Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.
Как видите, данная тема, для Черчилля была очень неприятной, и он постарался уйти в сторону от поставленных вопросов. Значит, было что скрывать!
Иван Михайлович Майский, бывший в ту пору послом в Англии, в своих мемуарах так осветил деятельность Черчилля: «Насколько мне известно, в связи с прилетом Гесса за кулисами британской политики началась борьба. Черчилль, Идеи, Бевин, а также все лейбористские министры сразу же высказались решительно против ведения с ним или через него каких-либо переговоров о мире с Германией. Однако нашлись среди министров люди типа Саймона (прогермански настроенный британский политический деятель. — В.М.), которые при поддержке бывших «кливденцев» (группа британских политиков, занимающая прогерманские и, одновременно, антисоветские позиции. — В.М.) считали, что следует использовать столь неожиданно представившийся случай для установления контакта с Гитлером или, по крайней мере, для зондажа о возможных условиях мира. В конечном счете победил Черчилль… Победу Черчилля можно только приветствовать, но остается неясным вопрос, кто же такой Гесс?»
Как явствует из воспоминаний Майского Черчилль одержал победу против сторонников ведения переговоров с Гессом, а сам Черчилль почему-то поскромничал о своей победе в разговоре со Сталиным. Почему? Наверное, есть такие победы, которые лучше всего хранить в тайне ото всех?..
Раз уж затронули туманный Альбион, то давайте поинтересуемся, как же У. Черчилль отреагировал на вторжение Гитлера в нашу страну. Снова обратимся к его мемуарам: «Я знал (!), что нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов. Я намеревался выступить в субботу вечером по радио с заявлением по этому вопросу. Разумеется, мое выступление должно быть составлено в осторожных выражениях, тем более что в этот момент Советское правительство, в одно и то же время высокомерное и слепое, рассматривало наше предостережение просто как попытку потерпевших поражение увлечь за собой к гибели и других. Поразмыслив… я отложил свое выступление до вечера воскресенья, когда, как я думал, все станет ясным. Таким образом, суббота прошла в обычных трудах…
Когда я проснулся утром 22 июня, мне сообщили о вторжении Гитлера в Россию. Уверенность стала фактом. У меня не было ни тени сомнения, в чем заключаются наш долг и наша политика. Не сомневался я и в том, что именно мне следует сказать. Оставалось лишь составить заявление. Я попросил немедленно известить, что в 9 часов вечера я выступлю по радио».
Как видите, Черчилль и не думает скрывать факт своей осведомленности о дате нападении Гитлера на нашу страну. Одно только смущает в его рассказе. Почему он не указал источник данной информации о нападении? Ведь если бы эту информацию добыла английская разведка, то вполне можно было бы гордиться ее активностью. Однако Черчилль почему-то старается не упоминать о своей стратегической разведке, выводя ее за рамки своего повествования и стараясь не привлекать к ней особого внимания. Особенно режет слух его напыщенность по поводу понимания им задач британской политики: только что совершено вероломное нападение на нашу страну, а он уже знает что «следует сказать». Кроме прочего, импонирует его фраза об «осторожных выражениях». Его выжидательная позиция — та же ложь. Недаром, Сталин называл Черчилля «наш подлый друг»…
Оставим на время английское и немецкое руководство и вернемся к событиям в нашей стране в тот трагический день 22 июня 1941 года.
Что нам известно о первом дне войны по работе Наркомата обороны, Генерального штаба и советского правительства? К сожалению, сведения об этом дне, да и о последующих начальных днях войны, довольно скудные. События первого дна отражены лишь в воспоминаниях Жукова, Микояна и частично Молотова.
Остальные участники высшего руководства страны о событиях первых дней войны не оставили никаких воспоминаний по ряду весомых причин. Например, Шапошников умер в 1942 году от туберкулеза. Ватутин умер в Киеве в 1944 году от ранения средней тяжести в ногу. Сталин и Берия погибли в 1953 году и не смогли, разумеется, оставить воспоминаний. Мехлис, кстати, тоже умер в начале 1953 года, и о его смерти упоминается глухо. Тимошенко, к глубокому сожалению, отделался молчанием. Ворошилов и Буденный могли бы восполнить данный пробел, но тоже не оставили воспоминаний о начальном периоде войны. Маленков, Поскребышев и Власик тоже много чего могли рассказать, но увы! Каганович, впрочем, как и Молотов страдал «частичной» амнезией памяти. Многое помнил, но события с 22 по 26 июня 1941 года что-то не очень. Кузнецов — нарком ВМФ — тоже не отличился разговорчивостью по данной теме: уж очень скромненько осветил события первого дня войны. Кулик много чего порассказывал, но, к сожалению, только следователю на Лубянке. Эти рассказы, внесенные в подлинные протоколы допросов, нам уже не доступны — уничтожены хрущевцами.
