Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783
Для более сильного запечатления в умах читателей того, что история и внушает стратегическое изучение приемов войны, и иллюстрирует их фактами, которые она передает, приведем еще два примера, относящиеся к эпохе более отдаленной, чем рассматриваемая в настоящем труде. Как случилось, что в двух больших состязаниях сил Востока и Запада в Средиземном море, в одном из которых было поставлено на карту владычество над известным тогда миром, враждебные флоты встретились в местах, столь различных между собою, как Акциум и Лепанто? Было ли это случайным совпадением, или было это следствием такого сочетания условий, которое может повториться?[4] В последнем случае упомянутые события достойны тщательного изучения, ибо, если опять когда-либо возникнет восточная морская сила, подобная силе Антония или Турции, то представятся сходные с прежними стратегические вопросы. В настоящее время действительно кажется, что центр морской силы, сосредоточившейся главным образом в Англии и Франции, лежит несравненно ближе к Западу, чем к Востоку, но если бы какой-нибудь случай придал к господству в Черноморском бассейне, принадлежащему теперь России, обладание входом в Средиземное море, то стратегические условия, влияющие на морскую силу, совсем изменились бы. Теперь, если бы Запад двинулся против Востока, то Англия и Франция дошли бы до Леванта, не встретив никакого сопротивления, как они сделали это в 1854 году и как сделала одна Англия в 1878 году, в случае же предположенной выше перемены, Восток, как было дважды перед тем, встретил бы Запад на полдороге.
В весьма видный и значительный период истории мира морская сила имела стратегическое значение и вес, не обратившие, однако, на себя должного внимания. Теперь мы не можем получить все сведения, необходимые для того, чтобы проследить в подробностях ее влияние на исход второй Пунической войны; но дошедшие до нас с того времени данные все-таки достаточны для заключения, что это влияние было решительным. Точное суждение по этому вопросу не может составиться на основании тех только фактов частной борьбы, которые переданы отчетливо нашему времени, так как собственно морских событий история обыкновенно касалась лишь поверхностно; необходимо также знакомство с деталями общей морской истории для того, чтобы извлечь из поверхностных указаний правильные выводы, основанные на знании того, что было возможно в периоды, история которых хорошо известна. Обладание морем, как бы оно ни было действительно, не дает ручательства в том, что единичные корабли неприятеля или малые эскадры не могут прокрасться из порта, пересечь более или менее употребительные океанские пути, высадить десант на незащищенные пункты длинной береговой линии, войти в блокированные гавани и т. п. Напротив, история показывает, что подобные прорывы (evasions) всегда возможны до некоторой степени для слабейшей стороны, как бы ни уступали ее морские силы неприятелю. Не противоречит поэтому факту господства римских флотов на море или на важнейшей части его то обстоятельство, что карфагенский адмирал Бомилькар в четвертый год войны, после жестокого поражения при Каннах высадил четырехтысячную армию и партию слонов в южной Италии, или что в седьмой год войны, уйдя от римского флота близ Сиракуз, он опять появился при Таренте, тогда уже бывшем в руках Ганнибала, или что Ганнибал отправлял посыльные суда к Карфагену или даже, что в конце концов он отступил в безопасности в Африку со своей поредевшей армией. Правда, ни один из этих фактов не доказывает положительно, что правительство в Карфагене могло бы, если бы пожелало, посылать Ганнибалу постоянную помощь, которой в действительности он не получал, но все они производят впечатление, что такая возможность была вероятна. Поэтому предположение, что превосходство римлян на море имело решительное влияние на ход войны, нуждается в подтверждении его хорошо удостоверенными фактами. Таким только образом род и степень этого влияния могут быть надлежащим образом оценены.
В начале войны, говорит Моммзен, Рим обладал господством на морях. Какой бы причине или какому бы сочетанию причин ни был приписан такой факт, только несомненно, что это государство, по существу не морское, в первой Пунической войне заняло относительно своего мореходного соперника господствующее морское положение, удерживавшееся им и потом. Во Второй войне не было серьезного морского сражения — обстоятельство, указывающее само по себе и еще более в связи с другими хорошо установленными фактами, на превосходство морского положения одной стороны перед другою, аналогичное с тем, какое в другие эпохи отмечено той же самой чертой.
