Лев Кертман - География, История и Культура Англии
Централизация английского государства и образование феодальной монархии с сословным представительством
Нормандским завоевателям, составившим верхушку господствующего класса Англии, была необходима сильная государственная машина для защиты своих привилегий. Этим объясняется, в частности, одна важная особенность английского феодального государства - его ранняя централизация и относительная прочность королевской власти. Пришельцы вынуждены были, в особенности на первых порах, сохранять строгую дисциплину и верность королю, так как только в единстве завоевателей заключалась гарантия прочности завоевания. Вильгельм Завоеватель (1066-1087) сумел воспользоваться этими объективными обстоятельствами для укрепления своей власти не только над покоренным населением, но и над крупными феодалами нормандского происхождения. В отличие от феодальных государств континента, в Англии все рыцари - вассалы баронов, епископов, державшие от них земли, были одновременно непосредственно вассалами короля и давали ему присягу в верности (1086).
Все феодалы были заинтересованы в создании мощного государственного аппарата для подавления крестьянских масс. Но как должен быть организован этот аппарат? На основе централизации либо путем передачи баронам основных государственных функций в рамках их владений? Бароны, разумеется, предпочитали второе решение вопроса; королевская власть, а во многом и рыцари, богатые горожане, фригольдеры - первое. В сложной борьбе победила централизаторская тенденция. Место уитенагемота занял королевский совет, состоявший из светских и духовных магнатов и приближенных короля, чиновников, ведавших двумя основными отраслями управления - финансовой и судебной. Государственное казначейство называлось Палатой шахматной доски, так как в зале ее заседаний в Вестминстере, куда дважды в год прибывали шерифы для отчета в расходах и сдачи собранных налогов, стол был покрыт клетчатым сукном.
Таковы были основные черты государственного управления Англии, окончательно сложившиеся к концу XII в., во время правления короля Генриха II Плантагенета (1154-1189). Это был крупный французский феодал, граф Анжуйский, имевший огромные владения во Франции. Получив английскую корону, он стал одним из самых богатых и могущественных монархов Европы. Но когда он попытался подчинить централизованному государству и церковных феодалов, это ему не удалось.
Христианская идеология была господствующей во всем феодальном обществе Европы, в том числе и в Англии. Весь класс феодалов был заинтересован в том, чтобы у масс не возникало сомнений в истинности христианского вероучения. Великолепные соборы и монастырские церкви, на строительство которых не жалели средств церковные и светские магнаты, должны были символизировать величие церкви и веры.
Огромная впечатляющая сила искусства была поставлена на службу религиозной идеологии, но искусство, как особая форма общественного сознания, так или иначе отражало объективный мир и удовлетворяло эстетические запросы общества. В эпоху средневековья именно архитектура занимала ведущее место среди всех пространственных искусств, в значительной мере подчинив себе живопись и скульптуру.
В конце XI и XII в. в архитектуре Англии, как и западной части континента, господствовал стиль, условно называемый романским, чему в немалой мере способствовали тесные связи с Францией. Архитекторы и ремесленники из Франции, приглашенные епископами и аббатами нормандского происхождения, возвели при помощи английских крестьян и ремесленников 95 соборных и монастырских строений, разбросанных по всей территории Англии - от шотландской границы до южного побережья. Храмы строились долго - десятилетиями, причем многие из них впоследствии достраивались, перестраивались в соответствии с менявшимися вкусами и ростом церковных богатств. Высокая и массивная центральная башня как бы связывала воедино различные части здания, придавала ему законченность и гармоничность. Огромные размеры собора, высота сводов, роскошь убранства должны были подчеркнуть ничтожество человека по сравнению с величественной святостью «божьего храма».
Однако ни величие храмов, ни вообще влияние христианской идеологии, ни прямое насилие не могли остановить нарастающее недовольство крестьянских масс.
Повинности крестьян становились все тяжелее, особенно в майорах, принадлежавших крупным земельным магнатам. Если в XII в. магнаты склонны были переводить вилланов с барщины на денежный оброк (этот процесс назывался коммутацией), то в XIII в., в связи с ростом цен, они предпочитали восстанавливать барщину, и притом в увеличенном размере, иногда до пяти дней в неделю. Возврат к барщине был невыгоден виллану в экономическом отношении и унижал его достоинство. Естественно, что вилланы боролись против дальнейшего порабощения и нередко всей деревней отказывались выходить на барщину.
