Василий Смирнов - Крымское ханство XIII—XV вв.
Из этих последних заслуживают упоминания: 1) небольшое собрание ханских ярлыков и иных документов на турецком языке, доставшихся Императорской Публичной Библиотеке вместе с еврейской коллекцией Фирковича. 2) Несколько подобных же документов, принадлежавших покойному академику и автору «Крымского сборника» Кеппену, которые ныне также составляют собственность Императорской Публичной Библиотеки и описаны мною в отчете библиотеки за 1881 год. 3) Коллекция копий-факсимиле с ханских ярлыков и других документов на турецком языке и в русском переводе, принадлежавших покойному В.В. Григорьеву, купленная у вдовы его Факультетом Восточных Языков для университетской библиотеки. 4) Рукописные копии с некоторых переводов ханских ярлыков и султанских ферманов, хранящихся в архиве Таврического дворянства, любезно предоставленные в наше распоряжение учителем Симферопольской гимназии Ф.Ф. Лашковым, а также отдельные документы на татарском языке, принадлежащие музею Одесского Общества Истории и Древностей и некоторым частным лицам. Особенно заслуживает внимания один кодекс библиотеки Учебного Отделения при Министерстве Иностранных дел, № 357, содержащий в себе сочинение турецкого историка Хусейна Гезар-Фенна (ум. 1103 = 1691 г.) под заглавием «Изъяснительный доклад об уставах династии Османской». Рукопись, 32 х 11 сантиметров размером, написана прекраснейшим почерком нэсхи по 36 строчек на странице на гладкой желтоватого цвета бумаге, без обозначения имени переписчика и времени написания, но подходит к типу рукописей, современных автору. В предисловии Гезар-Фенн говорит, что когда он в 1083 = 1672—1673 году преподнес тогдашнему рейсу Иззету-эфенди свою всеобщую историю, известную под именем «Исследование историй царей», то государственный человек рекомендовал ему написать такое же добросовестное сочинение, в котором бы изложены были законы и уставы правительства Оттоманского по разным отраслям государственного устройства: «это был бы, — он прибавил, — у всех и каждого почтенный и драгоценный труд». Последовав его предложению, Гезар-Фенн выбрал все, что только нашел в прежних канун намэ, в историях, в старых и новых дефтерях и в канцеляриях султанского дивана, касательно разных отраслей государственного управления — финансового, военного и т.д., и все это собрал вместе в сокращенном виде под вышеприведенным заглавием. Труд Гезар-Фенна начинается кратким изображением царствования Османских владык до современного автору султана Мухаммеда IV, а кончается историей появления в Турции табака, завезенного туда впервые англичанами в 1007 = 1598—1599 гг., так что намеченная вначале программа сочинения в действительности значительно расширена автором. Из 13-ти глав, на которые разделено сочинение, глава девятая посвящена «Уставам ханов Крымских», заключая в сжатом виде изображение системы внутреннего устройства Крымского ханства. Кодекс этот, в 135 листов, едва ли пока не единственный в своем роде: по крайней мере до сих пор ни в одном описании рукописных коллекций не встречалось даже намека на существование подобного сочинения Гезар-Фенна.
Не касаясь других второстепенных рукописных источников и не перечисляя пособий печатных, как на турецком, так и на русском языках, общедоступность которых делает их вместе с тем уже и обязательными для занимающихся историей Крымского ханства, скажем несколько слов только о «Материалах для истории Крымского ханства, извлеченных из Московского Главного Архива Министерства Иностранных дел и изданных В.В. Вельяминовым-Зерновым». СПб., 1864. Документы, заключающиеся в этом почтенном по объему издании, любопытны не по одним фактическим данным, которые в них находятся, но и как памятники официального туземного языка Крымского ханства. Неоспоримая важность и полезность этого издания заставляет нас обратить внимание на следующие два обстоятельства. Переписывание подлинных документов было возложено на бывшего лектора татарского языка муллу Фейз-Ханова. При всех своих знаниях и опытности этот ученый татарин, копируя старинные рукописи, делал промахи, и даже довольно крупные, как это замечено и указано мною прежде по поводу изданного мною «Сборника некоторых важных известий и официальных документов касательно Турции, России и Крыма». СПб., 1881 (стр. XIV). Такого рода обстоятельство невольно возбуждает сомнение: точно ли исправно списаны Фейз-Хановым и турецкие документы Архива Министерства Иностранных Дел, изданные г. В.В. Вельяминовым-Зерновым, тем более что из «Предуведомления» к изданию не видно, чтобы почтенный академик сам или кто-либо другой компетентный человек сверял с подлинниками копии, снятые Фейз-Хановым. Во-вторых, в том же «Предуведомлении» (стр. VI) самым убедительным образом доказана важность издания и русских переводов, современных татарским подлинникам. Из академических бюллетеней видно, что и эти переводы в свое время тоже скопированы для издания их в свет; но до сих пор о них нет ни слуха, ни духа, и не известно, какая постигла их участь. А между тем необходимость сличения некоторых мест в подлинниках с соответственными им современными переводами заставляет сожалеть, что эти последние остаются под спудом, благодаря тому, что, вследствие опустения восточного отделения академии, там некому стало заниматься такими издательскими работами.