Так как Ганнибал не оставил мемуаров, то неизвестны мотивы, побудившие его к опасному и почти гибельному походу через Галлию и через Альпы. Достоверно, однако, что его флот у берега Испании не был достаточно силен для состязания с римским. Конечно, и обладая очень сильным флот том, Ганнибал мог бы иметь важные, со своей точки зрения, причины избрать путь, который избрал в действительности; но если бы он вместо того сделал переход морем, то не потерял бы тридцати трех тысяч из шестидесяти тысяч ветеранов, с которыми выступил в поход.
Пока Ганнибал совершал этот поход, римляне послали в Испанию, под начальством двух старших Сципионов, часть своего флота с консульской армией на его судах. Это плавание было совершено без серьезных потерь, и армия успешно высадилась к северу от Эбро на коммуникационной линии Ганнибала. В то же самое время другая эскадра, с армией под начальством другого консула, была послана в Сицилию. Численность обоих флотов достигала двухсот двадцати судов. На месте избранной стоянки каждый из этих флотов встретил и разбил карфагенскую эскадру с легкостью, о которой можно судить по беглости упоминаний об этих сражениях и которая указывает на действительное превосходство римского флота.
После второго года война определилась следующим положением дел: Ганнибал, войдя в Италию с севера, после ряда успехов, обошел Рим к югу и утвердился в южной Италии, продовольствуя свои войска ресурсами страны условие, которое вооружило против него население и ставило его в зависимость от случая, особенно в столкновении с могущественной политической и военной системой контроля, установленного здесь Римом. Поэтому для него прежде всего было настоятельно необходимо организовать между собой и какой-нибудь надежной базой непрерывный поток запасов и подкреплений, т. е. обеспечить то, что на современном военном языке называется "коммуникацией". Три дружественные области, каждая в отдельности или все вместе, могли быть для него такими базами: сам Карфаген, Македония и Испания. С первыми двумя сообщение возможно было только морем, с Испанией же, где Ганнибал нашел сильнейшую поддержку, можно было сообщаться и морем и сушей, при том условии, однако, чтобы неприятель не заградил прохода, но морской путь был короче и удобнее.
В первые годы войны Рим при посредстве своей морской силы обладал абсолютным господством над бассейном вод между Италией, Сицилией и Испанией, известных под именем Тирренского и Сардинского морей. Население морского побережья от Эбро до Тибра было настроено большею частью дружественно к нему. На четвертом году войны, после битвы при Каннах, Сиракузы отложились от союза с римлянами, возмущение вспыхнуло по всей Сицилии, и Македония также заключила наступательный союз с Ганнибалом. Эти перемены в обстоятельствах расширили необходимые операции римского флота и тяжело легли на его силы. Как действовал он и как затем он влиял на борьбу?
Существуют ясные указания на то, что Рим никогда не упускал контроля над Тирренским морем, потому что его эскадры проходили беспрепятственно между Италией и Испанией. У испанского берега Рим также пользовался полным господством до тех пор, пока младший Сципион не нашел целесообразным разрушить флот. В Адриатике держалась эскадра и учреждена была морская станция в Бриндизи для противодействия планам Македонии, и эти меры настолько достигли своей цели, что ни один воин фаланги никогда не поставил ноги на берег Италии. "Недостаток военного флота, — говорит Моммзен, парализовал Филиппа во всех его действиях". Здесь влияние морской силы, следовательно, бесспорно.
В Сицилии борьба сосредоточилась около Сиракуз. Флоты Рима и Карфагена встретились там, но превосходство, очевидно, было на стороне первого, так как карфагеняне, хотя по временам и успевавшие доставлять подкрепления в город, избегали сражения с римским флотом. Последний, имея Лилибеум, Палермо и Мессину в своих руках, был хорошо базирован на северном берегу острова. Доступ же с юга оставался открытым для карфагенян, которые и могли таким образом поддерживать восстание.
Из свода всех изложенных фактов вытекает хорошо обоснованный вывод, поддерживаемый и всем ходом истории, что римская морская сила господствовала в водах, лежащих к северу от линии, которая идет: от Таррагоны в Испании к Лилибеуму (ныне Марсала) на западе Сицилии, оттуда кругом северного берега острова через Мессинский пролив до Сиракуз, и от последних — к Бриндизи в Адриатику. Обладание этими водами принадлежало римлянам ненарушимо в течение всей войны. Оно не исключало возможности для карфагенян совершать такие большие и малые морские набеги, о которых говорилось выше, но не допускало правильных и обеспеченных сообщений, в которых Ганнибал крайне нуждался.
