Федор Успенский - История Византийской Империи. Том 3
Цари Македонской династии перенесли центр тяжести империи из Азии в Европу, отвечая этим на важные запросы, которые к тому времени совершенно настойчиво заявили о себе. На престоле империи Василий оставался тем же практическим и зорко присматривающимся к обстоятельствам наблюдателем, каким мы видели его раньше. И нужно сказать, что его сметливость и отзывчивость на потребности государства, его понимание государственных учреждений и разнообразных общественных классов создали ему много почитателей, которые охотно прощают ему его недостатки.
Патриарх Фотий также относится к числу новых людей в истории Византии, по силе и глубине значения он даже должен быть поставлен впереди Василия. Но хотя по высокому научному образованию и по талантливости Фотий представляет собой совершенно неожиданное и до известной степени чрезвычайное явление, тем не менее об обстоятельствах его подготовки к исторической роли мы лишены всяких сведений и, можно сказать, первая хронологическая дата, касающаяся его жизни, совпадает со временем избрания его на патриаршую кафедру. Он был несколькими годами моложе царя Василия: рождение последнего можно относить к 813–814 гг., а рождение Фотия следует полагать между 816–826 гг. Он происходил от знатной семьи, имевшей в Константинополе широкие связи. Спафарий Сергий, отец Фотия, был в родстве с знаменитым патриархом Тарасием и принадлежал к партии иконопочитателей. Хотя семья эта пострадала во второй период иконоборческой эпохи, но при царице Феодоре она снова занимала в столице высокое положение. Сестра императрицы принцесса Ирина была в замужестве за братом Фотия патрикием Сергием. Другой его брат, Тарасий, носил сан патрикия. Сам Фотий получил прекрасное воспитание и впоследствии был профессором в высшей константинопольской школе, где преподавал философские науки (9). Достигнув тридцатилетнего возраста и по своему происхождению и связям делая хорошую карьеру, Фотий не мог оставаться в стороне от жгучих вопросов внешней и внутренней политики, которые тогда занимали константинопольское общество. Не оставаясь в стороне от тогдашнего движения, он даже был им выдвинут на передовой пост и получил в свои руки решение назревших тогда важных вопросов церковной политики. Иконоборческая эпоха оставила в наследие царям и патриархам X в. окончательную постановку всемирно-исторического вопроса об отношении Восточной Церкви к Западной; независимо от того историческая эволюция VIII и начала IX в. выдвинула на Западе новую Римскую империю, которая в тесном союзе с латинской Церковью и с папством вступила в серьезную борьбу с Восточной империей и Константинопольским патриархатом и при помощи завоеваний и религиозной миссии имела целью положить предел политическому и церковному расширению Восточной империи в пользу Западной. Фотию выпала задача принять на себя решение этих вопросов в интересах Восточной империи и Константинопольского патриархата, и с этой точки зрения должна оцениваться его деятельность.
В 846 г. по смерти патриарха Мефодия патриаршая кафедра поручена была императрицей Феодорой и клиром монаху Игнатию, благочестивому и мало знакомому с задачами текущего времени старцу, проведшему в монастырском уединении большую часть своей жизни. В мире он назывался Никитой и был сыном царя Михаила I и Прокопии, дочери царя Никифора. Когда Михаил лишился власти в 813 г., Никите было около 15 лет. Вместе со всем царским семейством он был сослан в заточение, причем его сделали евнухом и постригли в монашество под именем Игнатия. До 48-летнего возраста, когда последовало его избрание в архиепископы Константинополя, он оставался в монастыре, где достиг игуменства и пользовался уважением среди подчиненной ему братии. Но на кафедре Константинопольского епископа его ожидали трудности, с которыми он не мог справиться. Не говоря уже о придворных обычаях и о зазорном поведении царя Михаила III, которое часто нуждалось в добром исправлении авторитетом высшей церковной власти и которое не могло быть безразличным для патриарха, Игнатий имел против себя сильную партию среди высшего духовенства. Трудно в настоящее время разобраться в интригах тогдашних церковных партий и понять истинные причины недовольства в церковных кругах патриархом Игнатием. Партия, враждебная патриарху, сосредоточивалась под водительством Григория Асвесты, Сиракузского архиепископа, который был возведен в это звание Мефодием. Весьма вероятно, что при посвящении его были допущены некоторые отступления от канонических правил, кроме того, и против него были предъявлены обвинения в неканоническом посвящении подчиненных ему епископов. Григорий Асвеста определенно стал на сторону врагов Игнатия при самом возведении его в патриархи. На его стороне были, между прочим, епископы Петр Милетский и Евлампий Апамейский, которые отделились от патриарха, не признавали его церковного авторитета и старались унизить его в глазах Церкви и светского общества. Положение патриарха Игнатия сделалось весьма трудным, в особенности с того времени, когда враждебная ему партия духовенства нашла себе могущественную поддержку в лице патрикия Варды. Так как церковные вопросы находились тогда в весьма тесном соотношении с политическими (10), то падающее на конец 856 г. устранение отдел царицы Феодоры неизбежно содействовало усилению враждебной Игнатию партии и ослаблению его церковного авторитета. При таких условиях слишком резкое выступление патриарха против самого влиятельного в правительстве лица, патрикия Барды, не могло не вызвать катастрофы. Известно, что Варда, разведясь с своей законной женой, вступил в связь с своей снохой, женой умершего сына. Патриарх обратился к нему с просьбой и увещанием прекратить соблазнительное сожитие, но Варда не обратил на это внимания. На праздник Богоявления 857 г. Варда должен был, следуя придворному обычаю, принять причастие, но патриарх отказал ему в этом. Затаив раздражение против Игнатия, всемогущий тогда Варда стал придумывать способ наказать патриарха. Враждебная Игнатию церковная партия с Григорием Сиракузским во главе подала Варде руку и подготовила вопрос о низвержении патриарха. Хотя Михаил III не имел особенных причин желать удаления патриарха, который нимало не стеснял его и оставлял за ним полную свободу для его религиозного безразличия, но на этот раз искусно был выдвинут вопрос о пострижении Феодоры и ее дочерей, на что патриарх не хотел дать своего согласия. Но фактически он так мало имел значения, хотя и удерживал еще за собой духовную власть, что помимо его воли царица Феодора и ее дочери были пострижены в сентябре 857 г. и заточены сначала во дворце карианском, а потом переведены в монастырь Гастрии. Спустя несколько времени патриарх Игнатий без суда и следствия личной волей царя был лишен власти и сослан на остров Теревинф (23 ноября 857 г.). Правительство занялось приисканием преемника ему, который мог бы удовлетворять и церковные нужды того времени, и требования правительства. Принадлежа к партии Варды и стоя на стороне духовенства, отделившегося от Игнатия, Фотий признан был наиболее достойным кандидатом на освободившийся патриарший престол, хотя удаленный патриарх не считал своего дела потерянным.
