Александр Брикнер - История Петра Великого
Все это свидетельствует о том, что Немецкая слобода могла содействовать сближению русских с Западной Европой и сообщать России результаты западноевропейской культуры[8]. Немецкой слободе было суждено служить звеном между Зарядной Европой и Петром во время его юношеского развития. На пути, пройденном Россией от более азиатской, нежели европейской, Москвы XVII века до более европейского, нежели Азиатского, Петербурга XVIII века, Немецкая слобода была, так сказать, важнейшей станцией.
И до Петра уже было заметно влияние Немецкой слободы на некоторых представителей русского общества. Были в России июни, которые не разделяли мнения духовенства, ненавидевшего иностранцев как еретиков, и черни, оскорблявшей «немцев» и иногда даже мечтавшей об уничтожении всей Немецкой слободы с ее жителями; были в России люди, которые умели цель превосходство западноевропейской культуры и были склонны к учению под руководством иностранцев.[9] Таким представителем прогресса может служить боярин Артамон Сергеевич Матвеев. Он пользовался особенным доверием царя Алексея, который часто посещал дом Матвеева, где, по преданию, познакомился с Натальей Кирилловной Нарышкиной, матерью Петра. Матвеев стоял у колыбели Петра, дарил ему разные игрушки, в том числе повозку с маленькими лошадьми. Когда Петру уже минуло десять лет, Матвеев почти на глазах юного государя был убит стрельцами. Его личность должна была принадлежать к самым сильным детским воспоминаниям Петра.
Отец Матвеева был когда-то русским послом в Константинополе и в Персии, а его сын в течение Северной войны находился русским дипломатом в Париже и Вене, в Гааге и Лондоне. Он сам оказал царю существенные услуги во время приобретения Малороссии. При довольно затруднительных обстоятельствах он в качестве дипломата и полководца отстаивал Могущество и честь России. Заведуя Посольским Приказом, он был, так сказать, министром иностранных дел. Один путешественник-иностранец прямо называет его «первым царским министром». Довольно часто в доме Матвеева, украшенном различными предметами роскоши, заимствованными у Западной Европы, происходили переговоры с иностранными дипломатами. При опасности, грозившей царству со стороны Стеньки Разина, он давал царю мудрые советы. Матвеев заботился об интересах внешней торговли; заведуя Аптекарским Приказом, он постоянно находился в сношениях со многими иностранными хирургами, докторами и аптекарями, служившими в этом ведомстве. Жена Матвеева, как говорят, была иностранного происхождения. Его сын получил весьма тщательное воспитание, учился разным языкам и приобрел такую широкую эрудицию, что даже Лейбниц с особенной похвалой отзывался о его познаниях[10]. В обществе хирурга Сигизмунда Зоммера, многолетней практикой приобретшего в России значение и состояние, а также молдаванина Спафария, который служил в Польском Приказе и в то же время учил сына Матвеева греческому и латинскому языкам, любознательный боярин занимался естественными науками. Противники Артамона Сергеевича воспользовались этим обстоятельством в первое время царствования Федора Алексеевича для того, чтобы погубить ненавистного боярина. Его обвинили в колдовстве, в общении со злыми духами. По случаю ссылки своей на Крайний Север Матвеев в письме к царю Федору говорил о написанных им исторических сочинениях, в которых трактовал о титулах и печатях русских государей, о вступлении на престол царя Михаила и проч. В какой мере царь Алексей любил Матвеева, видно из выражения царя в письме к последнему, в котором Алексей просит находящегося в отсутствии сановника возвратиться скорее, так как царь и его дети без Матвеева осиротели.[11]
Рассказ о том, как царь Алексей, овдовев, познакомился в доме Матвеева с Натальей Кирилловной Нарышкиной, на которой женился, в частностях имеет несколько легендарный характер. Этот рассказ основан на семейном предании; однако, само по себе, это предание кажется правдоподобным: оно соответствует близким сношениям царя с Матвеевым и Матвеева с Нарышкиными, а также и некоторым намекам одного иностранца, во время свадьбы Алексея находившегося в Москве и немного позже издавшего сочинение о России.[12]
Известно, что знакомиться с невестой как бы частным человеком в частном доме было не в обычае у русских царей. Правилом при женитьбах царей были торжественные смотры множества красавиц, между которыми царь выбирал для себя сожительницу. Известно, как часто при подобных случаях между различными семействами происходили страшные крамолы и даже преступления. Невесты, удостоенные выбора, при царях Михаиле и Алексее были не раз «испорчены» родными своих соперниц, со всем своим семейством ссылаемы в Сибирь; путем поклепов, доносов разные семейства преследовали и губили друг друга.