В таких условиях баронам уже не было смысла отстаивать независимость от центральной власти, требовать, чтобы она вовсе не вмешивалась в дела манора. Наоборот, государственный аппарат нужен был им для подавления крестьянского протеста. Крупные феодалы отказались от старых принципов феодальной раздробленности и теперь добивались лишь усиления своего влияния на централизованное государство.
В ином положении находилось рыцарство - самый многочисленный слой господствующего класса. С конца XII в. королевская армия стала в основном наемной и постоянной; рыцари же постепенно превращались в мелких и средних землевладельцев, все существование которых зависело от их поместья. Продукция этих хозяйств в основном шла на рынок, и рыцари постепенно втягивались в торговые операции, ездили на ярмарки, связывались с купцами из ближайших городов и даже из Лондона. Само развитие экономики порождало некоторую общность интересов рыцарей и городской верхушки, и между этими слоями в Англии не было такой непроходимой грани, как в странах континента.
Рыцари страдали от произвола крупных феодалов, которые пользовались своими богатствами и влиянием, чтобы захватывать земли, скот, инвентарь, принадлежавший мелким и средним землевладельцам, облагать их штрафами и подвергать наказаниям. Поэтому они были заинтересованы в организации государства, способного ограничить права баронов и обеспечить развитие рыцарского хозяйства и торговли. Здесь интересы рыцарей совпадали со стремлениями купеческой и ремесленной верхушки городов.
Королевская власть, резко усиливавшаяся при Генрихе II Плантагенете, в конце XII и в начале XIII в. вызывала недовольство не только широких крестьянских масс, но и всех слоев господствующего класса. Сыновья Генриха II - Ричард I Львиное Сердце (1189-1199) и особенно Иоанн (Джон) Безземельный (1199-1216) рассматривали страну как свою вотчину, из которой они вправе извлекать доходы, не ограниченные никакими нормами. Не считаясь ни с законами, ни с обычаями, они собирали всевозможные чрезвычайные поборы с феодалов различных рангов, а также с городов.
В начале XIII в. бароны нередко оказывали открытое неповиновение Иоанну Безземельному: не являлись по его призыву для участия в походах, не платили требуемых королем денег и т. д. В 1213 г. бароны решились на активные действия. Собрав армию, в которой ведущую роль играли рыцари, бароны стали захватывать королевские крепости. Активное содействие оказали мятежникам и города. Специальные посланцы от городской верхушки Лондона сообщили баронам, что столица готова поддержать их, и, действительно, бароны без боя вступили в Лондон. Теперь уже Иоанну ничего не оставалось кроме полной капитуляции. Подчиняясь силе, Иоанн 15 июня 1215 г. издал подготовленный баронами документ - «Великую хартию вольностей».
Большинство параграфов хартии трактуют вопросы неприкосновенности баронских и церковных владений; король обещает не взимать незаконных податей, не захватывать земли, не накладывать произвольных штрафов, а также вернуть все захваченные им замки и земли. Специальный параграф хартии устанавливал: «Все те вышеназванные обычаи и вольности, какие только мы соблаговолили признать подлежащими соблюдению в нашем королевстве, насколько это касается нас в отношении к нашим (вассалам), все в нашем королевстве, как миряне, так и клирики, обязаны соблюдать, поскольку это касается их в отношении к их вассалам». Иначе говоря, известным ограничениям подвергался не только королевский произвол по отношению к баронам, но и баронский - по отношению к рыцарям. Хартия утверждала введение единых мер веса по всей стране, что укрепляло позиции купцов и связанных с рынком рыцарей и монастырей. Против беззакония со стороны короля и его чиновников был направлен и 39-й параграф хартии, провозгласивший, что «ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо иным способом обездолен иначе, как по законному приговору его пэров и по закону его страны». Классовый характер этого принципа неприкосновенности личности и имущества очевиден, поскольку в параграфе специально подчеркивается, что этот принцип распространяется только на свободных людей. Но и рыцари не получили никаких реальных гарантий своих прав. Воспользовавшись тем, что на престол после смерти Иоанна Безземельного вступил его малолетний сын Генрих III (1216-1272), бароны фактически захватили власть, управляя от имени короля. Установилась баронская олигархия, к которой давно стремились духовные и светские магнаты и которая никак не устраивала рыцарей и городскую верхушку.