Нельзя сомневаться в том, что Фотий по своему положению не мог оставаться в стороне от громкого церковного вопроса, о котором мы говорим. Он находился в близких сношениях с Григорием Асвестой, который и дал ему посвящение в духовный сан. В шесть дней — с 20 по 25 декабря — он прошел все степени церковной иерархии и в день Рождества Христова 857 г. возведен в патриархи. Этим, конечно, нарушались, хотя далеко не в первый раз, обычаи Церкви, что было причиной появления нового церковного раскола в патриархате. Одни стояли за удаленного с кафедры патриарха, другие были на стороне нового. Главным его защитником был Варда, но против него было духовенство и главнейше Студийский монастырь, организовавший борьбу с Фотием. Первые годы своего управления Церковью Фотий употребил на укрепление своего положения и на борьбу с партией низверженного Игнатия.
На основании переписки Фотия легко составить себе понятие, как трудно было его положение по возведении его в патриарший сан (11). Оказывается, что из него будто бы хотели сделать орудие для достижения посторонних и нечистых целей, что его воля мало принималась во внимание. В особенности ему трудно приходилось соблюсти равновесие в сношениях с Вардой, который стеснял авторитет патриарха даже в церковных делах. Не раз приходила ему мысль о сложении с себя епископского сана ввиду крайне резких отношений, в какие он невольно стал к значительной партии духовенства, поддерживавшей патриарха Игнатия. Из писем Фотия можно также видеть, что против него оказались даже некоторые его прежние друзья, что он обманулся в своих надеждах и против ожидания втянут в борьбу, исхода которой не мог предвидеть. Сторону Игнатия держал Студийский монастырь, в котором организовалась сильная оппозиция против Фотия, много ему повредившая и оказавшая сильное влияние на тогдашнее общественное мнение, складывавшееся неблагоприятно для нового патриарха. Монастырь Студия при игумене Николае, ученике знаменитого Феодора, был центром, откуда направлялись идеи церковной политики и дисциплины и вместе с тем здесь складывались основные начала монастырского общежития и всего обихода монашеской жизни. В особенности же научные и литературные произведения, выходившие из этого монастыря, влияли на общественное мнение и подготовляли направление церковной политики. Хотя Фотий достиг того, что Николай сложил оружие, покинув свой монастырь и удалившись в Вифинию, но вместе с тем он вооружил этим против себя игуменов и архимандритов константинопольских монастырей. Чтобы привлечь их на свою сторону, он произвел реформы в управлении монастырей, освободив игуменов от излишней зависимости по отношению к монастырской общине и поставив их в непосредственные отношения к патриарху. Чтобы рассечь узел, образовавшийся из вопроса о низвержении Игнатия, который не хотел признать себя лишенным сана и патриаршеского достоинства без авторитета высшей церковной власти, Варда и Фотий признали настоятельную необходимость предоставления этого дела на усмотрение папы и, выдвигая на первое место иконоборческий вопрос, испрашивали согласия его на присылку своих уполномоченных в Константинополь для участия в Соборе. Необходимость участия высшего авторитета в решении местных дел вызывалась и тем обстоятельством, что приверженцы Игнатия составили против Фотия Собор в храме св. Ирины и, ссылаясь на нарушение канонов при его избрании, объявили его низверженным. На Соборе было между прочим указано, что Фотий избран при живом и не отказавшемся от власти патриархе, что он возведен из светского звания в шесть дней в высший церковный сан и что, наконец, при посвящении его нарушен был тот обычай, что посвящение епископа Константинополя было правом митрополита Ираклии. Фотию оставалось отразить нападение равным оружием. Он созвал Собор в храме свв. Апостолов, на котором подверг отлучению Игнатия и его приверженцев. Тогда начались церковная усобица и те гонения против Игнатия, уже находившегося в ссылке, о которых много говорится в его жизнеописании. Таким образом, казалось необходимым покончить с этим весьма неприятным вопросом, создавшим в империи две Церкви, из которых обе были подвержены одна от другой отлучению.
