Наполеон и Гитлер - Сьюард Десмонд

«Великая армия», собранная в Германии, насчитывала приблизительно 675 тысяч человек. Только треть ее были французы. 50 тысяч прибыли из Итальянского королевства, 30 тысяч из Неаполя, более 150 тысяч из Рейнского союза, 60 тысяч из Великого княжества Варшавского, 30 тысяч из Австрии. Там были шведы, датчане, хорваты и даже португальцы с испанцами. (Последних пришлось разоружить, поскольку они начали убивать своих французских офицеров). Всю эту армию сопровождали 150 тысяч лошадей, включая кавалерийских, 30 тысяч фургонов в 1200 пушек. Однако, когда 24 июня Наполеон пересек Неман, с ним было всего лишь 250 тысяч человек. Он наступал фронтом шириной в 50 миль. Австрийские войска находились на юго-востоке, где он не мог осуществлять над ними должный контроль. Вторжение осуществлялось тремя армейскими группировками. Одной командовал сам император, другой Евгений Богарне (сын Жозефины), а третьей Жером Бонапарт под наблюдением маршала Даву.

Наполеон слишком долго оставался в Дрездене, надеясь на то, что царь Александр будет напуган новостями о его «дрезденском спектакле». Он усугубил положение, проведя почти три недели в Вильно — русские разрушили там свои продовольственные склады, и он хотел восстановить их.

Царская армия была гораздо слабее и насчитывала не более 200 тысяч человек, разделенных на две группировки под командованием военачальников, едва ли сделанных из того же теста, что и наполеоновские маршалы. Барклай де Толли, защищавший дорогу на Санкт-Петербург, был слишком осторожен; князь Багратион, оборонявший московское направление, слишком задирист. Кутузов, которого вскоре назначат главнокомандующим, был еще более робок, чем Барклай, и слишком стар для этой роли в свои шестьдесят восемь. С Кутузовым был Карл фон Клаузевиц.

Было чрезвычайно жаркое лето, и многие солдаты обеих армий теряли от жары сознание. Клаузевиц говорил, что воды было так мало, что в течение недели он не мог умыться, а пить ему часто приходилось из каких-то грязных луж. Через две недели из-за болезней, голода и отсутствия корма для лошадей армия Наполеона сократилась до 182 тысяч человек .

Поляки были уверены, что он собирается реставрировать их Королевство, пока он не сказал варшавской делегации, что хотя он и восхищен их патриотизмом, но уже пообещал Австрии оккупацию Галиции. Меньше всего он хотел национального подъема Польши. Когда это стало ясно, огромное число поляков, готовых пожертвовать для него всем, остались сидеть по домам.

После стычки с Даву Багратион объединился с Барклаем для зашиты Смоленска. Смоленск пал 17 августа — подожженный русскими, которые, отступая к Москве, ничего не оставляли после себя. Опасаясь за столицу, царь заменил Барклая Кутузовым, приказав ему держаться любой ценой. Кутузов занял сильную позицию у Бородино на Москве-реке, где была установлена укрепленная батарея с мощными редутами на обоих флангах. К этому моменту войско императора сократилось до 133 тысяч человек, тогда как у русских было 120 тысяч. У обеих армий было приблизительно по 500 пушек.

В 4 часа утра 7 сентября французы атаковали по всему фронту. Это было жестокое сражение, которое длилось 12 часов. Наполеон назвал его «самой ужасной из моих битв». Русские были выбиты со своих позиций серией отчаянных ударов, нанесенных Мюратом, Неем и Евгением Богарне, фланг их был разбит железным Даву. Однако в 16 часов они еще удерживали часть своих позиций. Император мог бы разбить их, если бы пустил в дело старую гвардию, но он держал ее для экстренных случаев. К этому моменту Наполеон потерял 30 тысяч человек, включая 40 генералов. Возобнови он атаку — еще большее количество его солдат погибло бы от рук русских, чью храбрость к тому времени он уже мог оценить. По мнению Клаузевица, его победа была неполной, но он не мог позволить себе дальнейшие людские потери. Путь к его главной цели — Москве — был открыт. Он позволил русским отступить, не преследуя их. Они потеряли 50 тысяч человек, среди которых был и Багратион.

14 сентября «Великая армия» вошла в Москву. Опять начались ночные пожары, организованные, по-видимому, по приказу губернатора, и за несколько дней четыре пятых города сгорело дотла. Большая часть населения была эвакуирована. Наполеон обосновался в Кремле, ожидая, что потерявший столицу царь попросит пощады. Александр просто переехал в другую свою столицу — Санкт-Петербург, бывшую в безопасности благодаря союзу со Швецией, и стал ждать зимы.

13 октября ударил первый мороз. Неделей позже император покинул Москву с армией в 80 тысяч человек.

