Валентина Мухина-Петринская - Встреча с неведомым
Изба фельдшера состояла из сеней, кухни с русской печью да большой комнаты в. три окна.
Барабаш засветил лампу.
- Раздевайтесь и проходите, а я самовар поставлю!
Пока Фома Егорович хлопотал, мы сняли верхние свитеры и сели кто где. Я оглянулся. Кедровые половицы, некрашеные, но выскобленные добела. От толстых стен из кедровника так хорошо пахло, будто теплым летом в бору. На окнах висели штапельные занавески - красные прямоугольники на желтом фоне, но чувствовалось: в доме нет женщины. Кровать застлана неумело. На большом столе, на клетчатой клеенке, навалены грудой конторские книги, газеты, пачка меховых шкурок. :.
В углу, отгороженная некрашеным самодельным стеллажом, стояла другая кровать, застланная ярким покрывалом. У изголовья небольшой столик, на нем лампа, учебники и тетради. На стеллаже книги, газеты и журналы.
- Марфенькина боковушка,- пояснил Марк, понизив голос.- Тоскует ужасно Фома Егорович...
- Может, щец похлебали бы? Чай, не обедали сегодня? Чем идти на руднике в столовую...
Мы не отказались. Щи оказались очень вкусными... Наверно, Барабаш наварил дня на три, а мы съели сразу. Но он был явно доволен, даже повеселел.
- Ходят слухи, что скоро вырубят наш кедровый бор,- вздохнул Барабаш, раскладывая по тарелкам тушеную оленину.
Вместо гарнира он подал бруснику и грибы. Домашний ржаной хлеб тоже был очень вкусен. Валя даже есть перестала:
- Не могут вырубить! Это же просто... преступление.
- Есть люди, которые за длинный рубль готовы на любую подлость,подавленно сказал фельдшер.- Пока шумит, любуйтесь им. Этому бору триста лет. Есть кедры, которым около пятисот лет.
- Надо бороться! - воскликнул я.- Не дать вырубить этот бор. Объявить бы его заповедником.
- Боремся! - коротко сказал Фома Егорович.
- Под этими кедрами отдыхали первые русские землепроходцы. Когда родился Борис Годунов, они уже цвели и плодоносили,- мечтательно сказала Валя.- Я не знала... Как хорошо, что .мы спустились как раз с плато... Женя, мы должны помочь отстоять этот бор.
Женя промолчал. Лиза пытливо посмотрела на него и насупилась.
Пообедали. Женя стал торопить нас. Мы от души поблагодарили доброго хозяина. Пригласили в обсерваторию.
- Если буду охотиться в тех краях, то зайду,- улыбаясь, пообещал фельдшер.
Когда мы уже подходили к Черкасскому, я подумал невесело, что время летит до странности быстро и каждый день неповторим. Еще так недавно здесь не ступала нога человека - дикий, безлюдный и чистый край, где все росло и зрело в благодатном просторе. А теперь вот какие-то пни, вырубки, за рудником сводят лес. Землю надо беречь. Сохранять красоту земли, преображая ее. Сохранять для потомков.
Раньше я никогда об этом не думал... А теперь нельзя было не думать. И не только о судьбе кедрового, или реки Ыйдыги, или Байкала. Тревожный опасный век выпал нам на долю. Надо было бороться за планету Земля, за самую жизнь на ней, бороться за мир. Кабы мир зависел только от нас! Но ведь он в равной мере зависел и от тех, за океаном, ослепленных ненавистью, оглушенных злобой. Но если парни всей Земли... Сказать по правде, мы не особо унывали.
Глава седьмая
НЕОЖИДАННЫЙ УСПЕХ
Когда мы подошли к Дому культуры, уже стемнело. Поселок сиял огнями. Все было запорошено голубоватым инеем: бревенчатые дома, заборы, столбы, провода, старые кряжистые лиственницы и медноствольные сосны.
У подъезда толпилась молодежь. Испитое, коварное лицо Гуся мелькнуло в толпе.
Нас уже ждали и сразу провели за кулисы. Заведующий Домом культуры Сеня Сенчик, веселый паренек с красно-рыжими волосами, похожими на парик клоуна, сказал, что зал уже переполнен, все очень хорошо, но что он хочет нас предупредить... Сенчик замялся.
- Дело в том,- смущенно сказал он,- что у нас возможны всякие эксцессы... и потому вы...
- Эксцессы? - удивилась Валя.- Какие, с кем?
- Понимаете... конечно, у нас большинство славные ребята, комсомольцы, но... к сожалению, тон задают не всегда они, а всякий хулиганствующий элемент, хотя их горстка...
- Если горстка, так почему же их не обезвредят?- удивилась Валя.
- Ну, не совсем - горстка... Ведь это Север! Что вы хотите! И вообще, тихонькие на Север не едут, они сидят, как грибочки, возле папы и мамы. А в Черкасском, как на подбор, собрался самый буйный, беспокойный элемент. Привыкли летать со стройки на стройку. В общем, извините, если будут выкрики, свист или там улюлюканье, вы уж, пожалуйста, не обращайте внимания - будто не слышите. Они пошумят и успокоятся.
