Леонид Беляев - Христианские древности: Введение в сравнительное изучение
15 Однако уже в выступлении по радио папа отозвался о найденных костях осторожнее: «… невозможно с какой-либо степенью достоверности утверждать, что человеческие кости принадлежат апостолу» (Ранович, 29; ср.: O'Callaghan, 1953. Цит. по: Кауфман, 1964).
16 Все граффити мавзолея, конечно, предшествуют базилике (ее стена закрыла вход в гробницу), но могли появиться в ходе длительной (это установлено) подготовки площадки для храма. Мавзолей Валериев построен после 180 г., в нем есть рельеф, изображающий обожествленного Марка Аврелия. Появление возле него граффити иногда объясняют тем, что позже неграмотные принимали его за изображение Петра (Н. Gregoire) (вспомним аналогичную историю со средневековым почитанием статуи Марка Аврелия в качестве Константина Великого). Тойнби и Уорд-Перкинс поставили вопрос как о подлинной дате надписи в центральной нише северной стены мавзолея, так и о надежности ее прочтения. еще в 1955 г.
7 Расшифровка текста, написанного на небольшом пространстве, всегда затруднительна; предполагать использование развитой системы криптографии нет ни необходимости, ни оснований; говорить о подчеркнутости в надписях культа Мариина основании нескольких упоминаний такого имени среди других имен на стене — тоже не следует, это имя получило распространение среди западных христиан уже в III в.
18 Поскольку почитание апостолов на Виа Аппиа в III в. несомненно — сторонникам «ватиканской гипотезы» приходится реконструировать три этапа в истории мощей. Тестини, например, в своем учебнике допускает, что кости под трофеем остались от погребения апостола в 60-х гг., часть же их была перенесена на Виа Аппиа во время гонений 258 г., а затем при Диоклетиане — обратно. При возвращении мощи вложили в нишу стены «G». Вряд ли это убедительно при имеющихся данных, аргументы же Клаузера и Шнайдера, показавших нетипичность такого поведения для христиан, даже не упомянуты Тестини.
Циста (локула) стены «G» описана исследователями 1940-х гг. как опустошенная еще в древности. Гвардуччи, однако, опубликовала рассказ о том, что еще в 1943 г. хранитель «священных гротов» и один нз швейцарских гвардейцев извлекли лежавшие в реликварии кости, перепрятав их. Хотя хранитель умер, и место сокрытия осталось неизвестным, Гвардуччи неведомым образом его обнаружила, и предъявленные ею останки демонстрируются как мощи св. Петра. Конечно, вся эта история уже за пределами науки, что признают и археологи, работавшие в Ватикане.
19 Задают и целый ряд дополнительных вопросов. Почему папы и другие благочестивые христиане II-III вв. не поддержали и не продолжили традицию, не завещали погребать себя возле мученика? Ведь христианского некрополя у Эдикулы нет. Почему между возведением «трофея» и его перестройкой (ок. 290 г.) нет никаких иных следов почитания (граффити, например), а появляются они лишь позже? Сооружение все это время стояло открытым и невредимым. Почему описания Рима конца III — нач. IV в. ничего не говорят о «трофее» и не упоминают о привлекательности места захоронения для пилигримов?
20 Теоретически их должны проводить каждые пять лет, но за период с 1894 г. состоялось только 13, в основном по причинам внешнеполитическим; XIV Международный конгресс планируют провести в Вене в сентябре 1999 г. (Сен-Рок, 1998; Хрушкова, 1998).
21 Actes, 1957. Тему возглавил ученик Грабара, А. Хачатрян. Обобщив материал, он издал корпус-альбом раннехристианских баптистериев (Khatchatrian, 1962), исследование же с типологическим анализом памятников вышло гораздо позже, посмертно (Khatchatrian, 1982). Хотя выход альбома вызвал серьезную критику (Кауфман, 1964), это был решительный шаг вперед, ставший импульсом для настоящей лавины работ по истории баптистерия в разных странах, число которых продолжает увеличиваться. (Библиография: Khrouchkova, 1981; Хрушкова, 1992).
На каждый МКХА, например, приезжало не менее 500 участников, подготовкой занимались пять институтов в трех разных странах. Открытия на памятниках сочетались с новыми архивными находками (например, в Майнце были обнаружены письма и проповеди св. Августина). Процесс перенасыщения уже почти необозримой информацией, нарастающей в геометрической профессии, который Уильям Френд назвал «ящиком Пандоры», знаком всем современным исследователям.
23 Три огромных тома трудов (Actes, 1989, более 3000 стр.!), изданных стараниями президента Конгресса Ш. Пьетри и генерального секретаря Н. Дюваля, Произвели глубокое впечатление на ученый мир. В них была опубликована впервые работа ученого из СССР: Khrouchkova, 1989.
