Николай Коняев - Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

Вольно было новгородцам мудрить и подыскивать оправдания отходу от Руси, но перехитрить свою русскую судьбу им не удалось, и не могло удаться, поскольку не было на то Божией воли.

Судьба Орешка ясно показала это…

Ему предстояло заслонить Русь от очередного крестового похода.

Еще в 1316 году в Швеции в семье герцога Эйрика Магнуссона и принцессы Ингеборг, дочери норвежского короля Хакона V, родился сын, названный Магнусом.

В 1319 году свергли с престола Биргера, родного дядю Магнуса, и трехлетний ребенок стал королем Швеции.

Магнусу не исполнилось и четырех лет, когда скончался его дед, норвежский король Хакон V, и Магнус получил еще и норвежский престол.

В Швеции он был Магнусом II, а в Норвегии — Магнусом VII.

Самостоятельное правление Магнуса, хотя он и согласился включить постановления первой шведской «конституции» 1319 года в состав Ландслага[5], трудно назвать безоблачным.

Можно связать резкое ухудшение при Магнусе государственных финансов с излишне роскошной жизнью короля и его двора, а также со значительными затратами на многочисленные войны, но и непрекращающиеся конфликты с оппозицией, тоже не способствовали стабилизации положения.

Впрочем, это шведско-норвежская история короля Магнуса, а для нашего повествования интереснее и важнее русская часть его жизни…

Решение Магнуса II предпринять новый крестовый поход на восток некоторые историки объясняют влиянием на короля Биргитты (Бригитты).

Она было дочерью Биргера Персона, который возглавлял совет опекунов при юном короле Магнусе.

В семь лет, как рассказывала сама Бригитта, к ней явилась Богоматерь и возложила на ее голову корону, что, впрочем, не помешало 13-летней девушке — это произошло как раз в год воцарения трехлетнего Магнуса! — выйти замуж за Ульфа Гудмарссона и родить ему восьмерых детей.

И так, быть может, счастливо и жила бы она[6], но в 1344 году умер муж, и вскоре после его смерти к Бригитте вернулись чудесные детские видения, и она осознала, что ее предназначение — не рожать детей, а передавать повеления Бога земным правителям и представителям высшего духовенства.

Считается, что это призывы Бригитты способствовали прекращению Авиньонского пленения пап[7] и возвращению Святого престола в Рим.

Понятно, какое влияние оказывали видения святой Бригитты, про которую уже при ее жизни рассказывали, что она развешивает свои одежды на лучах солнца, на короля Магнуса, который знал ее с первых лет своей жизни.

Когда в видении в 1346 году Бригитта получила повеление основать новый монашеский орден, члены которого, мужчины и женщины, должны были жить совместно в смешанных монастырях, тридцатилетний король выделил под будущую обитель ордена землю на озере Ваттерн в Вадстене.

Чуть отвлекаясь, скажем, что папа римский Климент VI, который не был столь же осмотрителен и осмелился отклонить прошение святой Бригитты, поплатился за это после своей кончины.

«Услышьте теперь!

Колокола пылают[8], и люди кричат: «Государь наш мертв, государь наш Папа покинул нас; благословен будь сей день, но не благословен сей государь».

Как странно, ибо кричать им было б уместно: «Да благословит Господь нашего государя жизнью длинной и благополучной»; а они кричат и приговаривают с радостью: «Упал он, и пусть не встанет никогда!»

Но не странно это, ибо сам он, которому следовало б восклицать: «Придите ко мне и обретите покой в душах своих», призывал всех: «Придите ко мне и поклонитесь ко мне, живущему в роскоши и славе более, чем у царя Соломона были. Придите ко двору моему, и опустошите кошели свои, и мы найдем прощение вашим душам».

Так кричал он и устами, и пергаментами своими.

По сему и Моему гневу пришло время, и буду судить я его как одного из тех, кто разгонял стада святого Петра.

О, что за суд ожидает его!

Но все же, если он успеет обратиться ко Мне, я приду к нему и встречу на полпути, как заботливый Отче».

Так, от лица самого Бога, обличала святая Бригитта несговорчивого Климента VI после его кончины.

Понятно, что король Магнус, если даже у него и были сомнения, не дерзнул противоречить святой Бригитте, когда решался вопрос о крестовом походе на Русь.