К этой же категории источников относится только что оконченное издание первого тома «Памятников дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской Ордами и с Турцией», сделанное Императорским Русским Историческим Обществом под редакцией Г.Ф. Карпова. В числе этих дел есть немало переводов с грамот турецких султанов, Крымских ханов и других знатных лиц Крымского юрта, бывших в сношении с великими князьями Московскими. Если мы выразили сожаление о том, что с турецкими подлинниками, напечатанными г. Вельяминовым-Зерновым, не изданы и современные им русские переводы, то еще более приходится жалеть, что для русских переводов, имеющихся в трактуемом издании, не сохранилось соответствующих им турецких текстов. Еще турецкие тексты «Материалов для истории Крымского ханства» не трудно понимать, и параллельные переводы разве, может быть, годились бы для уяснения значения некоторых отдельных слов; между тем в переводных документах, изданных Историческим Обществом, часто попадаются до того темные по смыслу места, что разъяснение их без сличения с подлинным турецким текстом представляется решительно невозможным. Эта темнота происходит оттого, что переводчики обыкновенно придерживались буквального значения слов и выражений турецко-татарских. Отсюда в переводах удержалось много слов татарского происхождения, превращенных в русские, как, например, толманити (Op. cit., стр. 131), прикошевати (Ib., 110), корешоватися (Ib., 222), валчити (Ib., 433) и т.п. Сплошь и рядом переводчики щеголяют татарскими словами, вводя их в русскую речь без всякой очевидной надобности и затемняя ее смысл этими варваризмами. Таковы, например: «майтамал идет» (Ibid., 51) = «возможно»; миньят (Ib., 174), миньяд (219), миньятные слова (269) — «милость, одолжение», и т.п. Мы уже оставляем в стороне наименования предметов татарского быта, каковы, например, седло ометюк тимов (129), колья краски (118), однорятка ноугонъская и однорятки трекуньские (129), пять аргичей (250), сукно лунское (537), из коих некоторые трудно растолковать, не имея под руками текста. Но всего больше русские переводы пестрят буквальной передачей турецко-татарских слов и выражений. Приведем некоторые. Выражение «Ударив челом и поклон» (83), давно, впрочем, бывшее в ходу в русских памятниках еще со времени татарского нашествия, есть перевод татарской фразы. Выражение «не на дружбу лицем ударил» (264) также переделано из тур.-татарского. Фразы «что от моих рук сколько придет» (178) «сколько от наших рук пришло» (275) — есть тюркизм, означающий по-русски: «сколько мне, или нам, возможно», «сколько я, или мы, в состоянии». Выражения вроде «домы наши потоптали» (108), или: «на недруга в загон ходили» (106), «на коне есмя были» (151), «сам на конь всел» (157), или «душа моя» (109) тоже скорее характерны для турецкой, нежели для русской речи: первое есть весьма употребительный глагол «давить, топтать, разбивать, разорять, ограблять»; второе есть тоже ходячее татарское выражение. Встречаются фразы такого состава, что едва ли сами переводчики отдавали себе отчет в точном значении их, как например: «Предние наши о кости о лодыжном мозгу юрта деля своего разбранилися» (69); «в чюжом юрте стоишь, а конь твой потен» (100); «слово доброе меж вас о том было и конь повели» (91); «дела твоего беречи и до живота» (136).