Чуть не забыл о Вышинском. Умер в 1954 году (во времена Хрущева) вдали от Родины на посту постоянного представителя СССР в ООН. Воспоминаний, разумеется, не оставил…
Итак, что мы имеем на данный момент? Мемуары Микояна и Жукова, а также очень скромные воспоминания Молотова, Кагановича и Кузнецова. Недаром, существует афоризм, что историю пишут победители. Кто победил в 1953 году в борьбе за власть? То-то и оно!.. А Микоян и Жуков — хрущевцы, поэтому здесь надо быть внимательным к тому, о чем они писали в своих мемуарах. И Молотов предупреждал Ф. Чуева, записывающего его воспоминания: «На Жукова надо осторожно ссылаться». Мягко сказано: на то, видно, и дипломат.
О мемуарах Жукова можно сказать и так: «Краткий курс Великой Отечественной Войны» под редакцией ЦК КПСС. Военный историк А. Б. Мартиросян приводит данные, что Жукову в ходе чтений его рукописи было дано около 1,5 тысячи (!) поправок и замечаний. Жуков, говорят, был очень огорчен и даже хотел приостановить дальнейшую работу, но потом, все же, продолжил ее и, как мы знаем, даже издал книгу. В дальнейшем в нее были еще внесены всевозможные дополнения и изменения, в том числе и после его смерти. Так что вариантов трактовки отдельных эпизодов его деятельности бывает несколько: выбирай по вкусу, какой тебе нравится!
Микоян тоже издал воспоминания под незамысловатым названием «Так было», но было ли это так, — под большим вопросом.
Вот, собственно говоря, скромный набор воспоминаний участников тех далеких, трагических событий, покрытых искусственным налетом тайны…
Чтобы лучше понять события начального периода войны, давайте перенесемся в поздний временной отрезок — март 1953 года. Смерть Сталина. Проходит немногим более двух месяцев — и смерть Берии. Как обществу эти события были преподнесены? Смерть Сталина произошла, якобы, естественным путем, тем более что смерть в 74 года — это вообще, мол, нормальное явление. А смерть Берии скрыли от общества, умышленно перенеся ее на конец 1953 года, и представили это все как заслуженную кару «врагу народа» — расстрел по решению, вроде бы, состоявшегося суда.
Современные исследования независимых историков доказали насильственную смерть Сталина и Берия, но официальная точка зрения от этого не изменилась. Если и появляются в средствах массой информации материалы по данной теме, то, как правило, негативного характера в отношении погибших. А ведь это все неспроста! Ю. Мухин, изучавший эту тему, выдвинул версию, что Сталина и Берия убил Хрущев за то, что Сталин хотел убрать партийную номенклатуру от власти, а Берия мог бы раскрыть это убийство Сталина: пришлось и его «замочить». Не отрицаю и соглашусь, что и этот аргумент лежал в основе убийства Сталина Хрущевым, но не он, думается, был главным.
А что же было главным, в таком случае? Сначала давайте посмотрим, что последовало за этими убийствами: какая-то звериная жестокость Никиты Сергеевича в расправах с теми людьми, кто даже и не был близок к Сталину и Берия. Ю. Мухин приводит в своей книге фрагмент воспоминаний зятя Хрущева Аджубея: «Ворошилов (дело происходило за праздничным ужином, и Климент Ефремович находился в легкой стадии опьянения. — В.М.) положил руку на плечо Никиты Сергеевича, склонил к нему голову и жалостливым, просительным тоном сказал: «Никита, не надо больше крови…»».
А ведь Ворошилов — это вам не сентиментальный мужчина. Когда надо было расстрелять заговорщиков — у самого рука не дрогнула. В тревожном 1937 году лично, по приговору Верховного суда расстрелял заговорщика Якира во дворе Лефортовской тюрьмы. А сейчас униженно просит «барина Хрущева» прекратить жестокую расправу над своими соратниками по партии. А мы хотели почитать его, Ворошилова, мемуары?! И что бы он там мог нам написать, — правду? И кто бы ему позволил это сделать? В смысле — написать правду! А врать, наверное, Ворошилов, не захотел?..
Но неужели только из-за благ партийной привилегированности Хрущев «мочил» людей? Думаю, что это не совсем так. Маршал Жуков по поводу событий 1953 года вспоминает: «У меня к Берия давняя неприязнь, перешедшая во вражду. У нас еще при Сталине не раз были стычки. Достаточно сказать, что Абакумов и Берия хотели в свое время меня арестовать. Уже подбирали ключи».