Ранней весною 1348 года в Новгород прибыло необычайное посольство.

То есть посольство было самое обыкновенное, но вот предложения, привезенные послами, звучали странно и дико даже и для бывалых новгородцев.

Шведский король Магнус II предлагал новгородцам выставить своих самых искушенных философов и богословов, чтобы они в ученом диспуте со шведскими философами и богословами выяснили, чья же все-таки вера лучше?

Проигравшей спор стране следовало принять веру победителя.

Может быть, в устах святой Бригитты подобное предложение и звучало естественно, но изложенное прямой русской речью: «Ино аз иду в вашу веру, или, паки аще наша будет вера лучше, и вы пойдете в нашу веру!» — оно пробуждало в новгородцах беспокойство за состояние шведских умов…

Новгородским архиепископом был тогда святитель Василий Калика.

В молодости, будучи еще священником Космодемьянской церкви Григорием, Василий Калика, как и святая Бригитта, совершил паломничество на Святую землю, за что и получил свое прозвище[9].

В 1330 году новгородцы «от мала до велика возлюбили» его и избрали по жребию новгородским владыкой.

Став после монашеского пострижения Василием, он семнадцать лет управлял новгородской епархией, и деятельность его выходила далеко за пределы церковной жизни.

Архиепископ Василий Калика занимался не только писанием икон и строительством храмов, но еще и укреплял крепостные стены в Новгороде, строил мосты, занимался дипломатической работой. Это ему обязан Новгород своим примирением с Москвой в 1340 году, когда Василий Калика заключил от имени Новгорода мир «по старым грамотам» с великим князем Симеоном Гордым.

Не чужд был архиепископ и ученых трудов.

Его послание тверскому епископу Феодору о рае много веков повторяли русские летописи.

С годами авторитет святителя Василия стал столь высоким, что митрополит Феогност благословил его «крещатыми ризами». Этим знаком особого достоинства Василий Калика был отмечен первым не только из числа новгородских владык, но и среди всех русских иерархов.

Ну а белый клобук, посланный Василию Калике Константинопольским патриархом, превратился в сюжет «повести о новгородском белом клобуке», утверждающей, что Русская Церковь является наследницей и Византии, и Римской империи, поскольку клобук этот некогда из рук императора Константина получил первый папа римский Сильвестр.

Вот этому архиепископу и предстояло ответить святой Бригитте и шведскому королю Магнусу II. И Василий Калика проявил тут воистину святительскую мудрость.

— Веру мы приняли от греков, и не нам решать, лучше она или хуже латинской, — учтиво и смиренно ответил он. — Посылай с этим вопросом к Константинопольскому патриарху, а если имеешь какие претензии к нам — скажи прямо, о том мы готовы говорить.

Магнуса и святую Бригитту такой ответ не удовлетворил, и весной 1348 года, как только открылась навигация на Балтике, в Неву вошли шведские корабли.

Часть войска — крепость тогда занимала только часть острова — высадилась в конце июня на Ореховом острове, а другая часть, разделившись на небольшие отряды, начала грабить земли по берегам Невы.

Намеченный богословский диспут перешел сразу в практическую плоскость. Всех русских пленных, отказывающихся перейти в католическую веру, Магнус приказывал казнить.

Кто знает, может быть, и взятие Орешка тоже было открыто в видениях святой Бригитты, ведь захватом этой крепости решались чрезвычайно важные задачи крестового похода.

Во-первых, Орешек позволял контролировать торговлю Новгорода с Западной Европой, во-вторых, отрезал от Новгорода карел, и лишенные новгородской поддержки они неизбежно должны были покориться шведам. Ну и, в-третьих, открывалась возможность покорения всей Ижорской земли.

Сорок дней длилась осада.

Возможно, шведам и удалось бы задушить осадой крепость, тем более что ореховский князь Александр Наримонтович в своей столице отсутствовал, но тут случилось событие, которое не предвидели ни король Магнус, ни святая Бригитта.

23 июля сравнительно небольшой отряд новгородцев, возглавляемый боярами Онцифором Лукиничем, Яковом Хотовым и Михаилом Фефилатовым, с криком «Святая София!» неожиданно атаковал шведский корпус и разгромил его.