Арсен Мартиросян - ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА?
Рассчитывая, что войска предупреждены о внезапном нападении, Сталин сделал следующее. Зная по донесению ГРУ, что германский посол Шуленбург получил какую-то срочную телеграмму из МИДа Германии, и уже фактически не сомневаясь в том, что послу был прислан текст ноты об объявлении войны, которую он обязан вручить Правительству СССР в момент начала агрессии, дабы у СССР не было ни малейшего шанса даже попытаться дипломатическими средствами сорвать ее начало — уразуметь это было вовсе немудреное дело, ибо с 1 сентября 1939 г. Гитлер всегда действовал по одному и тому же шаблону, — Сталин приказал Молотову (тогда наркому иностранных дел СССР) вызвать в Кремль Шуленбурга в 21. 30 21 июня и потребовать от него объяснений по поводу германской позиции, в т. ч. и в первую очередь о причинах отсутствия какой-либо реакции официального Берлина на Сообщение ТАСС от 13/14 июня 1941г. (о причине двойной даты — см. далее).
Задача стояла однозначно — через посла «намертво» npиnepeть Германию за грядущее уже в ближайшие часы вероломство!
Молотов, естественно, выполнил приказ Сталина, однако в ответ Шуленбург вынужденно юлил, заявляя, чт-де он не располагает какой-либо информацией на ceй счет, явно не понимал, что и Сталин, и Молотов уже знают о том, что он получил соответствующую шифровку из Берлина.
Естественно, что Шуленбург не знал не только этого, но и того, что в прямом смысле одновременно с его визитом в Кремль по требованию Молотова советский посол в Берлине В. Деканозов по прямому приказу Сталина направился в МИД Германии под предлогом вручения вербальной ноты о продолжающихся нарушениях границы СССР самолетами люфтваффе и стал требовать срочной встречи с министром иностранных дел рейха И. Риббентропом. Бывший торговец шампанским сделал вид, что его нет в Берлине, и Деканозова принял статс-секретарь МИДа Германии Вайцзеккер. Однако когда наш посол попытался было начать беседу по интересовавшим Правительство СССР вопросам, Вайцзеккер тут же свернул разговор, заявив, что-де сейчас лучше ни в какие вопросы не углубляться и что «ответ будет дан позже».
В результате мгновенно и одновременно проведенной и в Москве, и в Берлине разведывательно-политической блицоперации еще раз было подтверждено, что война грянет в ближайшие часы, а также установлено, что Гитлер намерен обставить факт ничем не спровоцированного, а потому-то и вероломного и внезапного нападения на СССР в соответствии с положениями Гаагской конвенции 1907 г. То есть как бы узаконить факт нападения ссылками на важнейший международно-правовой документ, позволяющий сделать вид, что-де «все нормы международного права соблюдепы»!
А вom этого-то как раз и нельзя было допустить, иначе и впрямь и у США, и у Англии могло бы появиться искушение не только отделался общими словами осуждения агрессии, но и все-таки попытаться сепаратно сговориться с Гитлером. И Сталин приказал Молотову, что как только Шуленбург ночью начнет требовать срочной аудиенции у него как у наркома иностранных дел для вручения ноты об объявлении воины, mo ни в коем случае не принимать его до особого распоряжения.
Сталин и Молотов с напряжением ждали звонка Шуленбурга. В третьем часу ночи 22 июня Шуленбург действительно позвонил Молотову на дачу — в НКИД ему так и сказали, что нарком на даче, ибо таково было требование Сталина, до конца разыгрывавшего карту открытой сдержанности СССР (аж нарком на даче!). Незаметно для посла его звонок переключили на Кремль, и он стал требовать немедленной аудиенции у Молотова для вручения советскому правительству важнейшего государственного документа. Расчет Гитлера и Риббентропа строился на том, что Шуленбург добьется приема у Малотова на 3.00 ночи 22 июня и в течение получаса зачитает ноту об объявлении войны, а равно в 3.30 ночи первая волна самолетов люфтваффе должна была пересечь воздушную границу СССР и приступить к бомбардировкам.
То есть они заблаговременно разработали сценарий этого фарса с разыгрыванием некоей законности своих действий, начисто исключив при этом даже тень намека на шанс для Москвы хоть как-то отреагировать на это дипломатическими cpeдствами.