24 октября Кутузов попытался преградить ему путь у Малоярославца, в 70 милях от Москвы, но это ему не удалось. Наполеон отступал тем же путем, которым пришел; это было бегство, но в его обозе на первое время хватало провианта. Надежды на пополнение в Смоленске запасов провианта и обмундирования не оправдались из-за некомпетентности администрации. Кошмарный марш должен был продолжаться. Не переставая валил снег, а температура безжалостно падала. Холод не только убил бесчисленное количество солдат, но и уничтожил всю растительность, оставив лошадей без корма, в результате чего начался их падеж. Фургоны приходилось бросать со всем содержимым. Кутузов окружил Даву у Красного, и пришлось послать ему на выручку императорскую гвардию. (Русский герой-партизан Давыдов так описал это: «... Гвардия с Наполеоном прошла посреди толпы казаков наших, как стопушечный корабль перед рыбачьими лодками»[39]).

25 ноября голодающая «великая армия» достигла Березины. Два моста длиной в 160 футов каждый были наведены через замерзшую реку возле деревни Студянки. При строительстве этих мостов большая часть саперов погибла от холода или утонула. Виктор удерживал силы Витгенштейна на одном берегу, а Ней и Удино отбивались от адмирала Чичагова, пока император переправлялся через реку. На следующее утро подошедшие арьергард и обоз разрушили мосты в попытке последовать за ним; один мост рухнул под многотысячной толпой, второй был разрушен русскими ядрами, при этом погибло около 30 тысяч человек. Мороз усиливался, убив за три дня еще 20 тысяч человек. Наполеон оставил армию в Молодечно 5 декабря и вернулся во Францию на перекладных.

Никого не предупредив о своем прибытии, он за две недели добрался до Тюильри, немедленно опубликовав бюллетень, в котором было сказано: «Здоровье императора никогда не было лучшим, чем теперь». Его возвращение было обусловлено попыткой переворота, возглавляемого полусумасшедшим республиканским генералом Мале, который почти преуспел в захвате Парижа. Особенно Наполеона обеспокоило то, что никто не бросился на защиту его сына, что свидетельствовало о непопулярности его режима. Более того, только из Парижа он мог контролировать Австрию. Мюрат был оставлен командовать армией с приказом защищать левый берег Немана и Вильно, где было сосредоточено большое количество продовольствия, обмундирования и амуниции. Однако Мюрат не выдержал и продолжал отступать, пока не углубился на территорию Германии.

«Великая армия» потеряла 380 тысяч человек. Оставшиеся в живых были сломлены свалившимися на них невзгодами. Русский военный теоретик Жомини опровергает утверждение Наполеона о том, что его поражение было обусловлено только лишь пожаром Москвы и холодом («Я уничтожал целые армии, но лед, пламя, мороз и смерть — это я победить не в силах»), доказывая, что «великая армия» была уничтожена ее командиром, а не зимними холодами. Определенно Наполеон совершил несколько серьезных ошибок: не восстановил Польское королевство, слишком надолго задержался в Москве и не остановил своего отступления в Смоленске. Однако сам император считал войну с Россией «лучшей, наиболее умелой, умно спланированной и методично проводимой кампанией из всех, которыми я когда-либо руководил».

Такой авторитет, как Клаузевиц, поддерживает его в книге «Моя война», утверждая, что любой, кто восхищается ранними походами Наполеона, должен оценить и этот. «Эта кампания не удалась не потому, что он продвигался слишком быстро или зашел слишком далеко, а всего лишь потому, что от него отвернулась удача... Только достигнув Москвы, Бонапарт мог надеяться, что ему удастся поколебать стойкость правительства и народа.» План Наполеона провалился потому, что ни правительство, ни народ не были сломлены французскими победами. Несмотря на то, что Клаузевиц считал нападение на Россию ошибкой Наполеона, этот величайший из военных философов полагал, что у него не было другого выбора. «Вместо того чтобы ввязываться в дорогостоящую оборонительную войну на Востоке, подобную той, что он уже вел на Западе, Бонапарт попробовал единственно верный способ достичь желаемого — ошеломить противника одним мощным ударом». Более того, Клаузевиц, который служил в штабе Кутузова, полагал, что у императора были шансы на победу: «Если бы Бонапарт в 1812 году или до или после взятия Москвы был бы способен нанести поражение стодвадцатитысячной армии русских на калужской дороге, то обладание русской столицей с большой вероятностью могло повлечь за собой мир с русским царем». Он отмечает, что «мороз-воевода» оказывал такое же действие на русских, как и на французов, утверждая, что армия, преследовавшая Наполеона (в рядах которой он служил), покидала Калугу, имея в своем составе 120 тысяч человек, а достигла Вильно всего лишь с 30 тысячами боеспособных солдат. Он комментирует: «Каждый знает, как мало людей было потеряно в реальных боях за этот период». Снова и снова он подчеркивает, что французы почти победили: «Для полного поражения русской армии не хватало последнего решающего удара: у императора Александра не было другой армии, поэтому следствием этой Победы был бы безусловный мир».