Мы переглянулись, немного растерявшись от такого предупреждения.
Едва привели себя в порядок, как оказались на сцене. Лиза и Марк хотели пройти в зрительный зал, но мест уже не было, и Сенчик усадил их прямо на сцене сбоку. Они тут же передвинули свои стулья подальше, чтобы их не было видно из зала.
Нас встретили неистовыми, громовыми аплодисментами и пронзительным свистом. Сколько Сенчик ни махал на них руками, публика аплодировала все неистовей. Некоторые при этом так свистели, что стали багровыми. По-моему, они просто разминались.
Сеня Сенчик терпеливо пережидал, пока они устали, представил нас и предоставил слово директору обсерватории.
- Поинтереснее говорите! - шепнул он умоляюще.
Сенчик заметно побледнел. Хотя, похоже, был не из пугливых и не из тихоньких. Единственный заведующий Домом культуры в Черкасском, который здесь удержался... Кажется, он пользовался у "буйных" авторитетом, чему, возможно помогала его клоунская внешность.
Женя холодно и строго оглядел аудиторию, подождал, пока стихнет, и преподнес изящнейшую из своих лекций. Он рассказал (очень интересно!) о задачах обсерватории, об изучении учеными всего мира планетарных процессов, о неразрешенных проблемах науки о Земле.
Боюсь, что лекция, по крайней мере для половины слушателей, пропала даром. Они жаждали развлечений. Дом культуры был единственным таким местом. Совершенно убежден, что эти парни (женщин в Черкасском было еще мало) после недели тяжелейшего труда на рудниках предпочли бы в свой выходной день не лекцию по геофизике, а кабачок. Будь такой в Черкасском, добрая половина ушла бы туда, и Женя читал бы свою лекцию для тех, кого она действительно интересовала.
Все же постепенно они покорились и стали слушать. Кроме одной группы у стенки. Я узнал компанию: Гусь непринужденно развалился на подоконнике, его неизменная свита - Сурок, Топорик, Рахит, Цыган и другие нагло поглядывали вокруг. Их заметно боялись. Странно все-таки, почему? Наверно, не хотели связываться или просто трусили.
Я стал внимательно разглядывать собравшихся. Самые разные люди. (И когда успели понаехать?) Рабочие с рудника, буровики, техники и инженеры, служащие, учителя, школьники постарше, лесорубы, летчики...
Да, многие пришли послушать. Когда им мешали, они бросали на шумную компанию недовольные взгляды.
Женя, заметно сократив лекцию, поклонился и сел. Опять шквал аплодисментов и свист - дали выход бродившей, как хмель, энергии.
Сеня Сенчик предоставил слово Вале, но она вдруг громко и категорически заявила, что выступать в таких условиях не будет. От возмущения Валя жгуче покраснела, глаза, что называется, метали молнии.
- Здесь не балаган! - заявила она гневно. На глазах ее показались слезы, и она стремительно ушла за кулисы. Марк уступил ей место, она села рядом с Лизой. Я бы с удовольствием последовал ее примеру и сбежал, но Сенчик уже представлял меня, упрекнув аудиторию за шум в зале.
- Мы живем в поселке Черкасском,- сказал он в притихший зал,- рядом горное плато имени доктора Черкасова. Его экспедиция первой пришла в этот край более пятнадцати лет назад. Все члены экспедиции погибли. Один Черкасов полуживой добрался до жилухи. Однако Дмитрий Николаевич Черкасов снова организовывает экспедицию на плато, в которую берет с собой двенадцатилетнего сына Колю... Николай Черкасов вырос, окончил школу и добровольно вернулся сюда на плато, чтобы помочь ученым до конца открыть и изучить этот край. Представляю слово Николаю Черкасову.
Я неловко вышел к кафедре и остановился в нерешительности, не зная, что, собственно, говорить. Мне уже не аплодировали. Ждали. Кто с интересом, большинство из вежливости. Все были несколько смущены обидой Вали Герасимовой. В отчаянии я взглянул за кулисы, где сидели мои друзья. Лиза, вся красная, округлив глаза, испуганно смотрела на меня. Марк стоя делал мне успокаивающие знаки.
- Расскажи им, как рассказывал мне! - зычным шепотом повторил он несколько раз, пока я его понял. Ничего другого мне не оставалось делать.
- Я просто расскажу вам о второй экспедиции на плато,- начал я, стараясь не покраснеть.
Я уже рассказывал это Марку, а еще в Москве - бабушке и одноклассникам. Рассказывал и на пионерских сборах, и на школьных географических конференциях, но перед такой аудиторией не приходилось.
Когда я дошел до того места, как отец полярной ночью провалился в глубокую расщелину и только от меня, мальчишки, зависело спасти его,- зал уже был захвачен. Даже Гусь вынужден был примолкнуть, хотя и корчил злобные рожи. Удивительное дело! До чего же стало легко говорить! С этой минуты уже ничто не отвлекало меня. Я рассказывал естественно и просто, как дома в кругу друзей, захваченный этим странным, неведомым ощущением близости к людям.