По указанию Стачина Молотов оттянул время аудиенции до 3.30 утра, т. е до того момента, пока пограничники и военные не доложили о начале вторжения. То есть у Гитлера сразу же была вышиблена всякая основа для каких бы mo ни было утверждений что-де он поступил в coomветствии с нормами международпого права — сначала вручил ноту, потом напал. Продуманными действиями Сталин и Молотов умышленно поставили германского посла в положение негодяя, прикрывающего злостно преступные действия своего хозяина — коричневого шакала! Шуленбургу, кстати говоря, Гнтлер этого не простил..
Кроме того, Молотову и другим членам высшего советского руководства было запрещено до 12.00 22 июня делать какие-либо упоминания а том, что СССР и Германия уже находятся в состоянии войны.
Потому что тогда надо было бы открыто объявлять мобилизацию, а при небольшом временном разрыве да в суматохе первых мгновений войны запросто могло бы получиться так, что-де СССР своим объявлением мобилизации спровоцировал нападение. Поэтому-то вначале необходимо было однозначно уяснить, чmo, во-первых, действительно началось вторжение, во-вторых, намертво и но виду всего мира закрепить за нападением cmатус ничем не спровоцированной, вераломной и внезапной агрессии, в-третьих, только после этого официально объявить стране именно о вероломном, внезапном и ничем не спровоцированном нападении и, только в-четвертых объявить о всеобщей мобилизации. Ведь pacчem-mo Cmaлина строился на том, чmo войска-то приведены в полную боевую готовность — уж с двух-то раз должны были быть в такой состоянии! Ведь даже первоя же строка Директивы № 1 от 21 июня 1941 г., которую инициировал и санкционировал лично Сталин, но с которой Тимошенко и Жуков почему-то умудрились слишком далго проваландаться, так и гласила: 1) В течение 22 — 23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев… И Сталин вправе был рассчитывать, что после двукратного предупреждения (а по большому счету — трехкратного, если вообще не пятикратного) войска западных приграничных округов самым что ни на есть достойным образом вcmpетят незваных пришельцев. И рассчитывая на это, создавал им политическое реноме для необходимого впоследствии возмездия! Вот почему центр тяжести действий Сталина в тот мамент был резко смещен на «во-вторых» — т. е. намертво закрепить на виду у всего мира статус ничем не спровоцированной, вероломный и внезапной агрессии Германии, хот я ни для него, ни для высшего и нижестоящего командования ни о какой внезапности речь не шла — подчеркиваю, что первая же строка Директивы № 1 от 21 июня начисто перечеркивает всякие разговоры о внезапности сугубо в военном смысле этого снова! Причем, как увидим, в последние четыре дня перед воиной — уже во второй раз перечеркнула.
Именно ради этого он приказал Молотову поддерживать с Берлином радиосвязь в открытом эфире и одновременно через японское посольство в Москве обратиться к правительству Японии с просьбой о посредничестве в организации переговоров СССР с Германией! Все это делалось демонстративно открыто, чтобы весь мир, особенно же официальный Вашингтон и Лондон четко услышали бы, чmo Советский Союз в прямом смысле до самой последней секунды самой последней возможности пытался спасти мир, но увы!
За кулисами этого факта стояли особые тактические соображения, обусловленные сталинским видением сценария вступления СССР в ниминуемую войну, который не имел ничего общего с теми безмозглыми, донельзя же лживыми, подлыми измышлениями антисталинского характера, коими по сию пору до отвала потчуют дебильное прогрессивное (демократическое) общественное мнение!
Имбецилы демократии патологически, физически, интеллектуально не могут понять того, что выдающийся агент советской внешней разведки «Старшина» понимал еще тогда, в тяжелейшие месяцы 1941 г. При встрече с представителем советской разведки в Берлине в октябре 1941 г. «Старшина», размышляя вслух о сложивнгемся тяжолом положении СССР, заявил, что иначе не сложилось бы антигитлеровская коалиция. «Старшина» сам был аналитиком разведки и потому прекрасно понимал, что же и во имя чего сделал Сталин (об этом было рассказано в д/ф «П. Веденяпина о «Красной капелле», который был показан по ОРТ 20.09. 1998).
Единственное, чего «Старшина», конечно же, не знал и не мог знать, так это то, что Сталин дважды письменно приказывал войскам перейти в состояние баевой готовности, а по большому-то счету — троекратно, если не более, но увы! И в итоге антигитлеровская коалиция оказалась создана ценой невероятной трагедии и РККА, и народов СССР, чего Столин, естественно, не предполагал, не планировол и уж никак не ожидал именно таких масштабов трагедии, хотя и прекрасно поннмал, что война — это не только очень жестокая штука, но и трагедия по определению!
