Анатолий Терещенко - Как СМЕРШ спас Москву. Герои тайной войны
После получения от Мехлиса решения Военного совета Сталин продиктовал ответ:
«Тимошенко, Мехлису, Пономаренко.
Государственный Комитет Обороны одобряет ваши мероприятия по аресту Климовских и других и приветствует эти мероприятия как один из верных способов оздоровления фронта».
Михеев пишет рапорт с просьбой направить его на фронт. Рапорту дают ход, назначая его начальником Управления особых отделов НКВД СССР Юго-Западного фронта. С группой оперативников он покидает кабинет на Лубянке и полностью поглощен фронтовыми событиями отступающего фронта. Он заторопился к новому месту службы. Уже в 4 часа утра машина с Михеевым, которого сопровождали заместитель, капитан Петров, старший оперуполномоченный, Белоусов и адъютант, лейтенант Пятков, выехала из Москвы в Бровары, небольшое местечко под Киевом, где располагался штаб фронта. Но из-за разбитых дорог контрразведчикам удалось добраться до места назначения только на третьи сутки.
Михеев, как положено в такой ситуации, представился командующему фронтом генерал-полковнику М.П.Кирпоносу, члену Военного совета М.А.Бурмистенко и начальнику штаба генерал-лейтенанту М.А.Пуркаеву и сообщил о происшедшей реорганизации органов ВКР. Он заверил командующего, что подчиненный ему личный состав сделает все возможное в оказании помощи командирам при решении неотложных задач в сложившейся боевой обстановке.
А тем временем танковые клинья генералов вермахта Гудериана и Клейста, утюжа поля и дороги, неумолимо приближались к столице Украины – Киеву. Опасность захвата города чувствовалась с каждым днем все реальней. Это понимали многие генералы и офицеры. Только Ставка требовала одного – держаться! Но холодная логика Михеева подсказывала – на этом этапе войны не удержать стального зверя. Эти мысли разделял и командующий фронтом. Он больше, чем кто, понимал, что держаться так, как они держатся с оголенными флангами, – искусственно создавать себе капкан окружения.
Кирпонос и новый начальник штаба генерал Тупиков не раз обращались к Буденному, Тимошенко о необходимости корректирования задачи Ставки. Но ответ получали отрицательный – держаться!!!
И вот тогда Тупиков посылает в Ставку обстоятельное донесение о положении Юго-Западного фронта. Он в нем смело прогнозировал, что если Ставка не разрешит отвести войска, то может случиться катастрофа. И начало ее – дело пары дней. Цена удержания – сотни тысяч погубленных жизней в шнеке мощной гитлеровской машины. Кирпонос не решился подписывать этот документ – побоялся.
И еще одна деталь, когда донесение было готово, Тупиков показал его Михееву. Через несколько часов пришел ответ Сталина. В нем он упрекал командующего, что его подчиненный представил в Генштаб пораженческое донесение. Он требовал не поддаваться панике, принимать меры, чтобы удерживать занимаемые позиции.
Когда Тупиков познакомил Михеева с ответом Сталина, глядя ему в лицо, сказал:
– Теперь у вас есть достаточный повод как контрразведчику арестовать меня.
А глаза его говорили: «Если бы мы все здесь не понимали, как я прав».
Михеев прочел документ и сразу же как бы ответил на два его вопроса:
– Для ареста, уважаемый генерал, необходим не повод, а преступление.
Но здесь не было преступления, а был плод четкого анализа обстановки. И вот, когда две танковых дивизии противника в районе Лохвицы и Лубны перерезали последние коммуникации фронта, Ставке наконец стало ясно – фронт в окружении. Последовало запоздалое разрешение на отход, но было поздно – в котле оказались почти все его армии. А 37-я армия, оборонявшая Киев, не получила этого приказа – связи с ней уже не было…
После представления командованию фронта Михеев собрал оперативный состав. В своем выступлении он отметил одно из основных требований Государственного Комитета Обороны (ГКО) к военным контрразведчикам – совместно с командирами и политработниками бороться за поддержание высокого морального и боевого духа
На второй день после приезда к новому месту службы Михеев, взяв с собой Пяткова и Белоусова, а также старшего оперуполномоченного Горюшко, оказался на позиции одного из подразделений 147-й дивизии – стрелковой роты, в которой после изматывающих отражений десяти вражеских атак осталось всего восемь человек. Этот поступок руководителя КРО фронта можно трактовать по-разному, но лучше послушаем слова самого героя, подтвержденные его подчиненным М.А.Белоусовым:
«А нам это надо было. Особенно мне. Я лично хотел видеть в бою наших красноармейцев, быть с ними рядом и на себе ощутить психологическое состояние человека в момент фашистской атаки. Одновременно я хотел ознакомиться с условиями работы наших оперативников на передовой».
