности (Old charges[28]) и привилегии (landmarks). Андерсон выполняет возложенное на него поручение, и в 1723 году в свет выходит «Устав Вольных каменщиков». За первой редакцией последуют еще четыре, каждое из которых все ближе человеку и все дальше от божества.
Соперник Великой Ложи Англии, Великий Восток Франции, появится в 1773 году и обретет на Континенте своих наследников, ложи с различными ритуалами и режимами: Древний и Принятый Шотландский обряд[29], Исправленный Шотландский обряд[30], Йоркский обряд, Мизраимский обряд, Мемфисский обряд и т. д., каждый из которых имеет определенные черты, нередко весьма заметно отличающиеся от прочих. Исправленный Шотландский обряд, например, ближе католикам, у которых особым уважением пользовались Мария Стюарт, дочь Якова V Шотландского.
Главное правило всех лож — это обряд посвящения, сопровождающий переходы на каждую новую ступень посвящения, число которых разнится в зависимости от практикуемого обряда.
Несмотря на данное различие, масоны утверждают, что все ложи одинаковы: действует принцип братства вне зависимости от степени посвящения и социального положения. Давайте определим инициацию как ритуал, по прохождении которого соответствующий предъявленным требованиям кандидат оказывается посвященным в «тайное» общество. Если речь идет о религии, обряд инициации подразумевает передачу сверхчеловеческой энергии. Оперировать понятием «сверхчеловеческий» в наше время, когда все «человечно, слишком человечно» и нет ничего ангельского ни божественного, довольно удивительно. Но нет другого способа выразить это.
Масонство заметно развивается и эволюционирует в течение волшебного XVIII века: о периоде, начиная с основания масонства и до Великой французской революции, накоплен материал, достаточный для написания нескольких увесистых томов по истории. Возникают различные режимы, и со временем они все больше и больше отличаются друг от друга. Мы называем их спекулятивными или символическими, однако некоторые из них, по всей вероятности, представляют собой психические оперативные, или теургические (в мартинизме), или даже парапсихологические оперативные объединения.