Что-то похожее происходило и при женитьбе царя Алексея на Наталье Кирилловне. Как кажется, смотр невестам, устроенный по обычаю, на этот раз был пустой формальностью. Явились доносы на Матвеева; произведено следствие; дядя одной соперницы Натальи Кирилловны был подвергнут пытке. Бумаги этого дела лишь отчасти сохранились, однако мы узнаем из них о мере гнева противников Матвеева на выбор царя Алексея [13].
Свадьба царя была отпразднована 22 января 1671 года; 30 мая 1672 года родился Петр.
Вскоре обнаружился антагонизм между родственниками первой супруги Алексея, Милославскими, и их приверженцами, с одной стороны, и Нарышкиными и Матвеевым — с другой. Здесь, разумеется, не было столкновения политических партий; антагонизм основывался на частных, семейных интересах. Началась борьба, окончившаяся падением Матвеева.
Сохранились кое-какие известия, свидетельствующие о том, что и непричастные к этим событиям современники не вполне оправдывали образ действий Матвеева. Так, например, в одной польской брошюре о стрелецком бунте 1682 года рассказано, что Матвеев преследовал в последнее время царствования Алексея детей от первого брака царя. Театральные представления при дворе, как кажется, служили Матвееву иногда средством для оскорбления своих противников. Когда давали пьесу «Юдифь и Олоферн», в Амане, повешенном по приказанию Артаксеркса, хотели узнавать кого-то из Милославских. В Мардохе приметен был Матвеев. Эсфирь напоминала царицу Наталью Кирилловну[14].
В вышеупомянутой польской брошюре рассказано также, что Матвеев, когда умирал царь Алексей, старался возвести на престол четырехлетнего Петра помимо Федора Алексеевича. Едва ли можно верить этому слуху: по крайней мере, после падения Матвеева между обвинениями, возведенными на него противниками, не встречается ничего, подтверждающего этот рассказ[15].
Нам неизвестно, как распорядился царь Алексей относительно престолонаследия, но Федор Алексеевич без всякого затруднения вступил на престол, и влияние и значение Матвеева и царицы Натальи вскоре кончились [16].
Впрочем, Матвеев пал не тотчас после кончины Алексея, что также может служить доказательством невероятности обвинения его в преступной агитации в пользу Петра. Несколько месяцев еще и при Федоре Алексеевиче он заведовал внешней политикой царства. Образ действия противников Матвеева, преследовавших и погубивших его путем коварства, скорее свидетельствует о его виновности.
Без формального обвинения, без правильного судебного следствия Матвеев прежде всего был отрешен от должности начальника Аптекарского Приказа; затем лишился и звания заведующего иностранными делами; наконец, был сослан. О мелочности крамол, направленных против Матвеева, свидетельствует то обстоятельство, что в мерах, принятых против павшего боярина, занимает весьма видное место жалоба датского резидента о долге в размере 500 рублей за проданное Матвееву вино. Посыпались на Матвеева упреки в том, что он будто занимался колдовством, вызывал злых духов и покушался отравить царя Федора. Главными доносчиками явились некоторые слуги Матвеева.
Он старался оправдываться, указывал на противоречия в обвинениях противников, на несостоятельность показаний подвергнутых пытке лиц, на недобрую репутацию одного из главных обвинителей — датского резидента. Из сборника оправдательных посланий мы узнаем, что в то время занятия естественными науками, чтение какой-нибудь фармацевтической книги, могли считаться преступлением, — при таких уголовных случаях, и с одной стороны, и с другой стороны, аргументация основывалась на теории о волшебстве и злых духах, причем встречались бесчисленные ссылки на Священное Писание и творения святых отцов[17].
Мы не знаем, были ли противники Матвеева убеждены в его вине или нет. Как бы то ни было, но он лишился всего состояния и был сослан сначала в Пустозерск, затем в Мезень.