Именно в этой обстановке он почувствовал всю реальную опасность немецкого нашествия на Родину. Беседуя в окопе с молоденьким офицером-пехотинцем, он был поражен тем, как в этом тонкошеем пареньке мог появиться заряд мужества и силы воли.
«Нет, с такими парнями, как он, мы не проиграем войну, – подумал Анатолий Николаевич. – Хотя впереди много неизвестного. Враг силен, его военная машина только набирает обороты».
По возвращении на КП лоскутами то и дело всплывали в памяти голубоглазого, русоволосого, с тугими скулами лица и слегка выпученными пухлыми губами комиссара госбезопасности эпизоды из его неуютного детства, скрашенные лишь прелестями таежного леса на родной Архангельщине. Милая станция Пермилово Северной железной дороги заговорила из далекого далека, чем-то теплым, приятным, екающим языком. Плетение с бабушкой корзин из ошкуренных лозовых прутиков. Ему почти что виделось, как он срезал кожицу, обнажая волглую белизну прута лозины, и подавал мастерице. Ранняя смерть отца. Не окончив школу, в шестнадцать лет пришлось пойти в рабочие на лесозавод, а через два года призвали в армию…
Но вот взорвался неподалеку снаряд – воспоминания разлетелись, как и неприятельские осколки. Суровая реальность заставила думать и действовать по обстановке. Видя сплошное отступление наших войск, Михеев поставил военным контрразведчикам задачу помочь командованию в наведении порядка в прифронтовой полосе и по-умному распорядиться личным составом, выходящим из окружения. На месте сбора массы солдат и офицеров быстро формировались небольшие отряды по нескольку десятков человек и направлялись на опасные участки фронта. С передовой шли потоки раненых: пешком, на повозках и автомашинах. В этот же период военные контрразведчики не только боролись с агентурой Абвера, паникерами, беглецами, вынашивающими изменнические настроения, но и активно помогали командованию и местным властям в эвакуационных мероприятиях и переправах через Днепр.
Михееву доложили о сбитом вражеском самолете и захвате немецкого военнослужащего. Им оказался старший офицер штаба группы армий (ШГА) «Юг» Хозер, перелетавший в штаб ГА «Север» с секретными документами по планированию дальнейшего развертывания наступления на Киев. В ходе обстоятельной беседы с пленным чекист получил важные сведения, которые тут же были доложены командующему фронтом, генералу Кирпоносу. По его приказу срочно сформированный отряд, основу которого составляла бригада полковника А.И.Родимцева, не только отбил наступление немцев в направлении Совки, но и разгромил их большую часть. В этом бою был тяжело ранен заместитель Михеева Петров, а старший уполномоченный Горюшко положил из пулемета не один десяток фрицев. Допрошенные немецкие офицеры показали, что Гитлер приказал взять Киев не позже 10 августа.
21 августа немцы начали новое мощное наступление. Сообразуясь с обстановкой, Штаб, Военный совет и Особый отдел фронта перемещаются в район Прилуки…
В Прилуках Особый отдел фронта располагался в нескольких домах на Радяньской улице. В угловом кирпичном флигеле, занятом Михеевым и его замом, Якунчиковым, шла напряженная работа. Оперативная работа оттеснялась чисто боевой – контрразведчики превращались силой обстоятельств в пехотинцев, артиллеристов, пулеметчиков…
А до Прилук командование фронта переправлялось на автомашинах на левый берег Днепра. Михеев ехал на одной машине с командующим. Было предательски тихо, клонило ко сну.
Вот как описан этот эпизод Юрием Семеновым в книге «Комиссар госбезопасности»:
«Анатолий Николаевич то и дело потирал ладонями лицо, чтобы не задремать. Он видел, как Кирпонос опустил фуражку на лоб, склонил голову и вроде бы уснул. «Ему и вовсе только в пути передышка», – посочувствовал Михеев и стал размышлять о предстоящих делах: вспомнил разведчиков, находящихся в тылу врага, Антона Сухаря, который сейчас ждет или уже получил сброшенную с воздуха взрывчатку от «хозяина» гитлеровской агентуры.
Вдруг сильный тупой удар с ходу остановил и развернул машину. Анатолий Николаевич ничего не успел сообразить, ударившись грудью о переднее сиденье, потом услышал голос Кирпоноса.