24 Akten, 1995. К первым относятся работы К. Маиго о мотивах пилигримажа и Г. Викана об иконографии паломничества в ранневизантийском прикладном искусстве. (Mango, 1995, 1–9; Vican, 1995, 377–388). Б. Бренк и М. Вайдеманн опубликовали в «Трудах» целые монографии по принципиальным вопросам организации паломнических святилищ и маршрутов к ним. (Brenk, 1995, 69-122, Weidemann, 1995, 389–451). Интересно включение в состав «Трудов» статей по истории благочестивых путешествий в язычестве и авраамических религиях, иудаизме и исламе, и по посещениям христианами ветхозаветных святынь (Tsafrir, 1995, 367–376; Shachid, 1995, 340–347; Wilkinson, 1995, 452^65). Бесконечно разнообразны работы по вотивным предметам и евлогиям, в том числе по изображениям Гроба Господня, картографированию «ампул св. Мины», кре-стам-энколпиям. (Kotzche, 1995, 272–290; Engemann, 1995, 24ff, 223–233; Barnea, 1995, 509–514; Anastasov, 1995 и др.).
25 Л. Хрушкова: «Дж. Б. де Росси, основатель христианской археологии, и Н. П. Кондаков, основатель изучения византийского искусства в России: две культурных традиции» (Хрушкова, 1998). Кроме юбилейно-историографической, второй темой конгресса были проблемы ранневизантийского периода (от Юстиниана до VI–VII вв.), благодаря чему много внимания уделялось Константинополю и связанным со столичным искусством памятникам Италии, Палестины и Малой Азии; присутствие работ по общей археологии (керамике, домостроительству, градостроительству, фортификации), имеющих косвенное отношение к религиозным древностям, показало, что связи христианской археологии с византиноведением постепенно делаются все прочнее. (См. об этом процессе ранее: Sodini, 1993).
26 Часто он давал блестящие результаты, например, в области атрибуции живописи; на нем в известной степени основан метод сравнительного формального анализа Карла Фолля, выделение «стадий стилевой эволюции» Генрихом Вельфлином, деятельность Боде и др.
27 В весьма почтенной предыстории «диспута о происхождении базилики» есть и «русская глава». Известный историк церковных древностей Н. В. Покровский включился в него на раннем этапе, слушая лекции де Росси о происхождении церковной базилики из «базилики привата». Позже он аргументировал эту идею в одной из своих первых работ, ставшей диссертацией («Происхождение древнехристианской базилики», 1880). Идея встретила «страстные возражения» в русской науке. (См.: Красносельцев, 1880).
28 Цит. по: Frend, 1996. Леши опирался прежде всего на материалы Северной Африки. Первая из точно датированных христианских базилик была построена здесь в 324 г. в Кастеллум Тингитанум (Орлеансвилль), став образцом для всей Африки. Храмы Палестины, Сирии и Европы были очень близки африканским — с отклонениями в организации боковых частей апсиды, пастофориев (иногда включенных в нее, иногда стоящих отдельно).
29 Сам Дельвуа склонялся ко второму, поскольку это позволяло лучше объяснить разнообразие архитектурных типов, разновременность появления и географическую разбросанность ранних базилик. (Delvoye, 1957; Полевой, 1973, 22–23).
30 Grabar, 1943; Grabar, 1946; репринт: London, 1972; познакомиться с концепцией великого ученого «из первых рук» можно по прекрасному изложению в самой краткой форме: Grabar, 1949 (реферат: Krautheimer, 1953, или: Krauthheimer, 1969, 151–160).
А. Грабар (1896–1990) учился в Киеве и Петербурге, принадлежал к поколению младших учеников Н. В. Кондакова. Он покинул Россию в период гражданской войны. После работы на Балканах (в Болгарии) стал профессором Страсбургского университета, а с 1946 по 1966 гг. — профессором раннехристианской и византийской археологии в Коллеж де Франс. Изучение христианских древностей поздней античности, средневековой Европы, Византии и Руси, которым он посвятил всю жизнь, убедило Грабара в том, что их можно рассматривать только в функциональном (теологическом и литургическом) контексте. Грабар подходил, вполне в традициях русской науки, к изучению древностей всего христианского мира как нерасчленимой общности, элементы которой взаимосвязаны и генетически, и процессом развития. Основанный им журнал «Cahiers archeologiques» долго был, по сути дела, единственным, в задачу которого входило изучение древностей всех христианских традиций до конца средневековья в нх взаимосвязи, без разграничения территорий и периодов. О работах А. Грабара см. в готовящемся по материалам конференции к 100-летию со дня рождения сборнике «Древнерусского искусства». (Тезисы: «Искусство Византии и Руси». Спб, 1996).
